— Ерунда какая-то. Наши передачи всегда шли в закодированном режиме. Но эти чертовы репортеры! Кто-то из них, видимо, раздобыл расшифровывающее устройство, или… Я уж не знаю, что и подумать… Они откуда-то узнали, что мы не сразу бросились спасать ее, — он кивнул в сторону носилок.
— Ну, знаете! — возмутилась Сакс. — Это Райм приказал полицейским ждать моего приезда.
Детектив поморщился:
— Надеюсь, такой записи у них нет. Нам нужно, чтобы Поллинг сам убедился, что операция прошла успешно. — Он снова кивнул на девушку. — Ты ее уже опросила?
— Нет, только собиралась. — С некоторым сожалением Сакс включила рацию и услышала встревоженный голос Райма:
— …меня? Слышишь? Эта чертова штуковина, по-моему, не…
— Я здесь, — холодно произнесла Амелия.
— Что там у вас стряслось?
— Кто-то, по-видимому, вмешался. Я нахожусь рядом с жертвой.
Девушка удивленно заморгала, и Сакс, улыбнувшись, пояснила:
— Нет, я не разговариваю сама с собой. — Она указала на микрофон. — У меня связь со штабом полиции. Как тебя зовут?
— Монелл. Монелл Гергер. — Она оглядела покусанную руку, немного сдвинула бинт и начала исследовать раны.
— Быстро опроси ее, — инструктировал Райм. — А затем приступай к осмотру места преступления.
Закрыв микрофон рукой, Сакс прошептала Селитто:
— С этим человеком просто невозможно работать, сэр.
— А вы попробуйте не принимать все так близко к сердцу. Отнеситесь к нему с юмором, развеселите его.
— Амелия! — зарычал Райм, — Ответь мне!
— Мы сейчас ее опрашиваем, это понятно? — так же злобно рявкнула Сакс.
— Ты не могла бы нам рассказать, как все это произошло? — начал Селитто.
Монелл заговорила. Это был довольно бессвязный, путаный рассказ о том, как девушка пошла в подвал своего дома, где находилась прачечная. В восточной части Виллидж. Как раз там он прятался, поджидая ее.
— В каком именно доме ты живешь? — поинтересовался Лон.
— «Дойче Хаус». Там в основном обитают немцы: эмигранты и студенты.
— Ну, и что же случилось потом? — продолжал Селитто.
Сейчас Амелия поняла, что хотя этот огромный детектив с виду казался куда грубее и раздражительнее Райма, в действительности он был гораздо более сострадательным и понимающим человеком.
— Он бросил меня в багажник своей машины и привез сюда.
— А тебе удалось его разглядеть?
Девушка закрыла глаза. Амелия повторила вопрос, и Монелл отрицательно помотала головой. Очевидно, как и предполагал Райм, преступник был в своей лыжной маске темно-синего цвета.
— И в перчатках.
— Опиши их.
Они были темными, но точного оттенка она тоже припомнить не смогла.
— Что-нибудь необычное было в этом человеке? В твоем похитителе?
— Нет, но он был белый, это я могу точно сказать.
— Ты не запомнила номера такси? — поинтересовался Селитто.
— Was?[13] — незаметно для себя девушка перешла на свой родной язык.
Сакс даже подпрыгнула на месте, когда из рации прогремел перевод Райма:
— Das Nummernschild!
«Откуда он столько всего знает?» — еще раз удивилась Амелия. Она повторила это слово девушке, но та отрицательно помотала головой, а потом, прищурившись, спросила:
— А что вы имеете в виду, говоря про такси?
— А разве его машина была не такси?
— Nein. Самая обычная легковая машина.
— Вы слышите, Линкольн?
— Да. У нашего мальчика есть еще и другие колеса. И если он уложил ее в багажник, значит, это не пикап и не фургон.
Сакс снова повторила слова Райма девушке, и та согласно кивнула:
— Да, самый простой седан.
— Ты ничего не помнишь о цвете автомобиля, марке или, возможно, даже годе выпуска?
— Светлая. Может быть, серебристая или серая. Или… есть еще такой цвет, светло-коричневый.
— Бежевый?
Она снова кивнула.
— Может быть, и бежевый, — перевела Амелия для Райма.
— Скажи, пожалуйста, в багажнике что-нибудь лежало? Может быть, какие-нибудь инструменты, тряпки, чемоданы? — спросил Селитто.
Но Монелл ответила, что багажник оказался совершенно пустым.
Тогда заговорил Райм:
— А чем там пахло? В багажнике?
Сакс повторила вопрос.
— Не знаю.
— Может быть, маслом или бензином?
— Нет. Там пахло… чистотой.
— Ну, значит, это новая машина, — отреагировал Райм.
Монелл неожиданно расплакалась. Затем начала отчаянно мотать головой. Сакс взяла ее за руку, и девушка вскоре справилась с нахлынувшими чувствами:
— Мы ехали очень долго. Мне показалось, что очень долго.
— Ты все говоришь правильно, милая, — поддержала ее Сакс.
— Скажи ей, чтобы она разделась, — перебил их голос Райма.
— Что?
— Сними с нее одежду.
— Я не стану этого делать.
— Пусть врачи выдадут ей халат. Нам нужна ее одежда, Амелия.
— Я не могу, — зашептала Сакс. — Она плачет.
— Пожалуйста, — встревожился Райм, — это очень важно.
Селитто кивком велел Амелии выполнять приказ, и та, поджав губы, тихо объяснила Монелл, что от нее требуется. К ее удивлению, девушка сразу же согласилась. Оказалось, ей самой хотелось побыстрее избавиться от окровавленной одежды. Чтобы не смущать их, Селитто отошел в сторонку и начал о чем-то совещаться с Хауманном. Монелл с удовольствием облачилась в халат, предложенный ей врачом, а один из полицейских в штатском накрыл ее плечи своей спортивной курткой. Сакс уложила джинсы и рубашку в пакеты.
— Одежда у меня, — передала она Райму.
— Теперь девушка должна пройти вместе с тобой на место преступления, — продолжал Линкольн.
— Что?!
— Только убедись в том, что она будет находиться позади тебя, чтобы не нарушить целостность вещественных доказательств.
Сакс посмотрела на сгорбившуюся жалкую фигуру, устроившуюся на носилках между двумя полицейскими автобусами.
— Она не в форме и не сможет идти. Он сильно порезал ее. До самых костей. Для того чтобы крысы учуяли кровь и поскорее разделались с ней.
— Но она может передвигаться?
— Вероятно. Но вы представляете себе, что ей пришлось пережить?
— Она может точно сказать, как они шли туда. Она может показать, где именно он стоял.
— Ее сейчас должны отправить на пункт первой помощи. Девушка потеряла слишком много крови.
Райм помолчал, а потом заговорил более дружелюбно:
— Попроси ее об этом.
Однако его веселость была наигранной, и Сакс почувствовала его волнение. Она знала, что Линкольн был не из тех, кто балует людей. Ему не надо было этого делать. Он всегда поступал так, как считал нужным.
— Ну, хотя бы один раз по «решетке», — настаивал Райм.
«Да пошел ты куда подальше, Линкольн Райм!» — подумала Амелия.
— Это…
— Очень важно, я все понимаю.
Наступила тишина. Сакс посмотрела на Монелл, а потом услышала голос, свой собственный голос, который произнес:
— Я возвращаюсь туда за вещественными доказательствами. Ты пойдешь со мной?
Девушка так умоляюще посмотрела на Амелию, что у той сжалось сердце. На глазах Монелл выступили слезы:
— Нет, нет! Я не пойду больше туда. Bitte nicht, oh, bitte nicht…
Сакс кивнула и ободряюще пожала руку девушки. Она объяснила ситуацию, стараясь оставаться хладнокровной, но, к ее удивлению, Райм так же спокойно ответил ей:
— Хорошо, Амелия. Пусть отлежится. Ты просто спроси ее, что случилось потом, когда они приехали сюда.
Девушка рассказала, как ей удалось ударить похитителя головой и отбежать в сторону.
— Я здорово врезала ему, — с некоторым удовольствием повторила Монелл. — И у него с руки слетела перчатка. Он этого не ожидал, растерялся, а потом принялся душить меня. Он…
— Рукой без перчатки? — встрепенулся Райм.
Сакс повторила вопрос, и Монелл утвердительно кивнула:
— Да.
— Великолепно, значит, есть отпечатки! — закричал Райм так громко, что микрофон исказил его голос. — Когда это случилось? Сколько времени прошло с тех пор?
Монелл подумала и сказала, что, наверное, не менее полутора часов.
— Вот черт! — забормотал Райм. — Отпечатки остаются на теле в течение часа, максимум, полутора часов. Ты можешь снять их с кожи, Амелия?
— Никогда раньше этого не делала.
— Теперь придется. Только надо действовать быстро. Там, в чемодане, есть коробочка с надписью «Кромекот». Вынь оттуда одну карточку.
Внутри коробки, о которой говорил Райм, Амелия обнаружила стопку глянцевых прямоугольников размером пять на семь дюймов, напоминавших по виду фотобумагу.
— Достала. Что теперь? Надо посыпать порошком ее шею?
— Нет. Прижми карточку глянцевой стороной туда, где, как считает девушка, могли остаться отпечатки его пальцев. Подержи бумагу секунды три.
