Мне позволили надеть ботинки и пальто, запереть дом, а затем усадили в полицейскую машину на заднее сиденье, в компании с констеблем Мирандой. Я была готова вытрясти из нее душу, выдрать волосы, выцарапать глаза; я на все была готова, лишь бы заставить ее вспомнить, сколько мы пережили вместе в первое, самое тяжкое время после исчезновения моей девочки. Миранда была надежным союзником в дни моей бесконечной тоски по Наташе, она поддерживала меня, утешала и все говорила, говорила о будущем – о моем счастливом будущем с дочерью. Однажды она даже купала меня, после жуткой рвоты. Констебль Миранда была мне другом. Теперь она была только полицейским, исполняющим свой долг.
– Ты не арестована, Черил. Инспектор всего лишь хочет прояснить кое-какие моменты, связанные с исчезновением ребенка. – Констебль Миранда похлопала меня по колену и натужной улыбкой подтвердила мои подозрения об аресте.
В полицейском участке меня провели в комнату для допросов и велели ждать. Констебль Миранда осталась со мной, но хранила молчание. В комнате, стылой как подвал, все было грязно-серое. Заметив, что я дрожу, констебль Миранда принесла мне колючее – и тоже грязно-серое – одеяло. Предложила чаю. Я не смогла выпить ни глотка. Я сидела, ждала и думала: неужели я и есть тот преступник, которого искала вся страна?
Детектив Ламли появился в сопровождении еще одного полицейского, которого я прежде, кажется, не видела. Ламли высок и широкоплеч, на лице с мелкими чертами навечно застыло раздражение. Глубоко посаженные глаза блестят как леденцы, а хищный нос крючком слишком тонок для человека такой внушительной комплекции. Я его с самого начала сторонилась. Теперь же, когда он явно не на моей стороне, он внушал страх.
Констебль Миранда подвела меня к обшарпанному столу, усадила с одной стороны, а полицейские устроились напротив. Оба приготовили блокноты и ручки, в центр стола детектив Ламли поставил магнитофон. Включив его, сообщил дату, время, номер дела, перечислил присутствующих. Все это мне было знакомо – видела по телевизору допросы арестованных преступников. Я пыталась вспомнить, за что меня могли арестовать, но в голове билась одна мысль: моей девочки больше нет.
Моей девочки больше нет, молча твердила я.
Наверное, меня арестовали за беспечность. Наверное, это злодеяние – оставлять машину без присмотра, а главное – оставлять в машине младенца. Наверное, я преступная мать, место которой за решеткой.
– Мы не отнимем у вас много времени, миссис Варни. Нам необходимо уточнить кое-что касательно… – детектив Ламли запнулся, глянул на своего коллегу, – касательно того дня, когда пропала ваша дочь. Понимаю, как вам нелегко. Позвольте заверить, что над этим делом работают мои лучшие люди. Однако нам почти не за что зацепиться, и поэтому хотелось бы прояснить пару моментов…
– Да, конечно. – Я сидела сгорбившись, никак не могла расправить плечи, они ныли в любой позе. С тех пор как Наташа пропала, я усохла и сморщилась. В последнее время мне удавалось что-то проглотить из еды или выпить чаю, и все равно кости выпирали и болели так, будто вот-вот раскрошатся. Да и от волос у меня мало что осталось. – Я постараюсь помочь.
– Начнем, пожалуй, с пинетки. – Ламли вновь посмотрел на коллегу и кивнул. Тот достал из-под блокнота полиэтиленовый пакетик с вязаной Наташиной пинеткой, которую я нашла на улице. Правда, сейчас она была сплющена и не такая яркая, как мне помнилось. – Знаком ли вам этот предмет, миссис Варни?
Если бы я только могла… Если бы я могла пнуть каждого из них, врезать по подбородку, ткнуть ручкой в глаз – возможно, они ощутили бы хоть слабое подобие той боли, которую испытывала я и с которой мне предстояло жить до конца моих дней. Но тем самым я лишь помогла бы им приблизиться к цели – найти подозреваемого. Я была идеальным вариантом, ведь в поисках настоящего преступника они не продвинулись ни на шаг. Горы папок с незакрытыми делами вряд ли радовали глаз детектива Ламли. Симпатии он ко мне никогда не испытывал и явно решил найти самый легкий выход из ситуации. Бесплодные усилия всех его сыщиков в итоге обратили внимание Ламли на меня.
Я взяла пакетик с Наташиной пинеткой, грязноватой, но несомненно той самой, что я подняла на улице в самый страшный день моей жизни.
– Конечно, этот предмет мне знаком. Я вам уже говорила.
– А вы взгляните еще раз. Рассмотрите как следует, миссис Варни. Быть может, пинетка только похожа на вашу?
– Нет. Это Наташина пинетка, – твердо повторила я, не отрывая глаз от пакетика. – Шейла, моя свекровь, связала для внучки комплект, пинетки и шапочку. Эту пинетку я нашла на улице, когда поняла, что мою дочь украли, и увидела, как человек с ребенком на руках бежит к выходу с парковки. Должно быть, пинетка упала с ножки Наташи, когда… – Боже, как тяжело! Но они меня жутко разозлили. – Упала, когда похититель убегал с моей девочкой. Эти пинетки вечно сваливались.
– Ясно. – Детектив Ламли что-то черкнул в блокноте, снова подал знак помощнику, и тот протянул ему лист бумаги. – А если я скажу вам, миссис Варни, что вы ошибаетесь и пинетка не принадлежит вашему ребенку? Вашу свекровь, Шейлу Варни, мы, разумеется, допросили, и она подтвердила ваши слова. У нее даже осталась пряжа, из которой она связала комплект, и мы отдали образец этой пряжи на анализ. Так вот, миссис Варни, данное изделие связано из пряжи абсолютно иного сорта. – Он вынул пакетик из моих пальцев и потряс – пинетка внутри подпрыгнула. – В результатах экспертизы сомневаться не приходится. Шейла Варни не вязала эту пинетку.
Детектив Ламли по столу подтолкнул ко мне листок. Я смотрела на печатные строчки, ничего не понимая в протокольном жаргоне.
– Клянусь… это Наташина… – Голос дрожал, глаза наполнились слезами. Что они за люди? Что они творят со мной? Лишают меня единственной надежды, единственной ниточки, ведущей к моей девочке. – Не может быть, чтобы кто-то связал точно такие же. Наверное, Шейла просто не ту пряжу вам дала. У нее столько мотков, целая корзина. – Я была готова на коленях умолять их поверить мне.
– Мы не исключили и такую возможность, поэтому провели тест на ДНК частичек кожи с пинетки. – Ламли умолк и пожевал губами, будто с трудом удерживал на языке слова, которые собирался швырнуть мне в Лицо. Его коллега пододвинул ко мне еще один листок с такими же туманными фразами. – Мы надеялись, что результаты совпадут с ДНК-тестом волоса вашей дочери.
– И?.. – Я справилась с дрожью в голосе. Пусть не думают, что я волнуюсь, это лишь усилит их подозрительность.
– Результат отрицательный, миссис Варни. Ничего общего. Пинетка не принадлежит вашей дочери.
«Откуда вы все знаете? – думала я. – Откуда такая уверенность в том, что именно вы правы, а я ошибаюсь?»
Я вышла из магазина. Моя девочка пропала. Ее не было в машине. Ее нигде не было. Кто-то бежал к выезду с парковки… Я нашла пинетку…
– Кстати, о магазине, миссис Варни. Давайте-ка разберемся с тем пирогом…
– Вы и пирог мне подсунете в пакете? Боюсь, я его не узнаю, – должно быть, он слегка заплесневел за столько месяцев.
Я упала головой на стол, стукнувшись лбом о его край, и шумно выдохнула. Констебль Миранда, вмиг оказавшись рядом, принялась гладить меня по спине – думаю, хотела предупредить об осторожности, ведь каждое мое слово могло обернуться против меня. Полиция не раз арестовывала невинных людей, арестовывала за преступления, которых они не совершали. Детектив Ламли с помощником подмечали все симптомы моего отчаяния. Сложив их, в сумме они получили бы неопровержимую улику и с радостью защелкнули на мне наручники. Только вот… за какое злодеяние? Что я такого совершила, чтобы бросать меня за решетку? В чем они пытаются меня обвинить? Как можно украсть собственного ребенка?
– В заявлении от четвертого января вы сообщили, что заехали на стоянку супермаркета, и указали на плане точное место парковки своего автомобиля. Припарковавшись, вы взяли сумочку и направились в магазин, чтобы купить пирог для предстоящего визита к родителям мужа. Ваша дочь Наташа спала, и вы оставили ее в машине. За пирог вы расплатились наличными в экспресс-кассе, после чего вернулись к автомобилю и обнаружили, что ребенка там нет. – Взгляд натасканной ищейки воткнулся в меня.
– Все верно.
– В таком случае, миссис Варни, объясните, почему в супермаркете зафиксирована оплата пирога вашей кредитной картой «Виза» через двадцать минут после того, как вы, согласно вашему заявлению, купили пирог за наличные.
Объяснить… А как объяснить детективу Ламли и его бессловесному коллеге, что я заплатила за пирог дважды? Да они тут же сделают стойку, почуяв добычу, когда услышат, что сидящее перед ними жалкое существо во второй раз покупало пирог, вместо того чтобы звать на помощь, звонить в полицию, бросаться на поиски своего пропавшего ребенка.
