— Ну! Ну же! Давай родимый, давай, не бойся! — кусая губы, шептал Фашист, гипнотизируя застывший на месте танк пристальным взглядом.
И словно подчиняясь его мысленному приказу, танк, отплюнувшись облаком сизого дыма, медленно пополз вперед, словно нащупывая дорогу вслепую лязгающими гусеницами. Волк следил за ним, как зачарованный, его полностью поглотил этот процесс движения бронированной махины к гибели. Время казалось, растянулось, стремительно превращаясь в вечность. Танк, плавно покачиваясь, наползал на фугас бронированным телом. Невероятно обострившимся зрением Волк видел в тот момент, укрепленный на ветке придорожного куста фотоэлемент, и даже вроде бы сумел расслышать тихий щелчок сработавшего реле. А потом ударил взрыв. Танк будто норовистый жеребец подскочил на дыбы, постоял так, опираясь на взвихрившийся под гусеницами огненный клубок, и с грохотом осел обратно вниз, на дорогу. Длинный, похожий на хобот ствол танковой пушки бессильно обвис, клюнув землю, а откуда-то из под башни пока еще тонкой струйкой потянулся черный маслянистый дымок. И тут же вокруг разверзся ад. По склонам, зажимающим узкое дефиле, ударили со всех стволов, свинцовый вихрь буквально перепахал их, срубая верхушки кустарников и мелких кривых деревцев, взрывал землю, поднимая в воздух кучи сухой выгоревшей листвы и вырванные с корнем комья травы. Волк вжался в землю, скрючившись в эмбриональной позе на дне своего наспех отрытого окопчика, стараясь стать как можно меньше, забиться в эту узкую щель, слиться с землей, а еще лучше провалиться сквозь нее, уйти от бушевавшего на верху урагана свинца и стали. Лопнули в ушах несколько снарядных разрывов, частым гребнем чесанули склоны осколки. Это головная «меркава» мстила за погибшую боевую подругу. Вновь ударили пулеметы. Волк готов был поклясться, что обстрел идет уже целую вечность, удивлялся, откуда у изиков столько боеприпасов, прекрасно понимая умом, что это лишь субъективное впечатление и с момента подрыва танка прошло едва ли несколько минут. Понимал умом, но не трясущимся от ужаса телом, вопившим каждой свой клеткой, что все, это конец, рано или поздно шальной кусочек свинца ударит не в сухую прокаленную землю рядом, а сюда прямо в него скрюченного, будто червяк на дне наспех вырытой ямы. Ударит, разрывая мышцы, выворачивая и наматывая на себя кишки, калеча и раздирая его плоть. Господи, помоги, Господи, если ты есть прекрати этот ужас! Черт! Мне же теперь надо обращаться к Аллаху. О, Аллах, милостивый и милосердный… Как же там дальше-то? Очередь крупнокалиберного пулемета прошла прямо по краю импровизированного бруствера, сыпанув вниз землей и мелкой каменной крошкой, выбивая из головы все связные мысли, оставляя один лишь животный крик ужаса: «Нет! Не хочу! Не надо, не-е-ет!»
И вдруг разом все кончилось, схлынуло. Больше не гуляла по склону ревущая смерть. Солнечный луч, отразившийся от металлического тела, брошенного на бруствере автомата, шаловливо погладил его по щеке. Он открыл запорошенные пылью глаза и несколько минут непонимающе смотрел прямо перед собой, разглядывал неспешно ползущего по каким-то своим делам жука, качающуюся на краю окопа травинку, замершее в вышине легкое белое облачко. Грудь полнилась дикой сумасшедшей радостью. Живой! Опять живой! Снова пронесло! Пронесло, мать вашу! Думали шлепнуть старину Волка? А вот вам тройной в перекладку!
Осторожно приподняв голову над бруствером, он осмотрелся. Как это было ни странно после такого массированного огневого налета, все «голуби» оказались живы и здоровы, причем уже оклемались и в отличие от своего командира вовсю занимались делом. Абд-второй, припав глазом к видоискателю бесстрастно и деловито фиксировал цифровой камерой произведенные разрушения, водя объектив от все еще чадящих остатков джипа к покореженному, замершему с перекошенной башней танку и обратно. «Молодец, — невольно похвалил ливанца про себя Волк. — Без документального подтверждения нанесенного врагу ущерба денег никто не заплатит. Правильно сообразил Абд, при случае надо бы поощрить». К своему стыду следовало честно признать, что сам он и вовсе позабыл об этой необходимой формальности, и вообще непозволительно долго приходил в себя после обстрела. Хорош командир, дрожащий на дне окопа, в то время как вся его группа занята делом! «Старею, наверное, пора переквалифицироваться в управдомы», — мелькнула невеселая мысль. Волк глянул влево, отфиксировал ястребиный профиль Абда-первого, напряженно следившего за суетящимися внизу как муравьи изиками. Поймав взгляд командира, Абд махнул рукой, показывая, что с ним все в порядке, и он готов к дальнейшему выполнению приказов. Волк поднес к глазам бинокль.
Изики внизу облепили поверженный танк и аккуратно извлекали из открытого люка человека в танковом комбинезоне. Как ни удивительно, танкист был жив, бледное без единой кровинки лицо кривилось от боли, из носа темной струей текла на подбородок кровь. Судя по тому как его держали запрыгнувшие на броню пехотинцы, у парня были перебиты ноги, однако ни одного звука, за все время пока длилось извлечение его из все еще сочащейся дымом утробы бронированного колосса, танкист так и не издал, хотя боль должен был испытывать просто адскую. Волк удивленно качнул головой, отдавая дань мужеству неизвестного еврейского парня. Еще один его товарищ сидел прямо на обочине, уронив голову в танковом шлеме на лежащие на коленях руки. Плечи танкиста так крупно дрожали, что это было заметно даже с разделяющего его и Волка расстояния. Вот значит как, по-крайней мере двое членов экипажа уцелели при подрыве. Повезло, ребятишкам, ничего не скажешь! Зеленая туша «накпадона» торчала рядом, закрывая броней солдат от возможного обстрела. Но поскольку водитель бронетранспортера толком не представлял, где должен находиться противник, стоял он вовсе не там где надо бы, оставляя диверсантам отличный обзор. Взгляд Волка зацепился за оливковое дерево, грубыми мазками намалеванное на броне. Эмблема бригады «Голани», признанных специалистов по Южному Ливану и борьбе с боевиками «Хизбаллы». Вот значит, кто к нам сегодня пожаловал. Ну-ну… Надо свистнуть Абду-второму, чтобы заснял крупным планом, премия, наверняка, солидно возрастет. К этим парням у «Хизбаллы» особый счет…
Оторваться от бинокля его заставила какая-то непонятная возня рядом. Обернувшись, он уперся взглядом прямо в Фашиста поудобнее прилаживающего к плечу винтовку с оптикой. На тонких бескровных губах змеилась знакомая жестокая усмешка, верная предвестница очередного отчаянно бесшабашного поступка. Судя по всему, Фашист намеревался, не отходя от кассы исправить ошибку судьбы, подарившей жизнь злосчастным танкистам. Извернувшись всем телом, Волк дернул напарника за рукав, сбивая прицел. В ответ раздалось раздраженное шипенье. Волка это впрочем, ничуть не смутило.
— Ты чего еще удумал, стервец?! — свистящим шепотом прошипел он в ответ. — Тебе что мало что ли? Или совсем жить надоело?! Только обозначься сейчас, потом не выпустят!
Фашист повернул к нему белое как мел, с горящим на щеках лихорадочным румянцем лицо, зрачки — узкие черные точки, будто наведенные в упор ружейные стволы, впились в глаза Волка.
— Не мешай! — хрипло прокаркал напарник. — Я их сейчас достану. Только не мешай!
— Остынь, придурок! — уже всерьез взъярился Волк. — Они же нас тут в землю вроют потом!
— Уйдем! Ни хера не будет! Всегда уходили, и тут уйдем!
— Да ты чего, Фаш?! Совсем звезданулся? Крови тебе что ли мало? Уймись!
— Мало, — неожиданно тихо и задумчиво отозвался Фашист, глядя сквозь Волка пустым невидящим взглядом. — Их поганой крови мне всегда будет мало…
— Отставить, я сказал! — в голосе Волка опасно звякнул металл. — Все, группа отходит! Понял меня? Нет?
— Понял, — неожиданно легко согласился Фашист. — Ты начальник, я — дурак. Отходите, я прикрою.
Несколько секунд Волк испытующе сверлил его взглядом, но Фашист уже натянул приличествующую случаю маску тупого исполнительного служаки и пробивать ее, чтобы увидеть, что под ней прячется, не было уже ни времени, ни сил. Волк ограничился лишь стереотипным:
— Смотри у меня…
На что получил вполне ожидаемый ответ:
— Все нормально будет, дядя Жень, ты не волнуйся…
Волк не видел издевательской улыбки, искривившей губы напарника едва он отвернулся. Иначе трижды подумал бы, стоит ли оставлять Фашиста на прикрытии. Но занятый выбором маршрута отхода Волк вовремя не оглянулся, потому ничего не заметил. Действительно, сейчас, самое разумное, что могли сделать «голуби», так это тихо исчезнуть со склона, предоставив израильтянам думать, что и танк и дозорный «хаммер» просто неудачно налетели на давно устроенное здесь минное поле. Планировавшийся ранее огневой налет стоило отложить до лучших времен, противник обладал слишком явным превосходством в огневой мощи, а и эффект неожиданности уже был безвозвратно упущен. Не зачем рисковать, награда и так выйдет более чем солидная, а всех денег, как известно не заработаешь… Так что отставить лишний фанатизм, и аккуратненько назад, пока не заметили и не накрыли снарядом из пушки уцелевшего танка.
