- Среди них попадались камни размером с голубиное яйцо, парень. Другие были совсем маленькими, но зато чистой воды, а некоторые даже с розовым оттенком, вот такой величины, - сказал Кловис, подняв сжатый кулак. В те времена найти алмазы на берегу Оранжевой было не так уж и сложно; правда, если бы государственный инспектор увидел, что ты шатаетесь возле рудника, он запросто мог и пристрелить, а на всех перекрестках сушилось на солнышке немало трупов с табличкой "вор алмазов". Так или иначе, алмазы на Оранжевой тогда попадались во множестве, но такого их количества, как на той ферме, я никогда не встречал. Никогда.
- И что же сказал тот человек, когда узнал, каким сокровищем владеет?
- Как я уже сказал, тот человек был глуповат. Его волновала только библия и растения, он не позволял никому из семьи ни съездить в город, ни принимать гостей издалека. И слава богу, потому что любой хотя бы с одной извилиной в мозгах, приехавший туда до нас, тут же понял бы, что это за камешки. Твой отец увидел кучу алмазов, когда мы изучали ферму, и ткнул меня локтем в бок. И вовремя, потому что я чуть не проговорился, как последний кретин, и будь я проклят, если бы это сделал. Семья приняла нас без возражений, и во время ужина твоей отец находился в дурном настроении. Он сказал, что хочет уйти спать пораньше, что устал, а когда фермер с женой предложили нам комнату, твой отец настоял на том, чтобы спать в гостиной, просто на одеялах.
- Чтобы спокойно встать ночью.
- Так мы и сделали. У камина стоял сундук из дерева и кожи, где семья держала свои пожитки. Мы вывалили из него все на пол, стараясь не шуметь. Вышли через черный ход и нагрузили его алмазами, и уж поверь, камни заполнили его на добрых три четверти, а ведь сундук был немалых размеров. Мы расстелили одеяло, поставили на него сундук, чтобы не грохотал, и подняли его на телегу, с которой папаша ездил в город за покупками. И всё было бы хорошо, кабы не проклятый пес, спавший внизу. Когда мы запрягли в телегу наших лошадей и тронулись, он подсунул свой хвост под колесо, а мы и не заметили. Лопни моя селезенка, как же взвыла эта чертова тварь! Фермер, конечно, тут же выскочил из дома с ружьем в руках. Он, конечно, был глуп, как пробка, но всё же не настолько, чтобы не понять, что тут дело нечисто, и наши объяснения пропали втуне. Твой отец, недолго думая, выхватил пистолет - тот самый, что ты держишь у меня перед носом, и одним выстрелом размозжил ему голову.
- Врешь! - сказал Пауль. Луч света от фонаря слегка задрожал.
- Нет, парень, будь я проклят, но сейчас я не лгу. Твой отец действительно его убил, убил наповал, и нам пришлось вовсю погонять лошадей, потому что из дома выскочили его жена и две дочери и подняли крик. Мы драпали оттуда, словно две грешные души от адских ворот. Однако, не успели мы проехать и десяти миль, как твой отец велел мне остановиться и сойти с телеги. Я ответил, что он сошел с ума и, думаю, был прав. Всё это насилие и алкоголь сделали свое дело. Убийство фермера стало лишь последней каплей. К тому же у него был пистолет, а я свой потерял по пьянке, поэтому я решил: пусть оно всё катится к чертям собачьим! И слез с телеги.
- А как бы ты поступил, Кловис, будь у тебя пистолет?
- Я бы его пристрелил, - ответил бывший моряк, даже не задумавшись. В это мгновение он уже понял, как может изменить положение в свою пользу.
Нужно только дождаться подходящего момента.
- Продолжай, - велел Пауль. Голос его звучал еще менее дружелюбно, чем прежде.
- Не зная, что предпринять, я пошел по той же проселочной дороге, которая привела бы нас обратно в поселок. Твой отец уехал на заре. Когда он вернулся, уже перевалило за полдень, и на сей раз он был без телеги, лишь с лошадьми. Он сказал мне, что закопал сундук в том месте, которое знает только он один, и что мы вернемся и найдем его, когда всё успокоится.
- Он тебе не доверял.
- Ясное дело. И правильно. Мы сошли с дороги, потому что боялись, что жена и дочери погибшего фермера кого-нибудь оповестят, и не стали входить в город. Мы направились на север, спали урывками, а твой отец разговаривал и кричал во сне. Он не мог выкинуть из головы ту ферму. И это продолжилось, когда мы вернулись в Свакопмунд и обнаружили, что нас обоих разыскивают за дезертирство, а твоего отца лишили командования кораблем. Если бы не заварушка с алмазами, твой отец, вероятно, объявил о своем возвращении, но мы боялись, что нас свяжут с событиями на Оранжевой, так что просто уехали. Мы едва бежали от военной полиции, безбилетниками поднявшись на борт судна, отплывающего в Германию, и с грехом пополам смогли добраться до нее живыми.
- И тогда вы пошли к барону?
- Хансом, да и мной тоже, овладела навязчивая идея - вернуться на Оранжевую за тем сундуком. Мы тайно провели несколько дней в особняке. Твой отец всё рассказал барону, и тот прямо обезумел, как и твой отец, да как и все мы. Барон требовал открыть ему точное местонахождение, но Ханс отказался. Барон был банкротом и не располагал необходимыми деньгами, так что Ханс подписал бумаги, в которых переводил на его имя дом, где ты жил с матерью, и свой небольшой магазин. Предполагалось, что барон продаст их, чтобы финансировать расходы на поиски сундука. Ни один из нас двоих не мог этим заняться, поскольку к тому времени нас объявили в розыск и в Германии.
- Что произошло в ночь его смерти?
- Мы сильно поспорили. Много денег на кону, четверо мужчин, в ярости кричащих друг на друга. Твой отец получил пулю в живот.
- Как это случилось?
Кловис осторожно достал пачку сигарет и коробок спичек. Он чиркнул последней и осмотрительно подождал, пока она разгорится, а потом прикурил и выпустил дым в направлении фонаря.
- Зачем тебе это знать, Пауль? Почему тебя так интересует жизнь этого убийцы?
- Не смей так говорить о моем отце!
Ну вот... мы уже близко.
- Ах вот как? А как ты назовешь то, что мы делали в Ватерберхе, парень? Как ты назовешь то, что он сделал на ферме? Он прострелил ему башку, прямо вот тут! - сказал он, притронувшись ко лбу.
- Я сказал, заткнись!
Яростно крикнув, Пауль приблизился и поднял правую руку, чтобы ударить Кловиса. Дуло револьвера на секунду опустилось, больше не целясь в бывшего моряка, а Пауль подошел достаточно близко, чтобы Кловис мог разглядеть его лицо. Ловким движением он ткнул зажженной сигаретой ему в глаза. Молодой человек отпрянул, машинально сделав шаг назад. Сигарета не причинила ему вреда, но предоставила Кловису достаточно времени, чтобы повернуться и броситься бежать, в отчаянии разыграв свою последнюю карту.
Он не выстрелит мне в спину.
- Стой, сволочь!
Тем более, не выяснив, кто это сделал.
Пауль помчался за ним. Спина Кловиса то появлялась, то исчезала в луче фонаря, пока бывший моряк бежал в глубину склада, пытаясь выскочить с той же стороны, откуда вошел преследователь. В конце он различил дверь и окно с закрашенными черной краской стеклами. Он еще прибавил ходу, и был уже у спасительной двери, когда поскользнулся на каком-то мусоре, который оставили после себя былые обитатели помещения.
Он завалился ничком и как раз пытался подняться, когда Пауль добрался до него и схватил за куртку. Бывший моряк хотел встать на ноги и одновременно с этим ударить Пауля, но не сумел и, потеряв равновесие, качнулся в сторону окна.
- Нет! - крикнул Пауль, пытаясь его схватить.
Кловис боролся за то, чтобы сохранить равновесие, и протянул к Паулю руки. Он дотронулся до Пауля кончиками пальцев за мгновение до того, как окончательно потерял вертикальное положение и рухнул в окно. Старые стекла подались, словно бумажные, и тело бывшего моряка вывалилось в дыру и исчезло в темноте.
Раздался короткий крик и гулкий удар.
Пауль высунулся из окна и направил фонарь на мостовую. Тело Кловиса лежало в десяти метрах внизу, в центре расплывающегося кровавого пятна, пропитавшего валявшийся в переулке мусор.
Войдя в богадельню, Юрген сморщил нос. Здесь воняло мочой и грязью, плохо скрытыми под запахом дезинфекции.
Он хотел задать вопрос медсестре, встретившейся на пути, поскольку впервые посещал Отто с тех пор, как его сюда поместили одиннадцать лет назад. Женщина, отгородившаяся большим письменным столом, со скучающим видом читала журнал, сняв с ног белые башмаки. При виде стоящего перед ней новоиспеченного оберштурмфюрера медсестра вскочила на ноги, вскинув руку так быстро, что у него изо рта выпала дымящаяся сигарета. Она настояла на том, чтобы лично проводить Юргена.
- Вы не боитесь, что кто-нибудь сбежит? - спросил Юрген, пока они шли по коридорам, показывая на стариков, ковыляющих без определенного направления рядом с выходом.
- Иногда такое случается, особенно в банный день. Но ничего страшного, обычно их приводит назад продавец из киоска на углу.
Медсестра оставила его у двери в палату барона.
