Вскочив на ноги, Джейми уронила сигарету и едва не упала, споткнувшись о пластиковый стул.
— М-М-Майкл, иди… а-а… сюда.
Он босиком неспешно идет к ней по траве. Картер, не обращая на них внимания, снова занялся своим световым мечом. Майкл остановился перед ней, скрестив руки на груди.
— В чем я опять провинился?
— Как… ты… а-а… отнесешься… к тому… а-а… если мы… уедем… а-а… отсюда?
— Ты имеешь в виду, уехать из этого дома?
Джейми кивнула.
— А куда мы поедем?
— А куда… бы… а-а… ты… хотел?
Он как будто засветился изнутри. Она поняла это по его глазам, по тому, как из тела сына ушло напряжение.
Майкл присел на краешек пластикового стула и озадаченно уставился на нее, словно не мог поверить в то, что она наконец-то вспомнила о его мнении и желании.
— Ты серьезно? Джейми снова кивнула.
— Мне всегда хотелось жить там, где тепло, — спустя мгновение сказал Майкл. — Папа однажды рассказывал мне, как вы вдвоем отдыхали в Сан-Диего.
Она улыбнулась при воспоминании об этом — о двухнедельных каникулах, которые они устроили себе, когда обоим едва перевалило за двадцать. Они проводили дни на пляже Солана-Бич, потягивая коктейли, а долгими вечерами гуляли по Дель-Мар и Коронадо. Солнечный свет, пляж, занятия любовью в номере отеля. Их тела были коричневыми от загара, горячими и пахнущими кремом, предохраняющим от солнечных ожогов.
— Папа говорил, что вы чуть не остались там жить. Она снова кивнула, подтверждая его слова. Они подумывали об этом, но сердца обоих принадлежали Новой Англии.
— Давай… а-а… собирать… вещи. И поедем.
— Когда?
— Се… а-а… сегодня.
На лице Майкла отразилось удивление — и настороженность.
— К чему такая спешка?
— Никакой… спешки. Я думала… о… твоих… а-а… словах. Мы… здесь… несчастливы. Нет… смысла… а-а… оставаться… а-а… дольше.
— А как же дом?
— Им… займется… агент… по недвижимости, — ответила Джейми.
Конечно, понадобится некоторое время, прежде чем он сумеет продать дом, особенно сейчас, в кризис, но на первое время им хватит отложенных сбережений, а потом она найдет себе работу.
Джейми подалась вперед, улыбнулась и взяла его руку в свои.
— Начнем… а-а… сначала. Мы… заслужили. Особенно ты.
— Ты думаешь, Картеру понравится эта идея?
— Думаю… а-а… он… будет… счастлив… где угодно… лишь бы… а-а… с тобой.
— Ладно.
— А ты… а-а… доволен?
— Конечно. Просто все это, понимаешь, несколько неожиданно. С чего это ты начала курить?
— Дурная… а-а… привычка.
— Ты должна бросить. Не зря же сигареты называют раковыми палочками.
— Ты… можешь… а-а… помочь… мне… собраться?
— Конечно. Конечно, могу. А твоя ультракороткая стрижка? Ты стала похожа на мальчишку.
— Жарко… и я… хотела… а-а… волосы… покороче.
— Теперь видны твои шрамы.
— Нам… понадобятся… а-а… коробки.
— Ты собираешься сделать еще одну операцию, верно? Вот почему ты постриглась почти наголо.
Майкл вдруг показался ей испуганным и уязвимым. Джейми взяла его лицо в ладони.
— Никакой… а-а… операции.
— Ты меня не обманываешь?
— Нет. — Она поцеловала сына в лоб. — Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Направляясь в дом, Джейми представила вдруг, что Кевин Рейнольдс затаился где-нибудь поблизости и наблюдает за ними, и побежала за ключами от машины.
В исправительном учреждении «Кедровая роща», одной из трех тюрем строгого режима, находящихся на территории штата, существовал строгий дресс-код для посетителей женского пола. Никаких бретелек, глубоких вырезов и коротких рукавов. Никаких спортивных маек, трусов и купальников. Никакой синтетической эластичной ткани. Никакого прозрачного или полупрозрачного материала. На брюках не должно быть разрезов или накладных карманов. Юбки и шорты длиной менее четырех дюймов ниже колена считались чересчур короткими и, следовательно, запрещенными. Не разрешалось носить одежду, открывающую живот или спину. Без всяких исключений.
Дарби сложила форменный пояс, ключи, бумажник, значок и телефон в небольшой пластиковый контейнер. Поставив личное оружие на предохранитель, она подняла руки. Охран-ница, чернокожая массивная женщина, провела металлической палочкой-детектором по ее телу.
Рядом со стальной дверью стоял еще один охранник, на этот раз мужчина. На вид ему было около тридцати, и он носил рубашку с короткими рукавами. Он во все глаза уставился на паутину незаживших шрамов и швов на правой стороне ее опухшего лица. Лейтенант Уорнер подвез Дарби до ее квартиры и остался в машине, а она поднялась наверх, чтобы принять душ. Она быстро переоделась, выхватывая из гардероба первое, что попадалось под руку. Сообразив, что забыла ремешок, Дарби нацепила брезентовый форменный пояс. Не желая зря терять время, она отказалась от мысли перебинтовать распухшее лицо.
— У вас бюстгальтер с косточками? — поинтересовалась охранница.
— Нет, — ответила Дарби. — И вы будете рады услышать, что я не стала надевать сегодня нижнее белье с вырезом на промежности.
Женщина коротко и сухо рассмеялась. Мужчина-охранник даже не улыбнулся. Он был слишком занят тем, чтобы сохранять на лице неприступное выражение типа «разозли меня, и тебе мало не покажется». Его мускулистые руки с выступающими под загорелой кожей бицепсами напомнили ей о Купе. Она попыталась дозвониться ему из машины, набирая номер его мобильника и прямого телефона в лаборатории, но всякий раз попадала на голосовую почту.
— Что ж, — заявила женщина, кладя детектор на стол, — я рада, что вы взяли на себя труд прочесть правила нашего дресс-кода. Большинству людей это даже в голову не приходит. А самые неудобные посетители — женщины. Они являются к нам на высоченных каблуках, в блузках с огромным вырезом, коротеньких юбчонках и без трусов, а потом начинают возмущаться, когда им говорят: «Извините, мэм, но вы не можете войти сюда с голой задницей. Вам следует надеть на себя что-нибудь чуточку более приличное».
Охранница со щелчком натянула латексные перчатки и скомандовала:
— Пожалуйста, поднимите руки еще раз, доктор МакКормик. Я должна обыскать ваши карманы.
Дарби не хотелось прерывать разговор — он, по крайней мере, помогал отвлечься от мыслей, вихрем кружившихся в голове и причинявших почти физическую боль.
— Больше всего мне понравился запрет на ношение купальных костюмов.
— Нам пришлось добавить этот пункт года три назад. Кажется, из-за дамы, которая работала в стриптиз-клубе. Она решила навестить своего дружка сразу после смены и вплыла сюда на пятидюймовых каблуках и с грудью, вываливающейся наружу из того намека на блузку, что была на ней надета. Да, я многое могла бы вам порассказать… Все в порядке, доктор МакКормик. Бумажник и пистолет будут ждать вас здесь, со мной вместе, вот за этим самым столом.
— Благодарю вас. — Дарби взяла блокнот в потрепанной кожаной обложке, лежавший на рентгеновской установке. — Я могу взять его с собой? Он может мне понадобиться.
— Позвольте взглянуть.
Женщина бегло пролистала компьютерную распечатку материалов о Джоне Иезекииле, которую Дарби получила от директора тюрьмы. Потом она внимательно осмотрела кожаные кармашки и отделения и вынула из крепления шариковую ручку Дарби, черный пластмассовый «Пилот» с металлическим наконечником.
— У вас есть другие ручки?
— Только эта, — ответила Дарби.
— О'кей, можете взять. Но не забудьте вынести ее назад. Я не горю желанием устраивать тотальный обыск заключенного, которого вы собираетесь навестить. Мне не хочется заканчивать свой рабочий день на такой минорной ноте, слышите?
Дарби кивнула, глядя на экран монитора, на котором была небольшая комната для свиданий, выложенная белой плиткой. В центре ее стоял серый металлический стол и стул, привинченный к полу. Второй стул можно было двигать.
— Мы будем наблюдать за вами, но не услышим ни слова, — сказала женщина. — Когда охрана приведет мистера Иезекииля, его прикуют цепью к стулу, который привинчен к полу, так что вам нечего опасаться всяких сюрпризов — разве что он вообразит себя Непобедимым Халком. — Она рассмеялась собственной шутке. — Когда закончите разговаривать с ним, просто повернитесь к камере и помашите нам рукой. Или можете подойти к двери и хорошенько постучать в нее, этак, знаете, по старинке. Билли Мышца, вон тот паренек, впустит вас и выпустит обратно. — Охранница взялась за висевший на груди микрофон. — Мы готовы, Патрик. Ведите его.
Молодой охранник-мужчина направился к стальной двери.
Дарби следила за секундной стрелкой, ползущей по циферблату настенных часов.
