— Я вижу лишь один взнос от 13 июня…
— Правильно! Потому что одиннадцатого числа у моей сестры был приступ диабета. Вы представляете, в каком состоянии находится человек? Хоть что-то представляете?
— Это ужасно.
— Я не внесла депозит одиннадцатого числа, потому что была в боль-ни-це. Вы думаете, мне нравится ходить в больницу? Так что депозит я первым делом внесла двенадцатого числа…
— Или тринадцатого.
— Юная леди! Я была клиентом этого банка еще до того, как вы появились на свет. И я привыкла думать, что была уважаемым клиентом. Могу себе представить…
Но Тара предпочитала думать о цветущем синем небе джекпота. Джекпота, который подчиняет себе все и вся, включая миссис Потро, и у которого серебряные ключи от будущего. Учеба в Стенфорде. Веселые ночи с Клио в Нью-Йорке. Летом — поездка на Галапагосы с Нелл. Все, что угодно, вся та свобода, в которой она всегда нуждалась, и меньше чем через час она все расскажет Нелл! Выложить ей все на стол или сначала подразнить ее немного? Поиграть в угадайку? «И каждый раз, как Нелл ошибется, я скажу: ошиблась. Думай лучше, — а затем я…»
— Вы что, игнорируете меня? — говорит миссис Потро.
— Что?
— Вы? Игнорируете? Меня?
— Ага, что-то вроде. Я задумалась.
Кобра на шее начала пульсировать.
— Я хочу немедленно поговорить с мистером Алленом!
— Зачем? Вы собираетесь меня уволить?
— Я хочу поговорить с мистером Алленом!
— Мистер Аллен ушел домой. Но вы можете увидеться с ним завтра. А вот уволить меня не удастся. Я тут больше не работаю. Сегодня — мой последний день. Точнее, моя последняя минута в этой заднице. Вот так. О чем это вы тут верещали?
Прямо перед ее глазами сучка превратилась в зубастую ведьму. До чего приятно.
— Значит, так, — продолжила Тара. — Двадцать пять? Вот. — Она залезла в кошелек, отсчитала двадцать пять долларов и положила их перед оскорбленной аристократкой. — Маленький подарок на прощание, — сказала она и добавила два квотера и никель. — А это на чай.
Она вернулась к своим счетам и услышала, как миссис Потро многозначительно фыркнула и заторопилась к выходу.
Но лишь после того, как сгребла деньги.
Королевский жест, подумала Тара. Неподражаемый.
Она с удовольствием кончила возиться с бумагами, как и каждый день, попрощалась с кассиром и вышла. Над головой висело бесконечное небо, весь мир был у нее в руках, она была настолько полна восхитительным чувством свободы, что просто открыла рот и заорала.
И тут ожил ее мобильник. Это было послание от Клио.
«В штаб-квартиру. Код — синий».
«Код синий» означал, что надо нестись сломя голову, — обычно речь шла о каком-то бас-гитаристе, о котором она, случалось, думала.
Тара ответила:
«Не могу».
Через мгновение она получила:
«Идиотка, код, мать твою, синий!»
Тара сдалась — а что еще ей оставалось делать? Она направилась в штаб-квартиру — так они называли дом Скита и Бобби на Алтаме. Он стоял в Испанских садах, среди скопища мрачных известковых развалюх. Здесь не было ровно ничего испанского; не было и никаких садов. Полдюжины пижонов курили травку и любовались Сарой Силверман. Тара поискала Клио и нашла ее на кухне, где она разогревала замороженную пиццу. Здесь же торчал и тот парень Джонас. Он еле цедил слова, стараясь казаться томным и расслабленным, но большое подрагивающее адамово яблоко портило все впечатление. Хотя его нельзя было назвать отвратным, да и его группа была вполне терпимой, так что вчера Тара даже обратила на него внимание. Но сегодня, когда он промямлил: «При-и-и-вет, Та-а-ара!», она почувствовала, что не испытывает к нему никакого интереса. Она лишь чуть заметно кивнула ему и посмотрела на Клио, которая показала на вращающуюся заднюю дверь.
— Куда вы направляетесь? — спросил Джонас. — Если заняться лесбийскими штучками, я с вами на подхвате.
Они не обратили на него внимания, вышли во двор (заросли сорняков, пивные банки и ржавая косилка) и прикрыли за собой дверь.
— Что случилось? — спросила Тара.
— Что случилось с тобой? — сказала Клио. — Что это за дерьмо, что ты мне все время выдаешь: «Я очень занята, я очень занята»? Ты ведешь себя так, словно я тебе больше не подруга.
— Да нет, я в самом деле была очень…
— Только не ври мне, сучка. Рассказывай. Твоя семейка выиграла в лотерею?
Удар метеора. Постарайся собраться с мыслями. Попытайся изобразить удивление.
— Что?
— Не ври мне. Ты же жуткая врунья.
— Я просто не понимаю, что ты говоришь.
— Лори Мейси рассказала мне, что твоя родня выиграла джекпот в лотерее «Макс-Миллион».
— Что?
Впрочем, хватит. Хватит обыгрывать слово «что?». Возражай — или с тобой покончено.
— Она что, шутила? Или у нее мозги съехали?
— Будто бы твой братишка сказал какому-то парню, что вы это выиграли.
Клио была крупной и резкой девушкой, с руками сверху донизу покрытыми татуировкой, а на щеке вилась серебряная змейка. Она требовательно смотрела на Тару. Тара любила ее и терпеть не могла врать ей. Но она заключила торжественное обещание со своей семьей: мы никому и ничего не скажем. Если Джейс нарушил этот обет, то это его дела, но Тара не собиралась подводить свою семью. Она встретила взгляд Клио и сказала:
— Мой маленький братишка порой несет сущий бред. И ты это хорошо знаешь.
— Ну, кто-то же выиграл.
— Да? Но не мы.
— Но ты где-то скрывалась и вообще…
— Скрывалась? Мать твою, подруга, я была просто занята. Я только что вышла из банка, вот и все. Ты что, думаешь, я бы стала работать в этом гребаном банке, если бы сейчас выиграла чуть ли не все деньги на свете?
Клио сделала длинную затяжку и задумалась.
Затем она выдохнула дым и сказала:
— Понимаешь… если ты в самом деле выиграла, я была бы так счастлива, что описалась бы. Но что, если ты ведешь себя таким образом? Скрываешься от меня? И если я потеряла тебя… или что-то в этом роде — ну тогда я просто не знаю, что с собой сделаю. Покончу с собой. Именно так. Я смогу.
— Ох, заткнись. И вовсе ты не потеряла меня. Кто у меня паскуда номер один?
Она обхватила Клио за шею.
— Немедленно убери свою лапу, дегенератка, — фыркнула Клио.
— Тебе это нравится, — парировала Тара.
— А вот догадайся, — спросила Клио, — кто ласкал эту змейку прошлой ночью?
— О господи. С кем ты была? Но не этот же парень Флетси? Господи! Это просто потрясающе.
— Да ты и представления не имеешь.
«Мне надо помолчать еще день или два. Затем мы сообщим правду, и я первым делом увезу ее в Нью-Йорк, а потом в Париж, и это будет самое сладостное путешествие в жизни, и она простит меня, ей придется это сделать. Она любит меня. Да и в любом случае выигрыш джекпота означает, что ты будешь иметь все: любовь, богатство, мечты, всепрощение, небо, океан, власть над миссис Потро: словом, все, без исключений: вот так я и собираюсь действовать».
ШОН бегло осмотрелся. В комнате мотеля была задняя дверь, которую он оставил широко открытой, и все, что было за ней, хлынуло внутрь — жара, июньская цветочная пыльца, соленый воздух и аромат виноградных лоз — они цвели за дверью, — от которых сжималось сердце, и все это смешивалось с сыроватыми известковыми запахами самого мотеля; доносились громкие голоса и музыка бесцеремонной публики, которая таскалась по Семнадцатой улице. Сущий рай. Он сделал большой глоток холодного чая и залез в Паутину в поисках того, кто выиграл джекпот.
Черилл в той лавке сказала, что у него — кто бы он ни был — есть магазинчик с копировальным устройством. Так что Шон залез в «Желтые страницы» и нашел два независимых бизнеса в Брунсвике, Джорджия: «Копировальная Мюррея» и «Офисные принадлежности и копировальные работы Ботрайта».
Он перешел на сайт Мюррея, который жутко медленно загружался, а когда появился, возникло объявление:
«Дорогой заказчик. В связи с возросшими затратами и иностранной конкуренцией…»
Облом. Уходим. Он вернулся, кликнул «Офисные принадлежности и копировальные работы Ботрайта» и получил портрет Митча Ботрайта, исполнительного директора. Студийное освещение. Но слишком мрачный вид, бульдожья физиономия, глаза слегка навыкате. И что это за тень у вас в ушах, Митч: никак это волосня? О господи. На вашем деловом фото? Вы что, недотепа?
Но куда важнее другое: вы ли источник нужных мне сведений?
Сайт «Митч Ботрайт Брунсвик, Джорджия» выдал ему океан совершенно бесполезных сведений. Так, например, он узнал через городской справочник Скрентона в Пенсильвании 1870 года, что Генри Ботрайт был металлистом, а Грета Шулейт, прачка, приветствовала из Брунсвика Германию. Интересно, подумал он, были ли они знакомыми. Или любовниками? Может, она приходила к нему в его комнатку над кузницей?
