— Сейчас это можно счесть расизмом.
— О, а в «бридже»…
— В песне из «Джефферсонов» был «бридж»?
— У меня брат — музыкант. По-моему, там было что-то вроде: «Запри пирог лимонный в кухне, пчелы не жужжат на гриле».[39]
— Это чертовски грустно.
— А что ты хочешь? Мне пять лет было. О, смотри-ка, — Элли постучала по торпеде. — Что-то происходит.
Дверь орехового дерева с небольшим витражом открылась, однако за наружной сеткой невозможно было разглядеть, что происходит внутри дома. Через несколько секунд сетчатая дверь тоже открылась, и вышла женщина с длинными русыми волосами. Одета она была в ярко-оранжевое пальто до бедер. Придерживая дверь, она продолжала говорить с кем-то внутри дома, но в конце концов отпустила ее и повернулась, чтобы уйти. Дверь у нее за спиной закрылась.
Их реакция была одинаковой.
— Она довольно молоденькая, верно? — заметил Роган.
— Хоть ты и говорил, что не можешь определить возраст человека другой расы, но тут ты прав. Совсем молоденькая. Думаю, двадцать с небольшим, а то и меньше.
— И действительно беременна?
— Из-за пальто трудно сказать, однако мне тоже так показалось.
— Может, остановить ее?
— Нет законных оснований. Она не взволнована, не расстроена, не попала в беду. А мы рискуем, что она закатит скандал и спугнет Симански.
Женщина прошла по улице, свернула за угол и поднялась по ступенькам к надземной станции метро.
— Пойдем поговорим с тем, кто остался внутри? — спросила Элли.
— Вперед!
Дверь открыл мужчина в клетчатом фланелевом халате. Спустя тринадцать секунд, после того как Элли постучала. Это довольно долго: напарники успели переглянуться и положить руки на табельное оружие. Однако достать его не успели.
Элли узнала Леона Симански по фотографии из его досье, хотя на том снимке он был едва ли старше девушки, только что покинувшей его дом. Мужчина, стоявший перед ней сейчас, был худее, с редкими поседевшими волосами и бакенбардами. На его лице явно обозначились морщины, а кожа начала обвисать. Но у него был все тот же широкий нос и глубоко посаженные глаза, как и двадцать лет назад, когда он был арестован за сексуальное преступление.
— Леон Симански? — осведомилась она.
— Совершенно верно.
— Полицейское управление Нью-Йорка. Надо поговорить, если вы не против.
— О чем это?
— Тут холодно, сэр. Можно мы войдем?
Симански открыл сетчатую дверь и отступил, пропуская их. Гостиная была маленькой, с красным кирпичным камином и потертой мебелью. На каминной полке Элли заметила две небольшие рамки с фотографиями, но с такого расстояния не смогла разобрать, кто на снимках.
— Вы работаете в клубе «Пульс»?
Симански кивнул и спросил:
— Там еще что-то стряслось?
— Нет, сэр. Мы расследуем убийство девушки, которая была у вас в клубе, Челси Харт.
Он снова кивнул.
— По-видимому, вы что-то говорили об этом, — сказал Роган.
— Конечно. Один из завсегдатаев убивает клиентку. Об этом болтают все.
— Но только вы, похоже, знаете об этом больше, чем положено техническому работнику.
— Ничего я не знаю. Только то, что другие говорят.
— Проблема в том, — пояснила Элли, — что один из этих других сказал, что вы можете сообщить нам кое-что не известное широкой публике. Вот нам и нужно проверить это заявление.
— Заявление? Против меня? Но я ничего не знаю. — Симански упорно разглядывал ветхий ковер у себя под ногами.
— Вы рассказывали одному из сослуживцев, что убийца Челси Харт оставил у себя какой-то сувенир?
— Типа обычной нью-йоркской безделушки?
— Нет, я думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Сувенир. Говорили вы кому-нибудь на работе, что тот, кто убил Челси Харт, забрал у нее что-то? Потому что именно так мы и поняли ваши слова: «забрал у нее кое-что». Так что он у нее забрал?
Симански нервно рассмеялся и почесал лысеющую голову.
— Это что, загадка какая-то? Я не понимаю, о чем вы.
— Это нетрудно. Начнем вот с чего. Вы что-нибудь в этом роде говорили?
Роган взглянул на Элли, словно говоря: «Я тебя предупреждал». Он считал Родригеса лжецом и предвкушал победу в споре.
— Нет. Да я вообще об этом деле не говорил. Может, еще кто-то. А я слушал.
— Значит, если кто-то пришел к нам, утверждая, что слышал от вас эти слова, вы сказали бы, что это ложь?
— Да. — Его взгляд снова уперся в пол. — Или… Не знаю, может, ослышались.
— А если я скажу, что у меня есть запись этих слов? — спросила Элли. — Она вытащила из сумки цифровой диктофон, которым пользовалась для записи свидетельских показаний. — Знаете, во многих навороченных устройствах есть встроенный микрофон.
— Возможно. Может, это я и сказал. Не знаю. Может, я повторил слова, которые от кого-то услышал.
— Скажите нам, Леон, от кого вы это слышали, и мы уйдем от вас и пойдем к нему. Мы подтвердим, что он сказал вам эти слова, и займемся своими делами.
— Не помню. Я даже имена не всех сотрудников знаю. Они все на одно лицо.
— Что он забралу нее? — повторила Элли. — Скажите нам, что он у нее взял?
Она в упор глядела на Симански, зная, что Роган тоже не спускает с него глаз, поскольку был, как и она, полицейским. Напарники доверяли своему чутью. Считали, что реакция подозреваемого под нажимом может сообщить хорошему полицейскому — его внутреннему чутью, что самое важное, — больше, чем все эти проклятые вещественные доказательства.
А поскольку они с Роганом были из одного теста, Элли знала, что он сейчас видит то же, что она. Нервное сглатывание. Бегающие глаза. Это не просто волнение. Это утрата иллюзий, осознание. Перед ними был человек, столкнувшийся с новой реальностью.
Он влип. И он знал, что полицейские это знают.
— Я предлагаю вот что, — сказала Элли. — Позвольте-ка нам быстренько осмотреть дом и убедиться, что тут нет ничего, принадлежавшего Челси Харт. Тогда, я думаю, мы успокоимся, сможем вернуться в прокуратуру и отчитаться, что выполнили все их требования. Как вам такое предложение?
— Если вы обыщете мой дом?
— Просто оглядимся. — «Оглядимся» звучит не так страшно, как «обыщем». — Вы же не возражаете, верно?
— Нет-нет, полиции я возражать не стану.
— Хорошо. Можно попросить вас побыть здесь, пока мы этим займемся? Мы можем вам доверять, вы ведь не сбежите? — Элли улыбнулась: уж больно нелепой была эта мысль.
— Нет, я никуда не убегу.
— Вы здесь один?
— Да. Я живу один. Моя жена умерла много лет назад.
— А что за женщина только что вышла отсюда? Она здесь не живет?
Впервые с момента прихода в этот дом Элли увидела, как по лицу Симански пробежала тень.
— Нет, я живу один.
— Так кто это был? — спросил Роган. — Девушка, которая отсюда вышла?
— Никто. Вы сказали, что осмотритесь и уйдете.
— Именно это мы и собираемся сделать, — подтвердила Элли. Лучше на время оставить эту тему, пока Симански не передумал. — Посидите здесь минутку спокойненько.
Дом был маленьким: гостиная, две спальни, две ванных и кухня. Чистый и ничем не загроможденный.
Начали с меньшей из двух спален. Меблировка здесь была еще скуднее, очевидно, этой комнатой не пользовались. Вся обстановка состояла из ночного столика, комода с зеркалом и двуспальной кровати с младенчески-розовыми простынями и тоже розовым, чуть темнее, одеялом.
Элли выдвинула ящик ночного столика.
— Пусто, не считая двух круглых резинок и старой гигиенической помады.
— С комодом та же история, — отозвался Роган.
Элли открыла встроенный шкаф. Пустые вешалки и несколько предметов женского гардероба.
— Вещи его жены? — спросил Роган.
— Смотря что он имел в виду, говоря, что она давно умерла. Вещички кажутся мне вполне новыми.
— Верно, ты ведь следишь за модой.
— Не ехидничай, — возмутилась Элли.
Они прошли в главную спальню, из которой можно было попасть в отдельную ванную. Элли открыла шкафчик. Мощные психотропные вещества стали бы зацепкой, но вместо них она увидела бритву, крем для бритья, дезодорант, аспирин, сироп от кашля и прочие обычные пустяки. Единственными лекарствами были баночка с витамином С и два рецептурных препарата, о которых она никогда не слышала. Элли быстро записала названия в блокнот, и тут Роган окликнул ее из спальни.
— Подойди-ка сюда.
Элли потребовалось лишь мгновение, чтобы опознать предмет, свисавший с карандаша, который протягивал ей Роган. Сережка с красными бусинами.
Хлопнула входная дверь.
— Черт возьми, сбежал!
И впервые с того момента, когда она обнаружила Челси Харт, Элли тоже вышла на пробежку.
Роган что-то кричал ей вслед, используя все известные ругательства, однако в этот момент Элли не думала о напарнике. Ее взгляд был прикован к маячившему над клетчатым халатом затылку Леона Симански, который улепетывал, оторвавшись от нее уже на целый квартал. Он, очевидно, улучил момент, чтобы натянуть кроссовки, прежде чем выскользнул за дверь.
