Она напряженно смотрела на него во время этого несвязного монолога, но он не был уверен, что она расслышала хотя бы одно слово. Когда он наконец замолк, она несколько секунд молчала, а затем спросила:
— Что ему от меня нужно?
Колин вздрогнул:
— Кому?
— Рою. Зачем он подослал тебя?
— Он меня не подсылал, — стал оправдываться Колин. — Пожалуйста, не говорите ему, что я разговаривал с вами. Пожалуйста, миссис Борден. Если он узнает, что я вам все это рассказал, он меня убьет.
— Смерть Белинды была несчастным случаем, — повторила она. Однако на этот раз ее голос звучал не столь уверенно.
— Но вы ведь не всегда думали, что это был несчастный случай, — словно уговаривая, сказал он.
— Откуда ты знаешь?
— Из-за этого вы избили Роя.
— Я его не избивала.
— Он мне рассказывал.
— Он врал.
— У него шрамы от этого.
Она стала нервничать, суетливо задвигалась.
— Это случилось год спустя после смерти Белинды.
— Что он говорил тебе? — спросила она.
— Что вы избили его, потому что знали, что он умышленно убил ее.
— Он сказал это?
— Да.
Она повернулась на скамейке, чтобы видеть океан.
— Я только что кончила мыть и натирать воском пол на кухне. Он блестел. Ни пятнышка. На этом полу можно было обедать. И тут вошел он, в мокрых и грязных ботинках. Он издевался надо мной. Он не сказал ни слова, но когда я увидела, как он шлепает по чистому полу в грязных ботинках, я поняла, что он издевается надо мной. Год назад он убил Белинду, а теперь он издевается надо мной: и то и другое казалось одинаково чудовищным. Я хотела убить его.
Колин чуть было не вздохнул с облегчением. Он не был уверен, что именно миссис Борден нанесла Рою раны, оставившие столь страшные шрамы на его спине. Он действовал на ощупь, по догадке, и теперь, когда она подтвердилась, он чувствовал большую уверенность в правильности всей созданной им теории.
— Я знала, что он умышленно убил ее. Но они мне не поверили, — сказала она.
— Я знаю.
— Я всегда была в этом уверена. Не было ни минуты, когда бы я в этом усомнилась. Он убил свою младшую сестру, — теперь она разговаривала сама с собой, глядя на океан, а также заглядывая в прошлое. — Когда я била его, я просто хотела, чтобы он признался в этом. Она ведь заслужила хотя бы это, не так ли? Она была мертва, и она заслужила, чтобы ее убийца был наказан. Но они не поверили мне.
Ее голос затих, и она сидела молча так долго, что Колин наконец решил вновь разговорить ее:
— Рой смеялся над этим. Он считал забавным, что никто всерьез вас не воспринимал.
Особенно уговаривать ее было не надо.
— Они сказали, что у меня нервный срыв. Услали меня в этот госпиталь в столице графства. Меня лечили. Они называли это лечением. Как будто это я сумасшедшая. Дорогой психиатр. Он обращался ко мне как к ребенку. Глупец. Я там долго пробыла — до тех пор, пока не поняла, что мне и надо всего лишь притвориться, будто я ошибалась насчет Роя.
— Но вы никогда не ошибались.
Она посмотрела на него:
— Он признался тебе, почему он убил Белинду?
— Да.
— Что же он сказал?
Колин замялся. У него не было ответа на этот вопрос, и он опасался, как бы она не догадалась, что он выудил у нее все эти откровения лишь с помощью кучи догадок и домыслов. Начиная разговор, он пытался подтолкнуть ее к тому, чтобы она проговорилась о ряде событий, и записать это на пленку. В некоторых вещах она уже призналась, но отнюдь не во всем, о чем он подозревал. Он надеялся сохранить ее чувство доверия к себе до тех пор, пока она сама все не расскажет.
К счастью, пока он медлил, миссис Борден сама ответила за него на свой вопрос:
— Это ведь из-за ревности, правда? Он завидовал моей девочке, потому что после того, как она родилась, он понял, что никогда не сможет полностью войти в нашу семью.
— Да. Именно так он и говорил, — подтвердил Колин, плохо понимая смысл ее слов.
— Это была большая ошибка, — сказала она. — Нам не следовало усыновлять его.
— Усыновлять?!
— Он тебе про это не сказал?
— В общем... нет.
Он все испортил. Она удивится, что Рой раскрыл перед ним все, все неприглядные и страшные тайны, за исключением именно этой. Потом она догадается, что ничего про Белинду Джейн ему Рой не рассказывал, что 268
Колин лгал ей, что он играет с ней в какую-то дикую игру.
Но тут она удивила его. Она была столь глубоко погружена в свои воспоминания, столь потрясена сообщением, что ее сын сознался в умышленном убийстве своей сестры, что не обратила внимания на странные пробелы в той информации, которой, по его словам, обладал Колин.
— Больше всего на свете мы хотели ребенка, — сказала она, вновь глядя на океан. — Своего ребенка. Но врачи говорили, что это невозможно. Из-за меня. У меня... были отклонения. Алекс — мой муж — был ужасно расстроен. Ужасно. Он так надеялся и рассчитывал, что у него будет ребенок. Но врачи говорили — нет. Мы обошли их с десяток, и везде один и тот же ответ. Никаких шансов. Все из-за меня. Поэтому я уговорила его усыновить ребенка. Опять я. Опять целиком моя вина. Этого не надо было делать. Мы даже не знали, кто были родители Роя — или кем они были. Это всегда тревожило Алекса. Что за люди произвели на свет Роя? Какие у них были изъяны? Какие недостатки и болезни они передали ему? Брать его в дом было чудовищной ошибкой. К тому времени, когда он прожил у нас несколько месяцев, я поняла, что он нам не подходил. Он был хорошим ребенком, но Алекс совершенно не воспринимал его. Я всегда так мечтала, чтобы у Алекса был ребенок, но ему самому хотелось видеть рядом существо, у которого в венах течет его кровь. Для Алекса это было исключительно важно. Ты не можешь себе представить, насколько важно. Усыновленный ребенок отличается от своего, повторял Алекс. Это не твоя плоть. Он говорил, что никогда не удастся быть с ним столь близким, как со своим — родным. Он говорил, что это то же самое, как если бы ты держал дома опасное дикое животное с момента его рождения: ты ни минуты не можешь быть уверен, что не настанет момент, когда оно бросится на тебя, потому что внутри его продолжает жить существо, не похожее на то, в которое ты пытался превратить его. Поэтому это было еще одной моей ошибкой: принести в дом чужого ребенка. Пришельца. И он восстал против нас. Я всегда совершаю ошибки. Я предала Алекса. А ему хотелось лишь одного — иметь своего ребенка.
Когда Колин сидел на скамье, ожидая ее прихода, он думал, что ему будет трудно разговорить ее. Но он затронул чувствительную струну. Она не могла молчать. Она продолжала бубнить, как будто была машиной, роботом с заложенной внутрь программой. И теперь ему стало казаться, что эта машина очень скоро выйдет из строя: за внешним спокойствием и деловым фасадом серьезные неполадки вызывали сильный перегрев механизма. Слушая ее рассказ, он словно различал также звуки крошащихся шестеренок, взрывающихся вакуумных ламп и лопающихся пружин.
— Рой у нас жил уже два с половиной года, — продолжала она, — когда я обнаружила, что у меня все же будет ребенок. Врачи ошибались. Я чуть было не умерла при родах, и после этого уже не осталось никаких сомнений, что это будет мой первый и последний ребенок, но я родила ее. Они ошиблись. Несмотря на все их сложные исследования, и процедуры, и консультации, и их умопомрачительные счета, все они ошиблись. Этот ребенок был чудом. Бог, оказывается, предначертал, что у нас после всех наших горестей и разочарований наконец родится ребенок, и сотворил чудо, ниспослав нам это дитя. А я не верила в Него, была слишком нетерпеливой. Я ненавижу себя за это. Я уговорила Алекса усыновить ребенка. А потом появилась Белинда, та, которая должна была стать нашей. Но у меня не было веры. И поэтому, через пять коротких лет, ее у нас забрали. Ребенок, которого у нас не должно было быть, отнял у нас того, которого даровал Господь. Ты видишь, в чем дело?
Жгучий интерес, с которым Колин слушал ее исповедь, сменился чувством неловкости. Он не хотел знать всю, порой отталкивающую, подноготную этих событий. Он огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не мог ли кто-нибудь услышать ее рассказ, но поблизости от скамейки никого не было.
Миссис Борден повернулась к нему:
— Почему вы пришли сюда, молодой человек? Зачем вы рассказали мне тайну Роя?
Он пожал плечами:
— Мне казалось, что вам надо об этом знать.
— Ты ожидал, что я предприму какие-нибудь меры против него?
— А вы разве ничего не будете делать?
— Если бы ты знал, как мне хотелось бы, — сказала она с поразившей его ненавистью. — Но я не могу. Если я начну опять говорить им, что он убил мою девочку, они вновь упекут меня в больницу.
— А-а. — О таком исходе он догадывался еще до того, как она упомянула об этом.
— Никто не поверит мне, когда дело коснется Роя, — сказала она. — И кто поверит тебе? Как говорила твоя мать, у тебя проблемы с наркотиками.
