мы аккуратно вылезли из кустов. Нам обоим показалось, что мы стали невольными свидетелями чего-то ужасного. Но больше всего в тот момент меня пугало побледневшее лицо Чарли. Он посмотрел мне в глаза и с серьезным видом произнес:
– Давай убежим сегодня?
– Сегодня?
– Да! У меня такое чувство, что, если мы останемся здесь еще на некоторое время, то ничем хорошим для нас это не закончится.
– Знаешь, мне он тоже не понравился. Впервые слышу о том, что кто-то предлагает деньги за то, чтобы работать в приюте для мальчишек. Это странно.
– Это очень странно!
Мы услышали колокольчик сестры Барфилд, которым она извещала о начале обеда, и не спеша направились в сторону приюта. Чарли шел со мной рядом и молчал, а я лишь изредка поглядывал на него. Он хотел сбежать из приюта сегодня, но я прекрасно понимал, что сказать об этом гораздо легче, чем сделать.
* * *
После обеда мы отправились на творческий час. Сестра Дэниелс дала нам задание: нарисовать тот дом, в котором мы хотим жить. Она раздала нам цветные карандаши, листки бумаги и тут же удалилась из класса. Чарли жадно схватил свои карандаши и начал рисовать солнце и облака. Он заметил, что я подсматриваю, и с удивлением спросил:
– Что? Я люблю рисовать, это не преступление.
– Дело не в тебе, – буркнул я. – Просто я устал рисовать одно и то же. Может, я хочу нарисовать катер или самолет?
– Возьми и нарисуй. В чем проблема?
Я сразу вспомнил историю Шона Эйверсона, которая случилась в первую неделю моего пребывания в этом приюте. Сестра Дэниелс так же сказала нам нарисовать дом своей мечты. Помню, что я тогда нарисовал дворец, который охранял рыцарь в доспехах. Все ребята сдали рисунки по заданной теме, но вот Шон Эйверсон сильно отличился. Он сдал рисунок, на котором изобразил себя летящим на ракете в космос. Сестра Дэниелс так разозлилась, что порвала его рисунок на множество кусочков и заставила бедного мальчишку ползать на коленях по полу и есть каждую бумажку отдельно. После этого Шон попал в карцер, а на следующее утро и вовсе покинул приют. Сестра Херст говорила о том, что его родители вернулись за ним, но после случая с толстяком Эдди в ее слова верилось с трудом.
– Это не проблема, но лучше рисовать по теме. Ни к чему злить сестру Дэниелс, ты сам понимаешь.
Чарли кивнул мне в знак согласия и продолжил рисовать. Я не стал рассказывать ему историю Шона Эйверсона, так как в класс уже вернулась сестра Дэниелс. Убедившись, что все заняты делом, она села за свой стол и продолжила читать Библию. Мне совершенно не хотелось ничего рисовать, я отрешенно смотрел на потолок, по которому неторопливо ползла муха. Созерцание этой картины еще сильнее вгоняло меня в тоску, и я посмотрел на Чарли. Он сидел весь побледневший, закрыв глаза. Я не на шутку перепугался и спросил:
– Эй, ты в порядке?
Но он не ответил. Чарли начало потряхивать, после чего он схватил карандаши и начал судорожно рисовать. Глаза он почему-то держал закрытыми, что сильно меня удивило. Его руки с неимоверной скоростью рисовали что-то масштабное, но я не мог разглядеть, что именно, потому что он раскачивался на стуле взад-вперед.
– Мистер Палмер, у вас кончилось вдохновение, и вы ищете его в работах других? – спросила сестра Дэниелс.
– Извините, мэм! – пробубнил я с испугу. – Этого больше не повторится!
– Так-то лучше. А теперь за работу!
Мне пришлось отвернуться и заняться своим рисунком, хоть я и переживал за Чарли. Никогда не видел его в таком припадке. Мне хотелось подбежать к нему и разбудить, но если я так сделаю на уроке, то сестра Дэниелс тут же отправит меня в карцер. Именно поэтому я решил сосредоточиться на своем рисунке. Около пяти минут я рисовал обычный загородный дом с зеленой лужайкой и припаркованным рядом пикапом. Я стрельнул взглядом в сторону Чарли – он как ни в чем не бывало сидел на своем месте и с недоумением смотрел на меня.
– Время вышло! – скомандовала сестра Дэниелс и ринулась к выходу из класса.
Кто-то из ребят тут же спросил:
– А как же рисунки?
– Повесьте у себя в комнатах.
Я понятия не имел, куда так торопилась сестра Дэниелс, да и не она меня волновала в этот момент. Меня пугал Чарли, который бился в припадке, но почему-то этого никто не заметил, кроме меня. Это все было очень странно и, дождавшись, пока все мальчишки выйдут, я решился спросить:
– Чарли, что это было?
– Ты о чем?
– Ты бился в припадке, а потом принялся рисовать с закрытыми глазами.
– Только не это!
Я оглянулся по сторонам, но рядом никого не было. Мне было не совсем понятно, почему Чарли так испугался. Хотя, если он так выразился, значит, это происходит с ним не первый раз.
– С тобой уже было подобное?
– Да.
– И ты не рассказал мне?
– Привет, я Чарли Брэкстон, и у меня иногда бывают припадки, во время которых я рисую странные картинки. Как бы ты отреагировал?
– Подумал бы, что ты псих.
– Вот именно.
– С тобой это правда не впервые?
– Нет, раз пятый или шестой. Честно сказать, я уже перестал их считать. Последний припадок произошел в детском центре, когда полицейские и психологи оставили меня одного в комнате. Я так же отключился, а когда пришел себя, то увидел рисунок. На этом рисунке был изображен я в своем любимом зеленом свитере. Рядом со мной стоял мальчишка с мечом в руке, а в самом низу листка была подпись: «Друзья».
– Вот это ничего себе, то есть ты хочешь сказать…
– Как мне кажется, я знал о тебе еще до нашего знакомства. Как бы знал и не знал одновременно.
– Обалдеть.
– Именно поэтому я так уставился на тебя, когда заселился в твою комнату. Ты очень похож на того парня с моего рисунка.
– Жаль, у меня нет меча. Было бы круто!
– Не то слово!
– А что ты нарисовал сегодня?
– Я не хочу смотреть.
– В смысле?
– Вдруг там что-то ужасное?
– Если ты предсказываешь будущее, то нам это может помочь.
– Вряд ли.
– Почему?
– Потому что я сам не всегда понимаю, что нарисовал. Я не могу расшифровать то, что рисую в состоянии приступа. Это сложно, очень!
– Тогда дай мне, я попробую разобраться, что это все значит.
Чарли посмотрел на меня с недоверием, после чего вздохнул и протянул мне рисунок. В правом углу листка был
