убил Лорну, что наконец и позволило подать на развод. Она никогда не говорила, что он виноват, и его не арестовали, но Сэл все знал. Все знали.
— Как давно мы знакомы? — мягко сказала Марин. — Сами знаете, что вы мне как мать.
— Благослови Господь твое сердце. — Лорна смотрела на Марин добрыми карими глазами, доставшимися от нее и Сэлу. — Как бы мне хотелось, чтобы мой сын поскорее уже остепенился… Обзавелся наконец семьей и детьми, пока я еще могу порадоваться им. Не вечно же я буду рядом. Мне невыносимо думать, что он останется в одиночестве.
— Он не одинок, не беспокойтесь, — Марин успокаивающе погладила ее по плечу. — Несмотря ни на что, у него останусь я. Кстати, а где же ваш сын?
— Внизу, в погребе, — ее глаза блеснули, — выбирает вино для сегодняшнего ужина. Он так разволновался, когда ты сообщила, что приедешь…
— Пойду поздороваюсь с ним. — Марин не терпелось увидеть друга, но также радовал повод сбежать от старушки. Лорна бывала немного утомительной.
Мать Сэла — милая женщина, но жизнь нанесла ей много травм, как физических, так и эмоциональных и психологических. Она безумно обожала Сэла, словно пытаясь загладить вину за его юные годы, когда ей мало удавалось заботиться о нем. И ее разум, видимо, деградировал. Лечащий врач подозревал, что в результате последнего избиения она получила легкую травму мозга, в то время недиагностированную, но теперь ее симптомы проявлялись все чаще. Возникли проблемы с концентрацией, Лорна легко впадала в отчаяние, не справляясь с простыми делами, и Марин иногда слышала, как она, разговаривая сама с собой, бормотала вперемешку итальянские и английские слова и фразы, хотя, по словам Сэла, они вовсе не имели смысла.
Марин не могла даже представить, что пришлось пережить Лорне, что пришлось пережить Сэлу. Сэл-старший был настоящим тираном и, обладая вспыльчивым характером, управлял хозяйством и винодельней железной рукой; его решения никогда не обсуждались, и не дай бог кому-то было сказать даже слово поперек. В их спальне стоял сейф, где Сэл-старший хранил пистолет, получив разрешение на его ношение. Хотя оружием он никогда не пользовался, однако постоянно напоминал всем, что пистолет у него имеется, и иногда прогуливался с ним по виноградникам, чтобы «держать всех в узде». По рассказам Сэла, Марин знала, что работники боялись его гнева, и было также общеизвестно, что работницы стремились избегать любых ситуаций, когда могли оказаться с ним наедине.
В детстве Сэл частенько брал на себя всю тяжесть побоев, причем принимал их добровольно, сознавая, что они достанутся либо ему, либо его матери. Кроткая по натуре Лорна жаждала всячески угодить мужу, боготворила и боялась его. Но и лишившись мужа, она до сих пор жила так же, как при нем.
— Он ведь хороший мальчик, правда? — говорила Лорна в последний день того пребывания Марин на ферме.
Они сидели на большой кухне, где Марин готовила им закуски, а пожилая женщина отдыхала в раскладном кресле, которое Сэл притащил из гостиной, чтобы его мать чувствовала себя комфортно. Из большого окна во всю заднюю стену дома открывался прекрасный вид на обширное поместье, и Лорна, сидя в кресле, наблюдала, как ее сын обрезает ветви дерева, разросшегося возле самого дома.
Бóльшую часть виноградников винодельни Палермо — общей площадью более тридцати акров — десять лет назад продали крупной корпорации. Новые владельцы не нуждались в фермерском доме. Их интересовали только виноградники, так что Лорне пришлось продолжать вести хозяйство в доме, поддерживая порядок в старом дегустационном зале, винном погребе под ним и трех оставшихся у них акрах виноградников. Ферма была ее единственным домом, и она исполнилась решимости жить и умереть в нем. За последние несколько лет, по мере обострения проблем со здоровьем, Лорна уже не могла толком заниматься домашними делами, вынуждая своего сына приезжать в Проссер чаще, чем ему хотелось бы.
На дереве, за спиной работавшего Сэла, виднелись качели — просто доска на паре длинных веревок; один из рабочих соорудил их в подарок маленькому Сэлу. Возможно, сделал он их, чтобы завоевать благосклонность босса, или, возможно, хотел тем самым как-то отвлечь Сэла от того факта, что его мать частенько ходила с синяками. Какова бы ни была причина, Сэл был в восторге и однажды сказал Марин, что качели стали одним из его счастливых детских воспоминаний. Хотя таких было немного.
— Он действительно хороший парень. — Марин, глядя в окно, наблюдала за работой старого друга.
Она не часто видела выросшего здесь Сэла в такой роли, но он ловко рубил ветки и убирал грязь, не боясь запачкать руки. Марин знала его как горожанина, управлявшего своим баром и жившего холостяцкой жизнью в своей квартире в Беллтауне. Признаться, она нашла Сэла в такой роли — роли фермера, антипода того парня, с которым встречалась в колледже и дружила в течение двух десятилетий, — вполне привлекательным.
— Почему ты все-таки не вышла за него замуж? — В голосе Лорны не сквозило ни малейшего упрека, только огорчение. — Он ведь очень любил тебя.
Речь об этом заходила неизменно, когда бы Марин ни приезжала в гости, и она ответила на вопрос так же, как и всегда.
— Очевидно, нас просто развела судьба. Мы ведь были так молоды, — добавила она, не упомянув, что начала встречаться с Дереком всего через неделю после того, как они с Сэлом в очередной раз расстались.
— Ты любишь своего мужа?
— Конечно, — удивленно произнесла Марин. Раньше Лорна никогда не спрашивала об этом. — Мы с Дереком уже давно живем вместе.
— Он хороший муж для тебя? И хороший отец для твоего малыша?
— Конечно, хороший. — Намазав маслом пару булочек и принеся их на стол, Марин присела рядом с Лорной. — Так, признавайтесь, что там наговорил вам милый Сэл?
— Ему не нравится твой муж. — Лорна не сводила взгляда с работавшего за окном сына.
Ничего удивительного.
— Говорил, что он не очень-то хорошо к тебе относится. — Пристальный взгляд Лорны скользнул по лицу Марин. — Говорил, что он изменяет тебе.
Марин закрыла глаза, сдерживая вздох. Дерек изменил ей только один раз, на ранней стадии беременности, и ей не верилось, что Сэл действительно рассказал об этом своей матери. Едва ли это его дело, не говоря уже о Лорне.
— Дерек совершил ошибку, — лицо Марин смущенно покраснело, — это больше не повторится.
— Я верю в прощение, — решительно кивнув, заявила Лорна. — Ты хорошая девочка, Марин. Но если я что-то и поняла за долгую семейную жизнь, так это то, что надо всегда защищать своих детей. Всегда. Это важнее всего, а я
