Он отправил на принтер режиссерскую разработку нынешней вечерней передачи, и «Хьюллет-Паккард 990Cxi» начал выдавать распечатанные страницы.
Они изменят свое отношение к нему. Все, один за другим. И прежде всего Барбара.
Он вспомнил ее медные волосы, рассыпанные на подушке, запах ее кожи. У них была любовь. Драматическая любовь, захватившая его полностью, и физически, и психически, пока все не пошло прахом. Барбара старалась помочь ему, но это была отчаянная попытка нормального человека ужиться с наркоманом. Все это тянулось довольно долго, пока Барбара окончательно не отвернулась от него, поняв наконец, что никогда не сможет одолеть других его женщин, которых звали пики, бубны, черви и трефы.
Он поднялся с расшатанного стула, собрал отпечатанные страницы и уложил в папку. Взял пиджак с кресла, служившего вешалкой, и направился к двери.
Вышел на площадку, где царило точно такое же убожество, как в квартире, и со вздохом закрыл за собой дверь. Лифт не работал – еще одна радость в этом доме.
При слабом желтоватом свете спустился вниз пешком, ведя рукой по бежевым обоям лестничной клетки, знавшей, как и он, куда лучшие времена, и в вестибюле открыл стеклянную дверь с давно проржавевшими прутьями и отлупившимся лаком на деревянных филенках. Как же она отличалась от дверей роскошных особняков в Монте-Карло или чудесной виллы Жан-Лу.
Улица погрузилась в вечерний сумрак и окрасилась тем густым синим цветом, какой, словно воспоминание о солнце, оставляют только летние закаты. Цвет этот каким-то чудом даже придавал несчастному кварталу худо-бедно человеческий вид. Рю Ариан не походила ни на Английский бульвар, ни даже на рю Акрополис. Сюда не доносился запах моря, а если и долетал, то его перебивала вездесущая вонь из мусорных баков.
Ему нужно было пройти по крайней мере три квартала до автобуса, который привезет его в Княжество. Тем лучше. Прогулка пойдет на пользу и прочистит ему мозги, назло Пломбье и его дерьмовому банку.
Вадим появился из-за угла здания, где прятался в тени, и метнулся к Лорану так стремительно, что тот ничего не успел осознать, почувствовал только, как его приподнимают над землей. Мгновение спустя он был прижат к стене рукой, сдавившей горло, и ощутил зловонное дыхание, отдававшее чесноком и гнилыми зубами.
– Послушай, Лоран, почему, как только у тебя появляются деньги, ты сразу же забываешь про друзей?
– Да ты что… Ты же знаешь, что я…
Сильнее надавив на горло, рука оборвала его протесты и перекрыла дыхание.
– Что ты гонишь? Дерьмо! Вчера вечером в Ментоне ты спустил уйму денег. И даже не подумал, что это деньги Мориса, а не твои.
Вадим Ромер был тенью Мориса, его правой рукой и сборщиком податей. Разумеется, он, Лоран, тучный и вялый, не мог бы схватить кого-нибудь и так вывернуть руку за спину, что слезы брызнут из глаз. Или так приложить к стене, что штукатурка до крови обдерет кожу, и потом еще долго будет болеть голова.
Он не мог бы, а Вадим – вполне мог, гнусный подонок. Как и тот тип, что обменял ему чек вечером в баре неподалеку от Казино. Конечно же, это он донес, чтоб ему гореть в аду. Хотелось бы надеяться, Вадим с ним тоже не миндальничал.
– Я…
– Я тебе покажу сейчас, жалкий побирала. Видно, ты так и не понял еще, кто мы такие, Морис и я? Не понял, как мало у него, а значит, и у меня терпения. Мне кажется, самое время немного освежить твою память.
После удара в живот Лоран почувствовал, как подкатывает рвотный позыв и пересохший рот наполнился чем-то кислым. У него подкосились ноги. Вадим снова с легкостью приподнял его, железной хваткой держа за шиворот.
Лоран увидел, как взлетает кулак этого негодяя, понял, каким мощным будет сейчас удар в лицо. Он зажмурился и напрягся в ожидании.
Но удара не последовало.
Он открыл глаза и почувствовал, что хватка ослабевает.
Какой-то человек, высокий и крепкий, с коротко стрижеными каштановыми волосами стоял за Вадимом и двумя пальцами – большим и указательным – держа того за волосы возле ушей, с силой тянул кверху.
От неожиданности и боли Вадим отпустил Лорана.
– Это еще что за дерь…
Человек оставил Вадима в покое, и тот отступил на шаг, оглядывая незнакомца с ног до головы. Рубашка плотно обтягивала его бицепсы, а на лице не было и намека на страх. Выглядел этот тип куда увереннее жалкого и беспомощного Лорана. Особенно удивляли глаза, они смотрели без всякого выражения, словно человек и не думал применять силу, а только хотел что-то спросить.
– Отлично. Вижу, явилось подкрепление, – произнес Вадим, но не столь уверенно, как ему хотелось бы.
Удар кулаком, предназначенный Лорану, он попытался переадресовать незнакомцу. Реакция была мгновенной. Вместо того, чтобы отступить, тот, лишь слегка отклонив голову, шагнул вперед, поддел плечом Вадима под мышкой и, обхватив, надавил всем телом.
Лоран отчетливо услышал, как хрустнула кость – от этого звука волосы встали дыбом. Вадим испустил вопль и сложился пополам, схватившись за сломанную руку. Человек, отступив на шаг, стремительно обернулся вокруг себя, сделал нечто вроде пируэта, как бы разгоняя удар, после чего его нога врезалась Вадиму прямо в лицо. Изо рта у того брызнула кровь, он рухнул на землю, даже не застонав, и остался лежать неподвижно.
Лоран подумал, не умер ли он часом. Нет, неизвестный спаситель, похоже, был слишком ловок, чтобы убить случайно. Это несомненно был тип, который убивал лишь тогда, когда ему хочется это сделать.
Лоран вдруг закашлялся, наклонился, держась за живот, а с губ закапала слюна пополам с желчью.
Человек, пришедший ему на помощь, поддержал его под локоть.
– Похоже, я появился вовремя, не так ли, месье Бедон? – произнес он на очень плохом французском, с сильным иностранным акцентом.
Лоран ошеломленно уставился на него, ничего не понимая. Он был уверен, что никогда в жизни не видел этого человека. А между тем этот тип, который только что спас его от избиений Вадима, знал его имя. Что за дьявольщина?
– Говорите по-английски?
Лоран кивнул. Человек выразил некоторое облегчение и продолжал по-английски с акцентом, больше напоминавшим американский, нежели британский.
– Ну, ладно. Как вы уже поняли, я неважно владею вашим языком. Вы, конечно, спрашиваете себя, кто я такой и почему помог вам в этой… – Он указал на Вадима, лежащего на земле. – В этой… я бы сказал, щекотливой ситуации, если вас так устраивает.
Лоран молча кивнул.
– Месье Бедон, вы не читаете свои мейлы или не доверяете американскому дядюшке…
На лице Лорана читалось неподдельное изумление – столь же явное, как цвет кожи на физиономии африканца. Теперь он получил хоть какое-то объяснение загадочному электронному письму, пришедшему в его компьютер. И объяснение явно не последнее. Вряд ли этот человек уложил Вадима и спас Лоранову задницу только для того, чтобы потом спокойно отправиться прочь, оставив на стене знак Зорро.
– Меня зовут Райан Мосс, я американец. У меня есть для вас предложение. Очень, очень выгодное с финансовой точки зрения.
Лоран молча смотрел на него некоторое время и лихорадочно соображал. Ему понравилось, как была выделена голосом последняя фраза. Боль в животе утихла. Он выпрямился и сделал глубокий вздох.
Незнакомец тем временем огляделся. Если ему и не понравился грязный квартал, где жил Лоран, то он не показал этого, а лишь внимательно осмотрел здание, возле которого они стояли.
– Дом как дом. Но не думаю, чтобы вы пришли его покупать, – промямлил Лоран.
– Нет, но если договоримся, не исключено, что вы сможете купить его сами. Если, конечно, пожелаете.
Пока Лоран отряхивал свою одежду, его мысли неслись со скоростью триста километров в час.
Итак, если подвести итог: он не имеет ни малейшего представления, кто этот тип и чего хочет этот… Как там его? Ах да, Райан Мосс. Очевидно, теперь он скажет, что ему надо. И назовет сумму.
Весьма круглую, похоже.
Лоран снова взглянул на Вадима, недвижно лежащего на земле. У этого подонка был разбит нос и рассечена губа, а изо рта вытекла на асфальт лужица крови. Незнакомец, кто бы он ни был, спас от Вадима Лорановы яйца и завел разговор о деньгах, больших деньгах. Это была превосходная рекомендация.
У себя, вдали от мира, он слушает музыку.
Звучит Менуэт из Пятой симфонии Шуберта. Замкнутый в металлической коробке, он с волнением следит за мелодией скрипок и представляет, как движутся руки музыкантов, как сосредоточенны все оркестранты. Но тут его воображение вытесняет их, словно в кино, мгновенно перемещая во времени и пространстве, – и вот он уже не в своем тайном убежище, а в прекрасном зале: по стенам и потолку – фрески, в огромных люстрах сотни свечей. Он сжимает руку женщины, которая движется вместе с ним в размеренном ритме танца, с плавными паузами и поклонами, настолько хорошо отрепетированными, что они переливаются и колышутся, подобно вину в бокале. Она не в силах устоять перед его пристальным взглядом, обещающим и сотворение мира, и его гибель. Время от времени она переводит свои глаза с поволокой и длинными ресницами на зрителей, словно ища подтверждения невероятному: она – его избранница. В глазах всех, кто стоит по сторонам зала и смотрит, как они танцуют, она видит восхищение и зависть.
