День клонился к закату. Стоя возле двери в комнате полковника Моци, Абу наблюдал, как сгущаются за окном тени.
Полковник стоял у окна, прислонившись к стене и задумчиво опустив худое лицо. Хадид Шебир сидел на постели, нервно покачивая ногой.
Просунув руку в дверной проем, Абу держал дверь приоткрытой, чтобы через щель можно было услышать шаги на лестнице.
Полковник Моци вдруг поднял голову и, улыбнувшись, посмотрел на Абу:
– Ты уверен в этом, Абу?
– Как ни в чем другом, мой господин. Губернатор прибывает завтра утром и на одну ночь точно останется здесь. А может быть, и на две. Сегодня утром я помогал солдатам перетаскивать мебель в комнаты, предназначенные для губернатора и его адъютанта.
Я хорошо ориентируюсь в этой части крепости.
– Так, значит, завтра ночью? – проговорил Хадид.
– Да, как договорились, – согласился Моци. – Одну ночь он точно проведет в крепости, вот тогда и можно действовать. Все, кто не находится в карауле, спят в общей казарме. Сержант спит в своей комнате. Еще остаются часовой на воротах и часовой в "башне. От Миетуса потребуется быстрота действий. А что с грузовиком, Абу? Сегодня я видел, его вроде бы чинили. Он что, сломался?
– Да нет, грузовик в порядке. Обычный профилактический осмотр.
Полковник отошел от окна.
– Да, Миетусу придется действовать быстро, только тогда мы сможем рассчитывать на успех. Хорошо, если часовой в башне, заслышав шум внизу, захочет узнать, что там такое. Так им будет проще с ним разделаться. А где хранится ключ от башни, Абу?
– Ночью часовой носит его в кармане и передает тому, кто сменяет его утром.
– Тот, кто будет выпускать нас, должен принести с собой оружие. Мы выберемся на лестницу, а люди Миетуса проникнут в коридор с другой стороны, где расположены комнаты офицеров.
Дверь на лестницу запирается?
– Нет, мой господин.
– А где они держат оружие, когда спят?
– В казарме на полке возле двери. В сторожевой будке люди спят с винтовками у изголовья.
– А майор Ричмонд?
– Сегодня утром я заходил в его комнату. Пистолет и портупея висят у него над постелью.
Хадид встал и принялся беспокойно вышагивать по комнате:
– Меня беспокоит миноносец.
– Если мы захватим форт, миноносец нам не помеха. Мы должны захватить форт – это самое главное. И тогда остальная часть операции пройдет как по маслу. – Моци повернулся к Абу и, подняв левую руку, растопырил пальцы. – Ты понимаешь, Абу, как важно, чтобы все были на своих местах? Включая часового у входа в башню. – И он принялся по очереди загибать пальцы. – Губернатор, адъютант и майор Ричмонд в своих комнатах. Часовой на воротах. Сержант в своей комнате рядом с кухней. Остальные в казарме.
– Точно так, полковник.
– Где спит повар? Вместе с остальными?
– Нет, полковник. У него своя комната рядом со спальней сержанта.
– Если ты что-то напутал и кто-нибудь окажется в другом месте, наш план может провалиться.
– Нет, полковник. Я не напутал.
В наступивших сумерках у окна маячила темная фигура Хадида. Полковник Моци и Абу, казалось, не замечали его. И словно желая напомнить о себе и тоже получить роль в этой сцене, зная при этом, что в будущем его ждет куда более серьезная роль в гораздо более колоритной сцене, он сказал:
– А вы уверены, что миноносец и вправду ничего нам не сделает?
Не поворачиваясь к нему, полковник Моци ответил:
– «Ничего» – это не совсем то слово, Хадид. Я просто уверен в этом. Я столько раз объяснял тебе насчет миноносца, и ты продолжаешь задавать этот вопрос.
– Два снаряда из его орудий могут разнести здесь все.
– Снарядов не будет.
Хадид открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но Абу предостерегающе поднял руку и прильнул к дверной щели. Через мгновение он расслабился и медленно открыл дверь.
На пороге стояла Мэрион.
Абу посторонился, чтобы впустить ее, и снова притворил дверь, оставив небольшую щелку. Мэрион посмотрела на Моци, потом перевела взгляд на Хадида: она и без слов понимала, что они сейчас обсуждали. И все же вопросительно еще раз взглянула на Моци:
– Все произойдет завтра ночью?
– Да, перед рассветом.
– От меня что-нибудь нужно?
– Ничего. Просто оставайтесь в своей комнате и ждите.
– Ничего?… Итак, стало быть, нет никакой надобности посвящать меня в подробности?
Моци улыбнулся и развел руками. Сейчас он напоминал ей тощую птицу, расправившую крылья, чтобы почистить перья.
– – Ничего, – повторил он. – Через несколько часов Миетус выйдет на связь, а мне еще нужно кое-что обдумать и принять окончательное решение, чтобы сообщить потом ему. А что бы вам еще хотелось узнать, кроме того, что скоро вы станете свободны?
Мэрион молчала. Она прекрасно понимала, что с тех пор, как сообщила им о своем намерении покинуть их при первой же представившейся возможности, она больше не может рассчитывать на их доверие.
– Здесь прольется кровь. Я понимаю, что это неизбежно, и знаю, что кто-то должен будет погибнуть.
– Да, кто-то должен погибнуть, – эхом отозвался Моци.
– И вам конкретно известно кто?
Моци покачал головой:
– Сами посудите, как может быть что-то известно заранее?
Кто хуже обращается с оружием, тот и погибнет. Я могу обещать только одно: неоправданных жертв не будет.
– А губернатор?
– Он поедет с нами в Кирению. Англичане же не захотят его смерти. Стало быть, нам незачем убивать его. Он будет нашим оружием и нашим щитом. Он останется жив и когда-нибудь напишет мемуары, в которых расскажет, как был в плену у полковника Моци, и будет совершенно искренне считать, что лучше всех разбирается в киренийском вопросе.
Моци редко отпускал шуточки и теперь повернулся к своим собеседникам, поочередно глядя на каждого и демонстрируя удовольствие, испытанное от собственной удачной остроты. Но, глядя на Хадида, он подумал: "Он даже не заметил, что я сказал «в плену у полковника Моци», вместо того чтобы сказать «в плену у Хадида Шебира». Потом, повернувшись к Абу и заглянув в потемневшие серые глаза, он подумал, что Абу, вероятно, единственный, кто заметил эту замену имен.
– А майор Ричмонд? – спросила Мэрион, стараясь придать голосу как можно больше небрежности. Еще сидя в своей комнате и думая о майоре, она не осознавала, что ее интерес к этому человеку возник сначала благодаря его фигуре. Но теперь, поняв, что именно беспокойство о нем привело ее сюда, она боялась, как бы кто-нибудь из присутствующих не заподозрил, что для нее он не просто один из безымянных солдат форта.
– Да какая разница, кто умрет? О чем мы вообще толкуем? – возмутился Хадид.
– Сейчас нам важнее всего бежать отсюда и вернуться в Кирению, – уверенно поддержал его Моци. – И мы должны предусмотреть все. Майор Ричмонд, – он сделал шаг к Мэрион и провел рукой по своим волосам, – будет сопровождать нас до Ардино. И пока мы на острове, он, как и губернатор, будет нашим заложником…
Моци намеренно старался говорить жестко и теперь сделал паузу, чтобы произвести впечатление на Мэрион, довольный тем, что ей не удалось ввести его в заблуждение. Другой на его месте, может быть, стал бы ревновать, но он не чувствовал ревности. Ему казалось вполне естественным, что в преддверии приближающейся свободы в ней проснулась женщина. Она начала смотреть по сторонам, и рядом в этот момент оказался майор. Кроме него самого и Хадида, этот майор был единственным, с кем она могла поговорить. К тому же он из тех мужчин, которые нравятся женщинам.
– На берегу в Ардино, – продолжал он, видя, как она плотно сжала губы в ожидании, – мы расстанемся с ним. – И, сверкнув белозубой улыбкой, Моци быстро повернулся к окну и проговорил:
– Только пусть никто не ждет от него мемуаров.
Он не по этой части.
В этот момент Моци подумал, что, раз в Мэрион снова проснулась женщина, ему стоит попытаться еще раз. И если она откажет ему и теперь, тогда с тем же спокойствием, с каким киренийские женщины смотрят, как ложится узор на вышиваемое ими полотно ковра, он будет смотреть, как умирает майор Ричмонд на берегу в Ардино.
Снова заговорил Хадид:
– Эти берега займут свое место в истории Кирении. Мой народ, который живет далеко отсюда, будет произносить здешние названия так же легко, как названия родных городов и деревень.
Побережье Ардино, Форт-Себастьян, миноносец «Данун»…
На слове «Данун» лицо его на мгновение оживилось, но лишь на мгновение, и тут же оно, казалось, снова растворилось в сгущающихся сумерках комнаты. Но никто из них не удивился этому мимолетному порыву, ибо они знали, что внутри у этого человека живет много страха и мало смелости. Завтра ночью он найдет в себе силы и смелость, но обретет их лишь для того, чтобы окончательно не утратить. Хадид же тем временем думал: «А что, если у капитана „Дануна“ не хватит ума или выдержки и он начнет палить по крепости?» И словно наяву услышав протяжный вой летящих снарядов, он нервно закусил нижнюю губу.
