Сонный таксист за двадцать километров до города с маху запросил целую тысячу рублей, мотивируя расценки поздним временем. Глебову удалось, практически не матерясь, убедить его согласиться на триста. Самым весомым оказался аргумент, что до самого утра еще одного идиота-полуночника он в аэропорту вряд ли дождется.
Никогда еще в своей жизни Андрей так легко не расставался с деньгами. Может, потому, что эти были чужими, а не заработанными? Или в какое-то мгновение деньги перестали быть для него ценностью? Честно говоря, отдал бы и тысячу, только не было тысячи – вместе с мелочью с трудом набиралось всего четыреста…
Не жалко денег было еще и потому, что Андрей истово верил – именно сегодня решится все! Настоящий убийца попадет в тюрьму, а его – Глебова – ждет очень похожая на прежнюю, жизнь… А в той, нормальной жизни, у него с деньгами проблем не было уже очень давно.
Таксист всю дорогу крутил недовольно головой и демонстративно принюхивался, а в конце поездки не выдержал и язвительно произнес:
– Вы что там, в аэропорту – умываетесь керосином, что ли?
– Нет, – кротко ответил, отдавая деньги, Глебов, – мы его там пьем.
Он вышел в нескольких кварталах от своего двора, и сразу же нырнул в темноту между спящими домами.
– Ну что, подпольщик хренов? – спросил он сам у себя, стоя перед закрытой подъездной дверью, – об этом-то тоже нужно было заранее подумать! Как внутрь войти?
Андрей в отчаянии потянул дверь и она – о, чудо! – поддалась! То ли магнит держал плохо, то ли камешек не дал двери закрыться до конца – неважно. Главное, что цель была достигнута.
Он быстро поднялся на верхний этаж и открыл замок на крышке люка, ведущего на крышу, затем защелкнул замок только на одной проушине и спустился посмотреть на работу издалека. При тусклом подъездном освещении замок смотрелся так, будто честно исполняет свои замочные обязанности. Вот и ладно. Половина дела сделана.
Разум Глебова, казалось, совершенно расставшийся с эмоциями, деловито перебирал все возможные варианты незаметного проникновения в нужный подъезд. Дверь здесь держалась крепко, и на то, что среди ночи кто-то выведет прогуляться лучшего друга человека, надежда была слабая. Как-то вскользь вспомнилось посещение адвоката Полоки, но там он представился…. Стоп! В этом подъезде не живет знакомый адвокат. Зато живет знакомая старушка. И с Глебовым ее связывает криминальная история незаконного присвоения общественного имущества – старого замка от люка на крышу…
Не колеблясь ни секунды, Андрей быстро высчитал нужный номер квартиры и набрал его в домофоне. Домофон звенел долго. Так долго, что Глебову захотелось в подкрепление к звонку кинуть кирпич в старушкино окно. Наконец, вялый со сна, но уже раздраженный голос спросил:
– Чего надо?
– Антонина Семеновна! – радостно заорал Андрей, – ради бога, извините! Это слесарь из жека, который вчера замок менял, помните?
Домофон помолчал, затем неуверенно пробормотал нейтральное:
– Ну…
– Мне на выезд срочно ехать нужно, – на ходу импровизировал Андрей, – а я ключи на крыше забыл… Антонина Семеновна, вы уж простите растяпу! Просто мне кроме вас, и обратиться-то не к кому…
– И что нужно? – балансируя между раздражением и доверием, спросила Антонина Семеновна.
– Вы мне только дверь в подъезд откройте, пожалуйста, а от крыши ключи у меня есть. Уж простите, что побеспокоил…. Если вдруг вам чего от меня понадобится – я ваш должник!
Иметь личного слесаря – мечта любого квартиросъемщика, особенно женщины пенсионного возраста. Антонина Семеновна нажала кнопку, и дверь в подъезд открылась.
– Дерни, деточка, за веревочку – дверь и откроется, – негромко прокомментировал произошедшее Глебов.
Он поднялся на пятый этаж. Антонина Семеновна смотрела сквозь щелку в двери, предусмотрительно не снимая цепочку.
– Это я! – помахал ей рукой Глебов, быстро полез к люку, открыл замок и выбрался на крышу. Там он достал из сумки несколько гаечных ключей, позвенел ими, один даже уронил внутрь, наполнив спящий подъезд металлическим звоном. Спустился обратно, закрыл люк на замок и. подбирая упавший ключ, задушевно сказал бдительной женщине:
– Не знаю, что бы я без вас делал…. Золотое у вас сердце, Антонина Семеновна! Спасибо!
Та вяло шевельнула рукой, дескать, пустяки, и закрыла дверь. Вот и все. Осталось дождаться студента.
Андрей бесшумно открыл люк, повесил замок точно так же, как и в крайнем подъезде, вылез на крышу и лег прямо на мокрое покрытие, оставив для наблюдения в люке лишь небольшую щель. Ни холод, ни сырость его совершенно не волновали. Наоборот, после того как он даже не чихнул ни разу от купания в реке, память услужливо подыскала в своих архивах неизвестно когда и где прочитанные факты о том, что люди, попавшие в экстремальные ситуации, практически никогда не болеют простудными заболеваниями. Некогда. Нужно выживать. А свою ситуацию Глебов не без оснований полагал более чем экстремальной.
В щель не был виден лестничный пролет четвертого этажа, но зато слышимость была отличной. Еще бы – ни музыки, ни дрелей! Все крепко спят.
Прошло не менее часа, прежде чем запищал домофон, и в подъезд вошла группа полуночных визитеров. Сколько их было, неясно, потому что поднимались они молча, только топали устало и раздраженно сопели. Судя по звукам, остановились на четвертом этаже.
Андрей прикрыл крышку, потому что один из пришедших поднялся и внимательно изучил состояние дел на верхней площадке. Видимо, ничего подозрительного он не заметил, спустился к товарищам и с удивлением в голосе сказал:
– Блин, мне этот запах керосина даже здесь мерещится!
– От ботинок тянет, наверное, – ответили ему.
Щелкнул входной замок, и вся группа вошла в квартиру.
Глебов привстал и резкими движениями начал разогревать застывшее на холоде тело. Комплекс упражнений был долгим, рассчитанным на все группы мышц.
Из распахнутого люка вновь донеслись какой-то шум. Глебов мгновенно лег и прикрыл крышку, оставив щелку только для звука.
– Да я быстро вернусь, – говорил кто-то внизу, на четвертом этаже, – пожрать куплю в ночнике. У тебя же в холодильнике мышь еще неделю назад с голодухи подохла!
– Водки возьми, – сказал другой, явно не студент, – Санька помянуть надо…
А это – точно Очкун:
– Хоть знаешь куда идти? Выходишь со двора налево и по Бакунина до проспекта – там круглосуточный, увидишь сразу. А ближе ничего нет.
– Что, долго идти?
– Минут пятнадцать, не меньше.
– Блин! – сказал второй не-студент, – давай такси вызовем.
– Нет, – ответил первый, – я лучше прогуляюсь. От керосина хоть отдышусь малехо. Я сейчас даже курить боюсь…
Стоявшие на площадке четвертого этажа помолчали немного, потом второй сказал такое, от чего Глебов напрягся:
– Витек, я с ним пойду, лады? Вдвоем веселее будет. Ты дверь закрой и откроешь, когда я вот так постучу, – он четко отбарабанил две серии из трех коротких ударов.
– Идите, – ответил студент, – мне сок купите – апельсиновый, два литра. И шоколад какой-нибудь, только без орехов.
– Сделаем, – ответил кто-то из двоих. Снова щелкнула дверь, потом по лестнице скатился вниз грохот ботинок, запищал домофон на подъездной двери. И наступила тишина.
– Пятнадцать минут туда, пятнадцать минут обратно, в магазине минут десять – самое малое, – вслух подумал Андрей, – и секретный стук я знаю…. Грех не воспользоваться моментом!
Он чуть не рыбкой скользнул в люк, и уже через мгновение стоял у нужной двери. Снова, как у кабинета Белянчикова, засбоило, запрыгало сердце, ноги превратились в чугунные столбы и приросли к кафелю площадки. Андрей трясущимися руками откинул сумку за спину и вытащил револьвер, но взводить курок не стал, всерьез опасаясь, что непослушные пальцы могут нажать на спуск не вовремя.
Он кое-как привел в порядок дыхание, еще раз отрепетировал важные и первоочередные вопросы и почувствовал, что постепенно успокаивается. Вот и ладно. Пора в гости.
Три коротких удара, пауза, еще три. Секунды ожидания равнялись часам. Когда в двери щелкнул замок и ручка стала опускаться, Андрей не выдержал, перекинул пистолет в левую руку, правой рванул дверь на себя и встретил вываливающегося Очкуна всей силы ударом рукоятью нагана по лбу. Тот всплеснул руками и упал навзничь посреди коридора. Андрей шагнул в квартиру, аккуратно закрыл за собой дверь и наклонился над полуоглушенным студентом, глядя ему прямо в глаза, увеличенные не свалившимися почему-то очками:
– Узнаешь меня, Витя?
Студент с трудом поймал фокус, присмотрелся к Глебову и сильно удивился. А Глебов при его виде забыл заранее отрепетированные вопросы и сразу спросил о главном:
