— Лео был ко мне всегда великодушен.
— Великодушие бывает двух сортов. Я уверена, что ты не настолько наивен, чтобы считать, что кто-то в этом бизнесе имеет в душе хоть немного великодушия. Ты часто читаешь в газетах о бизнесменах-филантропах?
— Так что же вы с Лео даете друг другу? Как вы живете?
— Ну, во-первых, Лео дает мне положение в городе. Вряд ли найдется человек в Соединенных Штатах, включая президента, которого я не могла бы пригласить к себе на ужин.
— Что ты можешь предложить президенту Соединенных Штатов, кроме хорошего ужина?
— Лео может вложить по миллиону в неделю в избирательную кампанию, причем не напрягаясь. Это знает каждый политик в стране.
— А что еще Лео делает для тебя?
— Положение в нашем городе значит все, — ответила Аманда. — У меня есть возможность выбирать из приглашений — нас приглашают повсюду. Я могу пообедать с нобелевским лауреатом; я могу внести вклад в любое благотворительное дело. Все это благодаря Лео.
— Да и деньги его, я думаю, тоже не лишние?
— Деньги не играют особой роли в наших с Лео отношениях. Ведь я богаче его.
— Я не знал.
— Лео — идеальный муж для богатой женщины, понимаешь? Он прекрасно управляется с моими деньгами. С тех пор, как мы поженились, он увеличил мой капитал во много раз. Если бы мы сейчас разошлись, то мне бы пришлось заплатить ему компенсацию.
— Как это ему удалось?
— При помощи студии.
— Твои деньги вложены в студию?
— Мои деньги ее практически контролируют. Доля, которую мне оставил отец, составляет что-то около половины акций, с частью Лео у нас больше пятидесяти процентов; об этом немногие знают; Лео предпочитает, чтобы все в городе считали, что он их единственный владелец.
— Я полагаю, это держит его в узде.
Она рассмеялась.
— Конечно же. Я могу гарантировать, что за все годы нашего брака Лео не спал ни с одной женщиной. Он знает, что если это случится, то я отрежу ему его, мужское достоинство, а размер оного в этом городе значит абсолютно все.
— А что ты даешь Лео, кроме денег?
— Ну, я самая хорошая и ловкая хозяйка у нас в городе, может быть, во всей стране. Да ты и сам знаешь, часто у меня бывал. Я делаю Лео таким королем, каким он сам себя считает. Я потакаю всем его прихотям, заказываю ему одежду, выбираю еду и вино, ну и сплю с ним, конечно.
— Ну, и как он?
— Ведь мы давно женаты. Лео любит заниматься этим от случая к случаю, ну а я-то в этом деле ас, сам знаешь.
— Знаю. Он с тобой хоть что-нибудь делает?
— А зачем, по-твоему, я трахаюсь с тобой?
— Рад стараться.
Она перевернулась.
— Я не хочу выглядеть грубой, это больше, чем секс. Если я себе позволю это, то могу даже очень сильно в тебя влюбиться.
Она повела плечами.
— Черт, наверное, уже влюбилась.
— Это самое приятное из всего, что я слышал с тех пор, как приехал в Лос-Анджелес.
— Я рада, что ты так считаешь.
— И что же ты думаешь обо мне? — спросил Майкл.
Она посмотрела на него.
— Мне кажется, ты не просто новичок в кинобизнесе. Я думаю, через несколько лет ты сможешь стать легендарным продюсером, встать наравне с самыми лучшими. И если будешь правильно себя вести, то сможешь возглавить весь кинобизнес.
— Спасибо, остается только согласиться.
Они оба засмеялись.
— Аманда, а если любовь в сторону, я тебе нравлюсь?
— Да. — Она улыбнулась.
— Слава Богу! — Он подмигнул ей. — Мне бы хотелось думать, что я для тебя больше, чем просто любовник.
— Ты и есть больше.
— Ты мне веришь?
— Наверное, как и всем.
— Тогда я должен тебе кое-что сказать.
— Что?
— Я не хотел поднимать этот вопрос, но раньше я не знал о твоем финансовом участии в делах студии.
— И что с того, Майкл?
— Мне кажется, что на «Центурион» надвигается большая гроза.
— Какая же?
— Лео говорил тебе о предложении японцев?
— Да, он сказал, что оно неприемлемо.
— А представь, что они будут достаточно хороши? Что, по-твоему, сделает Лео?
— Я думаю, он его примет.
— Мне кажется, он не согласится ни при каких условиях вообще.
— Ни при каких?
— Я думаю, что он слишком сильно любит работу на своей студии и слишком эмоционален, чтобы принять хорошее деловое решение.
— Видит Бог, он любит руководить студией, — согласилась она.
— Больше того, Лео залезает в пару очень дорогих проектов, а это штука, которую он, по его словам, не любит.
— Ты имеешь в виду научно-фантастический фильм?
— Да. Я очень обеспокоен тем количеством денег, которые уже в него угрохали при незаконченном сценарии. Потом этот фильм про Вьетнам, его придется снимать на Филиппинах, а ты знаешь, какая там нестабильная политическая обстановка.
— Он всегда переживал из-за Вьетнама, но это действительно очень рискованно.
— Знаешь, среди членов совета есть несколько сомневающихся по поводу этих двух фильмов и японского предложения.
— Сколько их?
— Сложно сказать. Я исхожу из своей интуиции.
— И что же тебе говорит твоя интуиция?
— Что есть возможность глобальных перестановок. Если Лео будет продолжать оба проекта и при этом игнорировать предложение компании, в которой заинтересован совет, то…
— Что «то»?
— То в совете может случиться бунт.
— Ну и что? Доля Лео вместе с моей обеспечивает абсолютное большинство.
— Это не просто предположение. «Центурион» не может финансировать эти фильмы, равно как и все остальные студии. На самом деле ее долги уже сейчас больше, чем когда-либо. Если несколько членов совета решат продать свои акции японцам, то банкам это послужит знаком, что доверия к Лео больше нет, и тогда ситуация станет очень шаткой.
— Ты об этом серьезно, Майкл? — Она была очень встревожена.
— Прости, я чересчур увлекся. Лео не дурак, он держит ситуацию в руках. Я не должен был поднимать этот вопрос.
— Нет, нет, я рада, что ты это сделал. Я должна знать об этих вещах, тем более что Лео ничего мне не говорит.
— Только ради Бога, не говори об этом Лео. Он может вычислить, откуда у тебя эта информация.
— Но я должна что-то сделать, — произнесла она.
— Что бы ты ни делала, ничего не говори Лео. Я буду держать тебя в курсе событий. И потом, если обстановка станет настолько уж серьезной, то ты скажешь, что разговаривала с одним из членов совета и от него все и узнала.
— Это очень мило с твоей стороны, Майкл, — сказал она, похлопав его по щеке. — Я знаю, как хорошо ты относишься к Лео. Ты ведь никогда не причинишь ему вреда?
— Конечно, нет. Я попытаюсь оградить его ото всех этих проблем, но ведь он не желает слушать ничьих советов в делах, касающихся обстановки. Я не решаюсь ему что-то говорить, по-моему, у него появилась мания величия в последнее время.
— Она всегда была, — сказала Аманда.
— Давай-ка лучше переменим тему.
— А о чем ты думаешь?
Он наклонился и слегка прикусил ей сосок.
— О-о-о, — простонала она. — Все о том же.
Майкл сидел у Лео в его личном кинозале, смежном с кабинетом, и смотрел самую последнюю работу главы студии, комедию «Время править».
— И как тебе? — спросил Лео, когда зажегся свет.
— Думаю, что с этим можно делать бизнес.
— Ты так считаешь?
— Лео, я не хочу вас обнадеживать, он не потянет на приз, так же как и «За гранью». Но это хороший фильм, мне он понравился.
— Хорошо, — многозначительно произнес Лео. — Сейчас мы не ладим с Гарри Джонсоном из-за моей работы. Мы с ним всегда расходились во взглядах на кино; теперь он ожидает полного провала этого фильма. — Он кивнул Майклу: — Зайди в мой кабинет на минутку.
Майкл прошел за ним в огромный кабинет. На диване лежали пленки с пробами фильма, у которого еще не было названия.
— Ты это видел, Майкл? — спросил Лео, указывая на пленки сигарой.
— Конечно, Лео, я был на презентации вчера, вы что, забыли?
— А, ну да, конечно. Мне важно твое честное мнение. Смогу я сделать фильм по этим пробам, ну, за восемьдесят миллионов, и как, по-твоему, это пойдет в Соединенных Штатах?
— Лео, вы когда-нибудь видели, чтобы я был слишком оптимистичен в оценке прибыли? — спросил Майкл.
— Нет, никогда.
— Хорошо. Тогда я скажу вам, что на этом можно сделать сто семьдесят пять миллионов внутри страны. И только один Бог знает, сколько этот фильм может дать при прокате за рубежом, может быть, еще миллионов сто пятьдесят.
Глаза Лео вспыхнули:
— Я думал точно так же, — произнес он. — Ты же знаешь, черт побери, как я презираю боевики, но на этот я поставлю все.
— Все возможно.
— Тебя беспокоит совет? Они будут ныть и стонать до тех пор, пока не узнают о прибылях, и тогда я опять стану героем в их глазах.
