— Материальную поддержку? И да, и нет.
«Я выгляжу полным идиотом», — обругал себя Питер.
— Позвольте объяснить, что я имею в виду, — торопливо добавил он. — Я познакомился с Рене четыре года назад на вечере, посвященном премьере моей постановки. Моя бывшая жена — адвокат, и она обычно не посещала столь поздние мероприятия. Кончилось тем, что я проводил Рене домой и у нас завязался роман. Он продолжался менее двух лет.
— Вы хотите сказать, что не встречались с ней два последних года? — спросил Такер.
— Рене знала, что успела быстро мне наскучить. И вообще, я сожалел о том, что все это случилось. Но она все-таки умудрилась забеременеть. Она сказала мне, что ей нужно два миллиона долларов, чтобы позаботиться о себе и ребенке, а потом она собиралась отдать его на усыновление.
— Вы согласились на эти условия? — спросил Флинн.
— Да. Это было еще до моих громких провалов на Бродвее. Я думал, оно того стоит, чтобы вычеркнуть Рене из моей жизни. Она говорила мне, что знает очень милых состоятельных людей, готовых отдать что угодно, чтобы иметь малыша, и что они будут очень рады усыновить ее ребенка.
— Вас не интересовал собственный ребенок? — спросил Флинн.
— Тут нечем гордиться, но нет, не интересовал. Рене стоила мне моего брака. Жена узнала об этой связи и развелась со мной. Немного образумившись, я понял, что потерял нечто очень ценное и что буду жалеть об этом до конца дней. Узнай она, что Рене беременна от меня, это доставило бы ей еще больше страданий, а мне этого совсем не хотелось. Нью-Йорк успел наскучить Рене. Она сказала, что навсегда уезжает в Вегас и что я больше ее не увижу.
— Вы были уверены, что ребенок ваш, мистер Гэннон?
— Когда я платил ей деньги, то был совершенно в этом уверен. Я понимаю соображения Рене. Стоило забеременеть, чтобы получить от меня эти денежки. Потом, примерно полтора года назад, когда родился ребенок, она прислала мне поздравительную открытку, к которой прилагалась копия анализов ДНК — ее, моего и дочки. У нее хватило сообразительности взять у меня образец ДНК перед нашим расставанием — на тот случай, если я стану сомневаться или отказываться. Так что я все проверил. Отец ребенка — это я.
— Когда Рене Картер появилась вновь?
— Около трех месяцев назад. Она сказала, что вернулась в Нью-Йорк, собирается оставить у себя ребенка и что ей потребуется помощь в воспитании.
— Вы имеете в виду алименты? — спросил Такер.
— Она потребовала еще миллион долларов. Я сказал ей, что у меня просто нет больше таких денег. Я напомнил ей о нашем соглашении, когда передал два миллиона, выполнив таким образом долг в отношении ее и ребенка.
— Вы когда-нибудь видели своего ребенка, мистер Гэннон? — спросил Флинн.
— Нет.
— В таком случае вы не знаете, что девочка в больнице — у нее тяжелая пневмония.
Услышав осуждение в голосе Такера, Питер почувствовал, что краснеет.
— Нет, я этого не знал. Вы говорите, она серьезно заболела. А как она сейчас?
— Не очень хорошо. Кстати, ее зовут Салли, — заметил Флинн. — Вы знали ее имя?
— Да, знал, — пробурчал Питер.
— Когда вы сказали Рене Картер, что не сможете собрать такую сумму, как она отреагировала? — спросил Флинн.
— Она потребовала, чтобы я придумал, как достать деньги. Я запаниковал и сказал, что придется подождать. Я откровенно ее дурачил. Когда мы встретились во вторник вечером, у меня было для нее сто тысяч долларов, и я сказал, что этого довольно.
— Даже будь у вас миллион, могли ли вы быть уверены, что она не пойдет в суд и не станет требовать назначения алиментов?
Задавая этот вопрос, Такер наклонился вперед, впившись глазами в лицо Питера.
«Будь осмотрителен, — снова предостерег себя Питер. — Они не должны узнать, что она тебя шантажировала. Это сильно навредит Грегу».
— Во вторник вечером я предупредил Рене, что мы заключили сделку и что, если она будет упорствовать, я пойду в полицию с обвинением в вымогательстве. Думаю, она мне поверила.
— Ладно, — сказал Такер. — Вы с ней встретились. Хотели ее запугать. Вручили ей сто тысяч долларов, а не чек на миллион. Какова была ее реакция?
— Она разозлилась. Мне кажется, у нее сложилось впечатление, что я собираюсь дать ей весь миллион. Она выхватила у меня из рук пакет с деньгами и убежала.
— Вы думаете, кто-нибудь видел, как она взяла пакет?
— Я бы этому не удивился. Почти все табуреты в баре были заняты, и несколько человек сидели за столами. Рене временами говорила очень громко.
— Что произошло, когда вы вышли вслед за ней из ресторана?
— На улице я догнал ее. Я взял ее за руку и сказал что-то вроде: «Рене, будь благоразумна. Ты ведь читаешь газеты. Я только что потерял на мюзикле состояние. У меня нет денег».
— Что случилось потом?
— Она улучила момент и влепила мне оплеуху. Пакет выпал у нее из рук.
«Пусть они знают, сколько я тогда выпил, — решил Питер. — Надо сказать им прямо сейчас».
— Кто поднял пакет? — спросил Такер.
— Должно быть, она. Вы ведь не думаете, что Рене Картер оставила бы на улице сто тысяч долларов. Честно говоря, я был так удручен из-за снятия моей постановки, из-за неоплаченных счетов, которые все накапливались, а еще из-за предстоящей встречи с Рене, что пил весь день в офисе. Я пришел в тот бар первым и, пока ждал ее, выпил еще два двойных скотча. Когда я побежал за ней, то едва не отключился. Припоминаю, что сказал ей какую-то гадость, а потом ушел. Это все, что я помню. Проснулся я в своем офисе вчера днем.
— Вы так и оставили ее на улице?
— Припоминаю, что да. Она наклонилась за сумкой. Я почувствовал, что меня сейчас вывернет, и заспешил прочь.
— Ах, теперь вы точно припоминаете, что она наклонилась за сумкой. Это весьма важная информация, мистер Гэннон, — саркастически произнес Такер. — Я заметил у вас на лице царапину. Откуда она?
