— Мне еще раз повторить? — уточнил я, закипая.
Познания о моей вспыльчивости возымели эффект и Артем нехотя начал печатать.
— В аптеке была.
Интересно. Темир про это мне не сказал.
— Что покупала? — ответ я знал, но хотел убедиться. — Тест на беременность. Саша беременна? — Надеюсь, что нет, — буркнул себе под нос. — Это твой ребенок? — Без понятия. Если мой, родить я ей не позволю.
В моем случае этот вариант единственно-верный. Лучше избавиться от плода сейчас, чем потом моего ребенка убьёт кто-то другой из-за мести.
— Дальше куда она поехала? — Дома была. — Ты уверен? — Да. — Почему ты сказал, что она меня обманывает? — мне показалось, что Артем не договаривает.
Парень начал что-то печатать, но нас прервал звонок в дверь. Напряглись все, включая Руслана. Еще бы. Два часа ночи, я тщательно скрывал, где живу, гостей мы не ждали. В такое время с добрыми намерениями не приходят.
— Сиди, я сам, — пресек попытку Молчуна пройти к выходу и достал ствол. В дверном глазке разглядел девушку-курьера из пиццерии. Чтобы я не смог разглядеть ее лицо, она натянула как можно ниже огромный козырек кепки.
Приготовившись к худшему, я открыл дверь с непонятным волнением и сразу приставил дуло пистолета ко лбу гостьи.
— Это я, Макс, запусти меня, — прошелестела девушка. — Пташка? — сдавленно прохрипел я, отступая к стене. — Что ты тут делаешь? Что-то с Алиной?
35
— Ты один? — Пташка испуганно всматривалась в черноту коридора, пока я пребывал в состоянии шока.
Вместо ответа я замотал головой, блуждая по ее хрупкой фигуре, которую она прятала под желтым балахонистым комбезом. Даже пиццу приперла. Конспираторша.
Вспомнив, что ее тут никак быть не должно, ощутил, как в груди слева екнуло то, что у нормальных людей зовется сердцем. Если Пташка тут, значит что-то случилось. У нее или у дочери. От мысли, что с Алиной могло что-то произойти, едва ли из себя не вышел, но ни слова вымолвить не получалось. Пялился, как кретин, на ту, которую любил безумно и забыл, как разговаривать. Если бы рот открыл, кроме мусорного «э», «а», «ы», точно ничего ляпнуть не сумел.
— Пойдем, выйдем. Поговорить нужно, — шепнула она мне, облизнув пухлые губы и сверкнула бездонными изумрудными глазами, в которых я тонул сто тысяч раз, восхищаясь их красотой.
Кивнув, я накинул кожанку, спрятал оружие и вышел следом. Когда мы спустились этажом ниже, Пташка остановилась и прижалась ко мне, зашептав на ухо:
— Возле твоего дома орава людей Волкова. Нельзя, чтобы они нас заприметили, — она сильно нервничала. — Ты же умеешь быть незаметным?
— Где встречаемся?
— Я припаркуюсь возле восьмого дома, увидишь машину из пиццерии.
— Откуда тачка?
— Одолжила на время. Жду тебя. Кстати, это тебе, — она всучила мне пиццу и побежала вниз.
Подождав, когда звуки ее шагов стихнут, я спустился на первый этаж, зашел в свою вторую квартиру, которую арендовал из-за того, что окна выходили на другую сторону. Уже спустя десять минут я стоял возле красной малолитражки с яркой надписью. Пташка вышла через несколько минут из стоявшей по соседству «Тойоты». Девушка уже переоделась и предстала передо мной в своем привычном облике: приталенное платье зеленого цвета, белый пиджак, каблук.
— Что ты тут делаешь? — спросил я, подходя к ней вплотную. Не церемонясь притянул к себе за талию, чтобы позволить еще ближе ощутить ее, осознать, что она реальная. Хрупкая, маленькая, дрожащая от волнения все с тем же парфюмом, что когда-то подарил ей я.
Затянувшись ее запахом, прикрыл глаза, пытаясь вернуть хладнокровие. Прислушался к внутреннему зверю. Он затих внутри. Принюхивался, будто не верил, что перед ним та, о ком он выл столько месяцев, сдирая когти до мяса. Упустив Пташку, я потерял веру в себя и наполнился лишь горечью с разочарованием. Потому что, любя ее, как безумный, я сам просрал ее любовь и шансов вернуть все обратно у меня не было. Как ни крути, она меня никогда не сможет простить. И сегодня она принадлежала другому.
— Что делаешь тут? — повторил свой вопрос, сильнее сжимая ее осиную талию.
Она не отталкивала. Знала, грань я не переступлю, и сама соскучилась, это чувствовалось. Мы были вместе не один год и за плечами у нас осталось многое. Просто так такое не выбросишь из памяти, даже если захочешь.
— Волков тебя хочет убрать, — она невесомо коснулась моей щеки, подпаляя прикосновением кожу. — Не спрашивай откуда знаю. Знаю и все.
— Зачем приехала? — потерся щекой о ее ладонь, разрешая нежным пальцам поглаживать скулы.
— Предупредить. Чтобы ты валил отсюда. Ты же сможешь.
— От Волкова? Свалить? Я не хочу всю жизнь бегать. Тем более, прижать меня и вернуть к ноге очень легко. — С горечью произнес, убирая руки.
— Мы в безопасности, нас есть кому защитить.
— Ты о своем Руслане?
— О нем. Он меня любит, Макс, — спрятала взгляд, начав снова нервничать, хотя она и не переставала.
— Как я любит? — тихо спросил, следя за ее реакцией.
— Как ты меня вряд ли кто-то сможет любить. Но я очень счастлива. Я вышла замуж, у нас двое пацанов. У нас все хорошо, — она улыбнулась мне и поправила пиджак, убирая длинные русые волосы с плеч.
— Я рад за тебя, — искренне произнес и подметил, — ты стала еще красивее. Расцвела.
Смутилась. Смешно затерла нос, будто я сказал ей что-то пошлое, а я всего лишь констатировал очевидное. Пташка для меня была идеалом красоты и раньше я ей очень часто про это говорил. С ней я был щедр на ласки и комплименты. Для нее ничего не жалел. Всего себя дарил и ни разу не посчитал, что зря.
— Зачем ты приехала? — отмахнулся от розовых соплей.
— Предупредить, — она покосилась в сторону «Тойоты».
— Серьезно? И все?
— Не все, — перешла на шепот, озираясь по сторонам.
— Тут чисто, говори, — процедил я, напрягаясь. Приготовился к худшему.
Пташка подала знак и из «Тойоты» вышел ее мент. Сказать, что я удивился — не сказать ничего. Руслан со мной не поздоровался, это ни к чему. Каждый из нас посчитал бы за радость, если бы ему дали волю — замочить друг друга, но нельзя. Потому что этот позорный мент — отец детей Пташки. И я — тоже. Пташка выступала между нами в роли рефери, удерживая нас в узде.
Руслан осмотрелся, обошел авто, открыл заднюю дверь и в следующий миг я ощутил, как земля уходит из-под моих ног. Когда увидел собранные в косу волосы, яркую курточку и радостную улыбку на лице, изумленно уставился на Пташку, и не веря своим глазам, снова уставился на свою дочь. Та, увидев меня, бросилась ко мне на руки, вжимаясь в меня насколько хватало ее детских сил.
— Пап, я так скучала! — зашептала она мне. — Представляешь, я загадала Деду Морозу встречу с тобой и он мне депозитом сделал подарок. Мама сказала, у нас мало времени, но потом мы с тобой обязательно будем видеться чаще и общаться. Пап? Ты знал, что я тебе кучу подарков накупила уже? Если бы я знала, что мы встретимся, я бы с собой все привезла. А то как-то некрасиво получается, ты меня заваливаешь и балуешь, а я с пустыми руками…
Она что-то говорила и говорила, пока я надышаться ею не мог и плевал на проступившие слезы. Говорят, мужики не плачут? Плачут, когда есть тот, кто этого стоит. Моя дочь стоила. Она стоила гораздо больше моей репутации отморозка, моей жизни и всего этого мира в целом. Алина — и есть мой мир.
— Ты такая большая стала, — шептал я, пока пытался налюбоваться ею.
— Конечно, выросла, — Алина фыркнула и гордо вздернула нос. — Я в первый класс иду. Я уже взрослая совсем.
— Взрослая, — согласился я, вжимая ее в себя как можно крепче. Этот миг такой короткий, я не мог им насытиться, зная, что в любой момент нас могли остановиться.
— А хочешь, я покажу тебе, что мне подарили к Первому сентября? — дочь окончательно адаптировалась и перешла к своей излюбленной привычке — хвалиться подарками.
