Обычно в маленьких коллективах мало тайн друг от друга, хочешь не хочешь, а на вопросы приходилось отвечать.
И вот как-то незаметно один человек встал с койки и тихо вышел из казармы.
Гришин в этот час был в кабинете один, дверь в смежную комнату открыта. Очень важную встречу он отложил ради визита Савицкой. Звонок из дежурной части едва не выбил полковника из колеи. Зачем, лихорадочно соображал он, зачем Савицкая идет на контакт с ФСБ? Афера Марковцева грозила обернуться необратимыми процессами. И это в то время, когда до начала операции оставались считанные дни.
Несомненно, Элеонора обладала природным магнетизмом, заставляла думать о ней, вызывала желание. Николай мог испытать подобное чувство, если бы не был по уши в работе, не напрягался от каждого телефонного звонка; вообще телефоны в кабинете полковника с недавних пор приобрели свойства инициатора взрыва.
Гришин затеял опасную игру не с одним управлением службы безопасности, в случае провала его сомнут два мощных силовых аппарата. Также понимал, что, одержав победу, переиначит пословицу: “Победителей судят”. Дальше он обрывал свои мысли, ибо дальнейшее состояло из неопределенной субстанции под названием “надежда”.
Николай поднялся навстречу гостье, которая по-простому кивнула и улыбнулась, и плотно закрыл за ней дверь. Указав на кожаный диван, он подумал: словно совместил два действия – указал гостье на дверь и пригласил за рабочий стол для обычной беседы.
– Слушаю вас, Элеонора Давыдовна.
Савицкая приступила к делу:
– Не так давно ко мне пришел один человек, он сказал:
“Лучше всего дорогу к стаду знают волки”.
“О чем это она?” – не понял хозяин кабинета, не отрывая взгляда от замолчавшей гостьи.
– И все? – насмешливо вопросил он. – Тот человек больше ничего не добавил?
– Почему же? – Элеонора даже не пожала плечами, а повела ими. – Добавил кое-что из святого писания. Он запросто цитирует святых апостолов и отстреливает крупных чиновников и видных бизнесменов. Что вас так встревожило? – как сквозь вату услышал Николай насмешливый голос. – Вспомнили прозвище этого человека?
Как-то быстро я его вспомнил, незаметно скривился полковник, следовало бы нахмурить лоб, прикрыть глаза, проявить недюжинное усилие воли: цитирует апостолов? отстреливает крупных чиновников? Покачать головой: нет, не вспомнить – с чего начать, за что зацепиться? Потом попробовать мыслить логически: чиновникам и бизнесменам, если придержаться взятого тона, “несть числа”. Апостолов всего двенадцать, но в голове вертятся лишь четыре евангелиста: Матфей, Марк, Лука и Иоанн.
– Марк, – покивал Николай, наконец-то отвечая на вопрос Элеоноры. И тут же набросил на лицо маску недоумения. – У вас побывал Марковцев? Но зачем?!
– Лучше спросите – когда. Задолго до того, как купился на вашу ооновскую липу. Его задача – предотвратить покушение на Кесарева.
На Кесарева – отметил акцентированное слово полковник. Не имя – Борис, и не фамилию, а акцентированное слово, определение неодушевленного рода. И мог себе сказать, что начинает вникать в суть визита элегантной дамы, которую впору с поклоном называть Пиковой. И все же вернуть ей нечестное имя Бориса:
– Марк работает на Кесарева?
Элеонора с небольшой задержкой кивнула:
– Да.
– Марковцев сам предложил вам свои услуги?
– Да. Хотя у него был выбор – обратиться с аналогичным предложением к вам. Не просто записаться в легионеры, а предложить свои услуги киллера и обговорить достойную его квалификации сумму.
– С противоположным предложением, – поправил собеседницу Гришин.
– Я имела в виду деньги. Сергею заплатили аванс, два с половиной миллиона долларов, и он легко перекупит ваших легионеров. Причем в самый последний момент, когда времени на исправление ошибок не останется. Довольно простой план, но точно просчитанный. И вы не станете преследовать наемников. Они для вас – уходящий поезд. У вас хватит других дел, которые вам подкинет мой муж. Ваша энергия...
– Ну хватит! – перебил девушку Гришин. Теперь не было необходимости играть озабоченного человека, полковник негодовал на себя, Марка, оба они едва не сорвали операцию. Страшно представить Савицкую даже в соседнем кабинете, у другого следователя. – Хватит подражать кому-то. Стань сама собой... Сука!
Он бы удивился, если бы оскорбление прозвучало сразу, вроде как от несдержанности. Однако выдержал паузу, выходит, все взвесил.
А вообще не нужно ничего взвешивать, просто отвечать соответственно, называть, как это делает Нора, вещи своими именами, акцентировать их. На пренебрежительное Кесарев отвечать – шлюха! На неприязненное “мой муж” – сука! Проститутка!
Вряд ли от его оскорблений вспыхнули порочным цветом щеки Норы. Может, одного только слова не хватило ей, нескольких резких движений – сдернуть ее на пол, заломить руку, вцепиться в волосы и задышать в ухо, стоя сзади: “За этим ты пришла? Ты любишь, когда тебя называют сукой? Любишь, когда тебе делают больно?”
Казалось, Нора читает его мысли. Гришин видел ее участившееся дыхание, румянец стал распутным, губы чуть приоткрылись.
Комплекс, вдруг подумалось Николаю. По отдельности ничто так не вскружит голову. Эта стерва, сдавая, подписывая смертный приговор своему мужу, завелась еще и от бранных слов.
И полковник вдруг впервые пожалел беглого предпринимателя. Заодно разочаровался в нем просто как в мужике, сделавшем неверный выбор. И вспомнил однокурсника, молодую жену которого не попробовал разве что самый ленивый импотент в институтской общаге. “Трахают же твою жену”, – говорили ему. А он отвечал: “Значит, любят. Лишь бы не били”.
Как мужика Бориса жалко. Даже в качестве врага пожалеешь... если взглянешь на его порозовевшую от возбуждения половину. Как бизнесмена – нет, не жалко. Потому что бизнесмены в большинстве своем – не мужики. И выбирают себе подруг из таких вот, как Элеонора, похожих на драгоценные китайские статуэтки. С виду красивая, а внутри пусто, как у дешевки.
Николай подошел к холодильнику и выпил минеральной воды. Бросил взгляд исподлобья на гостью... Обойдется.
– У тебя есть условия? – наконец спросил он.
– Только одно, – кивнула Нора, вставая с дивана. Испытав хозяина кабинета хищно прищуренным взглядом в упор, веско сказала: – Марк.
И вышла из кабинета.
Но тут же вернулась, прикрыв за собой дверь.
– Если вам понадобится Алексей Щедрин, вы в любое время дня и ночи можете найти его в моей квартире. – И язвительно добавила: – Вам адрес сказать?
– П-пропуск! – Полковник расписался, и только после этого Савицкая сгинула окончательно.
Ни с того ни с сего Гришин представил ее, балансирующей на железнодорожной рельсе. Шагает она довольно бойко, смотрит под ноги, на лице улыбка. Стан изогнут, одна рука внизу, другая наверху. Вот одно неловкое движение, и она изогнулась в другую сторону.
Упала?..
Пока нет.
“В Оренбургской области задержан находившийся в розыске террорист Муртазали Заракаев. Об этом сообщило 14 декабря РИА “Новости”. Задержанный в свое время прошел террористическую подготовку в лагере международного террориста Хаттаба в Чечне. Кроме того, Заракаев, являвшийся лидером ваххабитов в восточных районах Ставрополья, активно занимался вербовкой молодежи для бандформирований”.
– Далеко собрался, Серега?
Марковцев медленно повернул голову. В пяти шагах от него стоял человек и разминал в руках сигарету. Его голос прозвучал с незнакомыми интонациями. Марк понял все; а слова Елены Гущиной оказались пророческими. Хотя ничего не предвещало грозы, начало превзошло все ожидания. Это и слаженная работа с Щедриным, четкое взаимопонимание с Гришиным, вера в протекцию всемогущего Спрута. Это настолько взбодрило, что немного заставило расслабиться. Чуть-чуть – но хватило за глаза.
Контроль. Это слово все объясняло. С первого дня на базе был контроль. Легионеры привыкали друг к другу, рассказывали о себе не только правду, но, как выяснилось только что, и откровенные байки. Кого-то здесь держали только деньги, кого-то еще и предвкушение от грядущей операции, кто-то искренне надеялся на прощение, и масса других причин. Но все они были профессионалами. Все, включая и этого человека.
В ожидании покупателя шло время, разговоры так или иначе рождали подозрения, росла в груди тревога. Марк мог различить ее даже в глазах иуды, который сейчас смотрел на Сергея хмуро, без намека на иронию.
Контроль.
И только теперь, припоминая откровения товарищей, Сергей мог со стопроцентной уверенностью сказать себе: по крайней мере два человека выдали себя. Но только один из них говорил правду, а второй откровенно врал. Один говорил откровенную “правду” – “Комсомольскую”, и этот факт мог натолкнуть Марка на подозрительную осведомленность Резанова, на совпадения, если говорить точнее. Слова Алексея точно совпадали со словами его тезки, Леши Щедрина, прозвучавшими при его первой встрече с Николаем Гришиным: “Я не могу выдать вашу идею за собственный проект. Не помню, какого числа, но в “Комсомольской правде” уже прошла подобная акция. Причем с полным аншлагом. Я не хочу ходить в подражателях”.
