Алексей Сейл - Живодер

— Да, только коровы и всякие прочие животные.

— Лондон такой холодный, — сказала Мерси, — а здесь все доброжелательны.

— Да, мы все заботимся друг о друге, все знают, что у кого делается.

— К тому же здесь абсолютно безопасно.

— Даже дверь запирать не надо.

— Мы, конечно, запираем, но если не запереть и уйти на пару часов, ничего не случится.

После обеда мы прошли по тихим улицам к шумному пабу. Молодые фермеры устраивали дискотеку в муниципальном зале по соседству, и оттуда неслась популярная мелодия девяностых в стиле хип-хоп в исполнении Л. А. Гангза. У входа стояли крепкие фермерские сынки и дочурки с бейсбольными битами, спрятанными за дверной косяк, на случай появления каких-нибудь обкуренных гангстеров из Давентри или Нортгемптона. Ребята явно мечтали об их появлении, лелея надежду на то, что им удастся проломить пару-тройку пролетарских черепов. Все то же противостояние города и деревни, аристократов и пролетариев — сюжет всеобщей стачки 1926 года, проигранный под звуковую дорожку "Гетто Да Комптон".

Внезапно один из парней резко дернулся и замертво упал на землю. Его тут же обступили приятели, часть из которых одновременно начала набирать на своих мобильниках номер "скорой помощи", заблокировав таким образом прохождение сигнала. Однако "скорой" в любом случае потребовался бы час, чтобы добраться сюда в субботний вечер, — все были на вызовах, и ближайшая могла приехать только из соседнего графства.

— Что это с ним? — спросил я Бейтмана.

— Кто-то опять толкает порченую выпивку в Нортгемптоне — даже ученые не знают, в чем там дело, возможно — сибирская язва… думаю, к ней он и приложился.

Стоянка перед пабом была забита БМВ, "ауди", рейнджроверами и "мерседесами", так что нам пришлось гуськом пробираться между ними, пачкая одежду об их заляпанные грязью бока.

Внутри царил такой шум, словно сюда были собраны звуки со всей деревни.

Все ребята — Марти Спен, Пол Кроуч, Майлз Годманчестер и Ронни Рауль — сидели в баре. Не знаю, почему я про себя называл их "ребятами", — все они были вполне зрелыми мужчинами, участвовавшими тем или иным способом, как и остальные жители деревни, в глобальном ухудшении мира.

Как я уже говорил, Майлз Годманчестер калечил животных в Давентри, обслуживая какую-то фирму по производству косметики, хотя я слышал, как он утверждал в пабе, что его работа спасла жизнь многим "больным детишкам". Марти Спен должен был молчать о роде своей деятельности, но все знали, что он работает инженером во французской фирме по производству оружия, база которой находилась в длинном золотистом здании, расположенном в лесной долине к востоку от Оксфорда. Основным предметом их производства являлась ракета "Буньюэль" класса "земля-воздух". Марти Спен постоянно находился в разъездах, посещая страны с самыми ужасными режимами и помогая их правительствам более эффективно уничтожать свой народ. В подобной разношерстности не было ничего необычного — посетители всех здешних пабов наполовину состояли из тех, кто только что вернулся с другого полушария, и тех, кто всю свою жизнь провел на одном месте и для кого даже поездка в Нортгемптон должна была бы предваряться гипнотерапией. И догадаться, кто есть кто, было проще простого. Здесь можно было запросто услышать, как какой-нибудь мужлан говорит: "Я только что инстраллировал эту систему интранет в Йокогаме и купил там в аэропорту видеокамеру…" Свой отпуск Марти Спен каждый год проводил вместе с женой в Саудовской Аравии, куда его приглашало благодарное правительство. Пол Кроуч занимался рекламой машин "Формулы-1" в табачной промышленности, а Ронни Рауль был специалистом-пищевиком на американской пищевой фабрике, находящейся на кольцевой дороге в Банбери. Каждый день их фабрика на многие мили вокруг распространяла свои ароматы мускатного ореха, корицы, кофе, кардамона, шафрана и шоколада, в зависимости от того, какое варево они в этот день готовили. И ароматы Дамаска реяли среди покосившихся дорожных знаков и размазанных по асфальту кроличьих трупов, лежащих на автостраде А 316.

Концентрические круги сексуальной дрожи пробежали по присутствующим, когда Мерси вошла в паб, после чего последовало оцепенение, когда стало понятно, что она со мной. Молодежь села за стол, а я пошел к стойке бара заказать выпивку.

— Привет, Хилари. Кто это? — осведомился Майлз Годманчестер. — Твоя внучка?

Я только глупо улыбнулся и сделал заказ.

— Подружка из Лондона, — наконец выдавил я из себя.

— Ах ты, тихоня!

— Чертовски классная! — сказал Марти Спен.

— Ослепительная, — добавил Пол Кроуч.

— Сиськи что надо, — сказал Ронни Рауль.

Возвращаясь к столу, я чувствовал спиной их взгляды и испытывал странную гордость.

После паба Бейтман и Зуки снова зашли ко мне и прикончили бутылку водки, так что мы с Мерси легли спать только в три ночи. Остановившись в дверях моей комнаты, она сказала:

— Кажется, я немножко в тебя влюбилась.

Я лишь глупо хихикнул. Она обняла меня и поцеловала, так что я ощутил ее язык у себя во рту. Потом она оторвалась от моих губ и положила голову ко мне на плечо. Это заставило меня по-новому увидеть гравюру Бриджет Райли, которую я перестал замечать много лет назад и которая заслуживала более достойного места, чем лестничная площадка. Ее мигренеобразные наплывы очень соответствовали моменту.

— Но ты ведь не обидишься, если мы… ну, понимаешь, не станем сегодня спать вместе? — продолжила она. — Мне надо кое в чем разобраться.

— Конечно не обижусь, — ответил я.

И она пошла спать.

На следующий день я чувствовал себя абсолютно больным: у меня уже давно не было повода так поздно ложиться, да и спал я к тому же плохо. Когда я спустился на кухню, было уже почти одиннадцать. Мерси включила приемник на подоконнике, настроенный на музыкальную волну, и из него патокой сочился мягкий рок.

Мы пошли гулять по дорожкам для верховой езды. Я показал ей, где раньше пролегала железная дорога, где располагались садки для рыбы и загоны для кроликов, назвал несколько видов деревьев и один полевой цветок, оставшийся после гербицидов.

Ей все нравилось.

— Хилари, — сказала она.

— Да?

— Это очень серьезно.

— Валяй дальше.

— Можно я приеду пожить с тобой? Мне действительно хочется уехать из Лондона — я сыта им по горло.

Сердце замерло у меня в груди, хотя я не мог точно определить, с чем это связано. Однако я тут же ответил:

— Конечно можно.

Когда мы вернулись обратно, у моего дома стоял Бейтман. Он помахал нам сумкой.

— Я сегодня утром достал в Банбери хороший порошок, не хотите попробовать?

— Конечно, — ответила Мерси и с предвкушающей улыбкой поспешила в дом. — Черт, как здесь хорошо, — заметила она, обернувшись ко мне.

Мы вошли в гостиную, Мерси и Бейтман уселись рядышком на диван, а я в кресло напротив, словно они были моими детьми. Бейтман вынул из кармана сверток фольги, оторвал от него кусочек, высыпал туда героин, а другой обрывок фольги свернул в плотную трубочку. Потом он разогрел порошок на зажигалке и вдохнул белоснежный дым.

— Хочешь, Хилари? — спросил он.

Я отказался, и тогда он высыпал на фольгу еще немного героина и передал его вместе с зажигалкой и трубочкой Мерси. Она зажала трубочку между губ и жадно вдохнула наркотические испарения.

Я старался сохранять бодрость, насколько это было возможно, хотя меня и клонило в сон после предыдущей ночи: на часах было почти четыре, и сегодня должны были показывать очередные серии "Работы", которые я очень хотел посмотреть, так как многое пропустил за предшествовавшую неделю. Мне нравились такие сериалы, как "Работа" или больничный сериал "Несчастный случай", потому что, хотя они и были халтурой, и сценарии для них писались каждую неделю в расчете на публику, не желавшую слишком сильно напрягать свои мыслительные способности после химически обработанных полуфабрикатов, съеденных на обед, они были честной халтурой, которая давала возможность пережить очищающий катарсис греческой трагедии.

Несколько лет тому назад я попробовал было написать сценарий для одной серии "Несчастного случая". В конце концов, все мы писатели. Просиживая день за днем за своим рабочим столом, я подумал, а не заняться ли мне другим видом творчества. Моя идея заключалась в следующем: из гаража выезжает цистерна с химикалиями, водитель которой жалуется на боли в груди, скауты выходят в море на своих каяках, несмотря на плохой прогноз погоды, сварливая супружеская чета приступает к ремонту дома и не замечает того, что видим мы, а именно что электропила с вращающимися лезвиями, похожими на акульи плавники, неисправна. Эти сцены должны чередоваться — цистерна на шоссе, скауты в бушующем море и ссорящаяся чета. Однако в конце серии, через пятьдесят пять минут, цистерна благополучно прибывает на место, у водителя оказывается всего лишь метеоризм, предводитель скаутов решает укрыться от непогоды в безопасном заливе, где все выходят на берег и садятся под деревья, чтобы съесть свои сандвичи, а склочная чета наконец замечает неисправность и тут же относит пилу к дилеру, где ее и чинят после предъявления гарантийного талона. В течение всего этого времени Чарли и остальные персонажи сериала сидят у себя в больнице, пьют чай и рассуждают о том, какой выдался спокойный день и как они уже готовы к тому, чтобы что-нибудь сделать. После чего все расходятся по домам.