— Музыку включить?
— Давай.
Семенов включил компьютер и открыл плэй-лист проигрывателя.
— Вот, сама выбирай, чего слушать, — произнес он, словно ненароком касаясь меня горячим плечом. — А я в душ пока.
— Давай, я тебе рубашку поглажу?
— Не надо, я сам…
Я пожала плечами. Сам так сам. Да и гладить — самое мое нелюбимое занятие, хуже даже, чем мытье посуды. Дома посудомойка имелась, а вот гладить приходилось вручную. Хорошо еще, что Валерка свои брюки гладил сам, у меня никак не получалось сделать идеально ровную стрелку… При мысли о муже я невольно загрустила и даже вздрогнула, когда из динамиков запели знакомые флейты, а грустный женский голос взмыл ввысь.
Эта ночь слишком затянулась,
Мне нужны силы, чтобы двигаться дальше…
Я больше не чувствую боли, я парю…
Сквозь дымку я вижу лицо
Ангела, зовущего меня по имени….
И вспоминаю, что ты — причина, по которой я должна остаться….
Семенов, в опоясывающем бедра полотенце, стоял, прислонившись к косяку, и смотрел на меня. С мокрых волос падали капли.
— Мне тоже нравится эта песня, — негромко произнес он. — Когда слушаю, на душе становится очень грустно…
Я предпочла не ответить. В его глазах плясали черти. Сделай я хоть одно движение навстречу, и дело кончится изнасилованием. Грустная песня подбивала на непристойные танцы, и, судя по всему, Семенов был готов пуститься в пляс. Я нервно дернула мышью, и из динамиков заорала разудалая украинская проводница, уверяя, что все будет хорошо.
— Саш, ты давай быстрее, — с легким раздражением попросила я. — Нам уже ехать пора.
Феерия в глазах Семенова сменилась унылой повседневностью. Сгорбившись, он подхватил сползавшее полотенце и удалился с глаз долой. Я облегченно перевела дух: только эротических сцен мне тут не хватало…
В ресторан мы прибыли с получасовым опозданием, надутые и расстроенные. Лично мне виделось: всем мужикам только одного и надо. Догадываюсь, что Семенов тоже был не в настроении. Представляю, что он обо мне думал… Но, тем не менее, в зал мы вошли вместе, как молодожены, вызвав нездоровые пересуды, поскольку Валеру тут знали хорошо, а вот Семенова видели впервые.
— Юлька, привет, — налетела на меня Катя Назарова. — Представляешь, Зуеву дали квартиру!
— Да ладно? — вяло удивилась я. — Можно подумать, для нас это такая неожиданность. А где?
— В новостройке, по Пушкина. Знаешь, напротив аптеки. А почему ты не представляешь своего молодого человека?
— Ох, прости, — сконфузилась я. — Это Саша Семенов, мой хороший друг. Вызвался сегодня меня сопровождать. Рекомендую. Не женат, морально устойчив, отличная гетеросексуальная особь, что в нашем богемном мире — редкость.
— Очень рада, Катя, — хищно улыбнулась Назарова и протянула ему руку. Семенов сильно покраснел и отвел глаза. Я фыркнула. Катя, воспользовавшись моментом, оттащила меня в сторону.
— А где твой муж? Вы что: того?..
— Кого? — не поняла я.
— Поссорились?
— Ничего подобного. Валерка в командировке, вернется завтра.
Катька с сомнением посмотрела на настороженно шевелящего ушами Семенова.
— А чего ты с ним? Вы же со Шмелем ходите вечно, как Шерочка с Машерочкой, а тут такой самец… молоденький… Сейчас наше бабье тебе все кости перемоет. Он тебе кто?
— Никто, — отмахнулась я и, памятуя, что сегодня за рулем, взяла стакан с соком.
— Никто? — Катя критически осмотрела Семенова сверху вниз. — Странно. А смотрит волком.
— Ему по должности положено.
— Как это?
— Так это. Мент он. Я же после всех событий одна не хожу, мало ли что… Вот, он меня и охраняет.
— Ну, надо же, — восхитилась Катя. — Прямо как в кино!
— Видела бы я это кино в гробу, в светлой обуви, — проворчала я. — Не дай бог такой сценарий…
— Слушай, — возбужденно зашептала Катя, — он правда не женат? Ничего, если я за ним слегка поухаживаю?
— Да ради бога, — согласилась я. — Садись с нами за столик. Можешь даже потом к себе Сашку пригласить.
— Ну да, у меня дочка дома, куда я ее дену… Скажешь тоже. Но за предложение спасибо…
— Здравствуй, Юленька, — послышался у меня за спиной до приторности сладкий голос. Я обернулась и вздохнула.
— Здравствуйте, Милана Ренатовна, — вежливо ответила я. Милана, облаченная в сокрушительно безвкусное платье леопардового колера, торчала посреди зала, как пенек, заставляя новоприбывших огибать ее. В ответ она притворно рассмеялась, отчего ее некрасивое лицо расплылось в стороны.
— Ну, что ты меня все по отчеству, да по отчеству. Здесь же все свои. Да и знакомы мы столько лет… Как муж? Здоров? Ты с ним?
— С мужем все в порядке, — с ледяной улыбкой отбила я показное радушие. Милана шарила глазами по залу, выискивая Валеру. Семенов, атакованный Катей, наконец, оторвался от нее и шагнул в нашу сторону. При виде Миланы он несколько оторопел, прилипнув взглядом к ее роскошному бюсту, выставленному на всеобщее обозрение. Милана тоже застыла, а потом криво усмехнулась.
— О, так ты сегодня не с мужем? Может, познакомишь со своим кавалером?
Я продолжала улыбаться, не сделав ни одного движения. Время застыло, как вмерзшие в лед пузырьки воздуха. У Миланы никогда не хватало терпения, а вот мне было его не занимать. Этому фокусу я научилась давно. Неудивительно, что Милана через полминуты почувствовала себя дура дурой.
— А я здесь с мужем, — нервно сказала она и замахала рукой куда-то в толпу. — Толя, Толя! Я тут!
Вопль получился излишне громким. Лысеющий полноватый шатен повернулся в нашу сторону от бара и скривился. С лица Миланы сползла улыбка. Не извинившись, она отошла в сторону, сделав вид, что ее кто-то позвал.
— Это кто? — спросил Семенов.
— Да, овца одна, — отмахнулась я. — Когда-то давно ухлестывала за моим мужем. Валерка отказал, вот она и бесится.
— Понятно, — задумчиво произнес Семенов и, нахмурившись, отошел. Я не препятствовала. Милана испортила и без того скверный настрой. Пожалев, что не могу выпить, я села за столик, мрачная и обиженная на весь белый свет.
Тем не менее, вечер удался. Через пару часов, когда коллеги перестали петь друг другу льстивые дифирамбы, ди-джей включил заводную музыку, и мы пустились в пляс. В пылу веселья я потеряла из вида Семенова, но ничуть не сожалела. В конце концов, не маленький, когда надо будет — найдется, а одна я все равно никуда не пойду. Краем глаза я увидела в холле ресторана, как Милана ожесточенно спорит с мужем, жестикулируя и брызгая слюной. Супруг моей несостоявшейся соперницы отвечал односложно, но, судя по побагровевшей лысине, явно был зол. Наконец он, оттолкнув жену, рванулся к дверям и выскочил наружу. Милана с минуту тупо смотрела на двери, а потом, пьяно качнувшись, нетвердым шагом пошла куда-то вглубь ресторана.
Приблизительно через полчаса я, прихватив сумочку, отправилась в туалет. В небольшой уборной, с двумя кабинками, сидя на унитазе, горько плакала Милана, размазывая по лицу остатки макияжа. Выглядела она жалкой. На чулке спустилась петля, протянувшись через всю ногу рваной дорожкой. Платье на груди было залито вином. Одна туфля валялась на полу, забросанным скомканной, вымазанной тушью и помадой туалетной бумагой.
На меня Милана посмотрела, как на Гитлера и с раздражением захлопнула дверь кабинки. Я почувствовала себя неловко и решила уйти, но в то же время бросать ее тут одну было отчего-то жалко. Помаявшись с минуту, я все же сделала шаг к дверям.
— Ты, наверное, меня презираешь? — глухо пробубнила Милана из закрытой кабинки.
— Вовсе нет, — фальшиво возразила я.
— Да брось, — устало сказала Милана. — Презираешь. Об этом все знают. Ты же знаменитость… Звезда, мать ее за ногу…
— Ну, чего ты чушь несешь?
— О, теперь мы уже на ты… Спасибо, снизошла… Ну, да, кто я такая, чтобы с тобой тягаться?..
Дверь открылась. Милана шагнула вперед и ухмыльнулась пьяной, страшной улыбкой, превратившей ее чумазое лицо в гротескную бесформенную маску.
— Красавица, — протянула Милана и сунула голову под кран, уничтожая замысловатую прическу, от которой, впрочем, и так мало что осталось. Воспользовавшись тем, что Милана на меня не смотрит, я скрылась в кабинке, бесшумно закрыв дверь.
— Да, — сквозь шипение воды, пробурчала Милана. — У таких как ты все хорошо. Дом, семья, работа… Муж на руках носит, коллеги восхищаются… А кто я? Кретинка, решившая превратить "боевой листок" в гламурное издание за свой счет. Куда было тягаться с тобой…
Вода снова заглушила ее голос. Отсиживаться в кабинке больше не было возможности. Я вышла и с деланным равнодушием подошла к раковине и вымыла руки. Милана, с мокрыми волосами, вымытым лицом, похожим на застиранное полотенце, наблюдала, как я подкрашиваю губы.
