Кабанов проснулся от недостатка воздуха и тревожных мыслей. Храпели и воняли таджики, в окне мерцали звезды над силуэтами деревьев. Кабанов поднялся, спотыкаясь о тела гастарбайтеров, прошел к окну. Легкие глотнули воздуха, обогащенная кислородом кровь понеслась к мозгу.
Жизнь – мерзкая штука. В ней побеждает тот, у кого меньше нравственных ограничителей. Человек человеку – волк, господин и раб. Так что мешает выйти из нее. Пальнул себе в голову, взял и вышел, как из трамвая. Или как из космического корабля. Что мешает? Страх? Страх животное чувство, но мы‑то человеки. Страх можно подчинить разумом. Доказал разумность решения и спустил курок. Жадность? Я уйду, а ты, сволочь, радоваться моему уходу будешь, жизни радоваться? Так не жадность это — несправедливость. Сначала ты, потом я, а там разберемся.
Сколь велика твоя ненависть? Готов ли ты обменять свою жизнь на две ненавистных тебе людей? «Да!» — ответил себе Дмитрий. К тому же это самый простой путь к спокойствию других людей.
Утром Кабанов попил чай с молчаливыми таджиками, потом вышел прогуляться, пока те собирались на работу. К 9 часам приехал Хаким. В отличие от Дмитрия он выглядел отдохнувшим, сменил рубашку, помылся.
— Как отдохнул? – доброжелательно оскалился азиат.
— Нормально. – проворчал Дмитрий.
— По тебе не скажешь. Что делать будем?
— Хаким, мне нужна работа. Такая, чтобы сразу много денег получить.
— Ха! Такая работа всем нужна!
— Работа, нерегулируемая трудовым кодексом и моралью.
— Так сразу ничего предложить не могу, брат. – развел руками Хаким. – Надо со старшими посоветоваться. А что надумал?
Кабанов тяжелым взглядом посмотрел на таджика.
— Надумал. А сейчас отвези меня, брат, к вчерашнему кафе.
Кабанов в дороге молчал, Хаким с разговорами не лез, только матерился сквозь зубы, попадая колесом в очередную рытвину.
— Все, Хаким, пока прощаемся, — протянул руку Дмитрий, прежде чем выбраться из машины. – Спасибо тебе, связь будем держать по телефону.
— Хреновые дела, детектив?
— Да, бывали времена получше.
Кабанов лежал на полу, на таком же продавленном матраце, но, хотя воздух и не был перенасыщен кислородом, запахи стояли более вдыхабельные. На диване ворочался Борис Львович, под дверью смежной комнаты светилась полоска, там читал свою душеспасительную литературу Горохов.
Дмитрий обрел пристанище у дяди Бори, намереваясь за несколько дней придумать способ разжиться деньгами и заодно проконтролировать заточение бывшего сектанта. И, конечно же, среди своих хорониться комфортнее.
— Дядя Боря, — Кабанову не спалось, — ты вот много пожил, много видел, скажи, что о начальниках думаешь.
— О! – раздалось из темноты. – Русский начальник – это особенный начальник! Начнем с того, что начальник – это предел мечтаний для того русского, кто сам ничего делать не умеет, не хочет и желает самоутвердиться. Русский начальник прежде всего хам и самодур. Это принципиально, иначе подчиненные, по его мнению, разочаруются в нем, откажутся повиноваться. Ему надо во что бы то ни стало унизить подчиненного, начиная с «тыканья», заканчивая «Еб твою мать!» В голове у великого начальника клинит, и он переносит хамство на всех вокруг, кого считает слабее. Начальник с пеной у рта заставляет выполнять вроде явную бессмыслицу, но это только на взгляд подчиненного. У него же логика такая: если подчиненный это сделает, значит, достаточно подавлен, роптать не будет. А как он упивается своей безнаказанностью, прямо таки до оргазма!
— Почему у нас так?
— Рабы. Рабы снизу и «из грязи в князи» сверху. Нация у нас такая путем искусственного отбора выросла. – постановил Борис Львович.
Через несколько минут тишины Дмитрий спросил:
— Дядя Боря, ты говорил, в школе трудовиком работаешь? Глушитель можешь сделать?
— К твоей пукалке? – сообразил дядя Боря. – С одной стороны руки уже не те, с другой – ничего сложного там нет. Размеры надо снять, схемку начертить. И не попить пару дней. Думаю, что смогу, детектив. Ключи у меня есть, в школе никого сейчас. А теперь спать давай.
Утром позвонил Хаким:
— Насчет работы. Надо тебя уважаемому человеку представить. Понравишься ему, даст работу, быстро разбогатеешь. Через 30 минут подъеду к «Джаляб Муллер».
— Куда едем?
— Я про тебя с Рахматулло говорил. – пригнув голову и зыркая по сторонам, Хаким вырулил со стоянки бир–хауза.
— Это очень уважаемый человек! У него точки на рынке, автомастерская, шиномонтажка, на выезде из города шашлычную открыл, хочет еще одну автомастерскую открыть. В городе многих солидных людей знает, и его тоже знают.
— Дон Карлеоне, словом. – поерничал Кабанов.
Хаким сарказма не понял, серьезно пояснил:
— Нет, Рахматулло с криминалом не связан почти. Так, иногда машины на запчасти разбирает. – таджик бросил взгляд на спутника. – Но это между нами!
— Нет, я сейчас у отделения полиции выскочу и пойду заявление писать.
Хаким миновал сторожевую будку, помахав рукой смуглому охраннику, и двинул вдоль ряда кирпичных гаражей. Гаражный массив располагался на заводской окраине города, судя по зарослям у ворот, большая часть гаражей не использовалась.
Хаким остановил «шаху» напротив гаража с надстройкой и свежевыкрашенными воротами. Той же краской были выкрашены приоткрытые ворота двух соседних гаражей, откуда доносился визг отрезной машины.
Кабанов прошел вслед за таджиком в калитку закрытых ворот. Оказалось, что три гаража объединены, вместо стен потолочные плиты поддерживали металлические балки. Пара работяг избавляли автомобиль, в котором угадывался ВАЗ 21099, от лишних кузовных деталей.
— Пойдем сюда. – крикнул Хаким и показал на лестницу у задней стены.
Лестница привела в надстройку. Хаким закрыл дверь, рабочий шум снизился, в тесной комнатке можно было не повышать голос.
— Салям алейкум, Рахматулло. – обратился Хаким к широкоплечему таджику лет 50. На крепыше была черная роба с закатанными рукавами. Он сидел за столом, в руках держал дымящуюся чашку.
— Ва аллейкум ассалам. – улыбнулся Рахматулло, превратив лицо в потрескавшийся горщок.
— Мир вашему дому. – вспомнил перевод Дмитрий.
Хозяин сказал что‑то по–таджикски. Хаким засмеялся и ответил на своем языке, Кабанову объяснил:
— Спрашивает, говоришь ли по–нашему.
Рахматулло жестом пригласил к столу. Гости сели. Рахматулло некоторое время разглядывал Дмитрия, наконец, что‑то произнес.
— Годишься. – перевел Хаким.
Рахматулло говорил по–таджикски, Хаким выступал переводчиком.
— Уважаемый спрашивает, на что ты готов ради денег.
— На все, кроме убийства женщин и детей. – отчетливо сказал Кабанов. — И с наркотиками иметь дел не буду.
— Есть один человек, который не должен жить.
— Которого нужно убить.
Рахматулло улыбнулся. Сказал явно одобрительную фразу.
— Да. – перевел Хаким. — Дело несложное, уважаемый даст 100 тысяч рублей.
— Этот человек в пределах реальной досягаемости?
— Конечно, это не депутат и олигарх, хотя ходит с охраной.
- 300 тысяч рублей, машина и время для подготовки.
— Уважаемый предлагает 200 тысяч и мою помощь.
— Хорошо. Кто объект?
Рахматулло достал из кармана фотографию, подвинул ее по столу Кабанову. Фотография была сделана цифровой мыльницей, в углу красные цифры – совсем недавняя дата. На фото запечатлены три азиата, идущие вдоль ряда автомобилей.
— Тот, что постарше. Его зовут Ахметхан.
— Разве у уважаемого нет своих парней, готовых выполнить работу дешевле?
— Нужно так сделать, чтобы подумали на скинхедов.
— Здесь политикой не воняет?
Таджикский Карлеоне собрал морщины в брезгливой гримасе, что‑то недовольно сказал. Хакми перевел:
— Никакой политики! Это наши внутренние дела. Люди Ахметхана никак не должны подумать на соотечественников.
— Мне нужен аванс 50 процентов и вся значимая информация об объекте.
Рахматулло достал из кармана свернутые оранжевые купюры, катнул цилиндр в сторону Кабанова. Наемник взял деньги и посмотрел на заказчика.
— Хаким расскажет что надо. – с едва заметным акцентом сказал Рахматулло.
— Слушай, Хаким, а зачем ты переводил? – спросил Кабанов. – Твой босс по–русски не хуже говорит, верно?
— Рахматулло умный человек. – усмехнулся Хаким.
Не хочет Рахматулло, чтобы заказ из его уст понятен был, догадался Кабанов. Что ж, значит, ликвидация исполнителя пока не предусмотрена.
Исполнитель и посредник ехали в город. По пути Хаким довел информацию об объекте. Дмитрий прекрасно сознавал, что информация субъективная и далеко не полная.
Со слов Хакима выходило, что Ахметхан недавно приехал из Таджикистана и слишком ретиво вклинился в налаженный бизнес уважаемых людей. Ахметхан пожелал все и сразу и плевал на авторитеты. Первоначальный капитал сколотил на перепродаже афганского героина. Этот бизнес не бросил до настоящего времени, поскольку его прибыльность была на порядок выше всех других вместе взятых. Но такая прибыльность прямо пропорциональна опасности угодить на нары, поэтому Ахметхан подминал под себя полулегальный бизнес соплеменников.
