Рут Ренделл - Тринадцать шагов вниз

Делать нечего. Придется взбираться по лестнице. Возможно, даже два раза, потому что Гвендолин наверняка захочет чаю. Тогда лучше сделать чай прямо сейчас. Старый закопченный, с толстым слоем накипи чайник закипал вечность. Наконец Куини заварила чай себе и Гвендолин. Положила себе побольше сахара для поддержания сил. Поставила все на поднос и начала подъем по лестнице.

Комната Гвендолин была пуста. Постель заправлена. Не столь аккуратно, как делала Куини, но вполне в духе Гвендолин. Шторы наполовину раздвинуты. Как всегда, душно. Куини вышла, но сверху ее окликнули:

— Здравствуйте.

Как не похоже на него, подумала она. С чего это он такой вежливый?

— Это вы, мистер Селлини? Доброе утро. Вы не знаете, где мисс Чосер?

Жилец спустился вниз. Как он ужасно выглядит. Осунувшееся круглое лицо, запавшие глаза, жирно блестящая кожа. Живот нависает над ремнем, кроссовки не зашнурованы.

— Она уехала. Сказала, что лечиться. Куда-то в Кембридж. У нее там друзья.

Насколько Куини знала, у Гвендолин не было друзей, кроме нее и Олив. Затем вспомнила, что Гвендолин Ждала письмо из Кембриджа — или Оксфорда? — в похищении которого практически обвинила мистера Селлини. Неужели Гвендолин получила письмо от этих друзей и ничего не сказала им с Олив? Вполне возможно. Очень на нее похоже. Или эти люди из Кембриджа позвонили вчера вечером. И все же это как-то неожиданно. Да и Гвендолин плохо себя чувствовала…

— Когда она уехала?

— Где-то около восьми. Я спустился за почтой, а она стояла в холле с упакованной сумкой и ждала такси.

Куини не могла представить, как Гвендолин вызывает такси, а тем более платит за него, но откуда ей знать.

— Я полагаю, она попросила вас кормить ее кота?

— Конечно, я сказал, что присмотрю за ним.

— Вы не знаете, когда она вернется?

— Она не говорила.

— Что ж, тогда мне нет смысла задерживаться, мистер Селлини. Меня сегодня пригласили на обед. — Куини гордилась, что ее, простую вдову, пригласили на семейное торжество. — Совместная затея Олив и ее племянницы миссис Акваа.

Селлини пристально посмотрел на нее.

— А мисс Нэш там будет?

Смешной человек. Она вспомнила, что он говорил Нериссе в тот день, когда Гвендолин выписалась из больницы. Он, похоже, запал на девушку, втрескался, как говаривал ее покойный муж.

— К сожалению, ее не будет. — Куини не любила, когда мужчины оказывали внимание кому-то, кроме нее. И испытывала несвойственное ей злобное удовольствие, отказывая мистеру Селлини в возможности передать возлюбленной привет. — Она всегда в это время года уезжает гулять с отцом, и они договорились на сегодня. Это уже традиция.

Куини спустилась вниз. К ее удивлению, он последовал за ней.

— Вы сюда на машине приехали? — поинтересовался он, когда они вышли в холл.

— У меня нет машины. А почему вы спрашиваете?

— Да так. Просто подумал, что, если вы на машине, могли бы подбросить меня.

Куини, которой обычно не хватало жесткости Олив, на этот раз не стала расточать свои чары и довольно жестко для себя сказала:

— Жаль вас разочаровывать, но вам придется ехать на автобусе. — У входной двери она обернулась: — Мы с Олив еще вернемся. Надо разобраться с этим загадочным путешествием Гвендолин.

Купить большой и достаточно прочный полиэтиленовый пакет оказалось сложнее, чем он думал. Не попадалось ничего похожего на пакет, который он взял со склада фирмы — зачем он разрезал и выбросил его, идиот? — и пришлось удовлетвориться наматрасником, специально разработанным, чтобы не пропускать мочу. Всю обратную дорогу в автобусе он вспоминал, как вонял разлагающийся труп Данилы. Снова потеплело. Иногда было за двадцать градусов по Цельсию. Но все равно Микс знал, что захоронить тело Гвендолин в саду будет невозможно. Проходя мимо гипермаркета, он почувствовал стреляющую боль, словно крошечные ножи кололи позвоночник. Еще раз копать слежавшуюся глину вредно для здоровья.

Тело он обернул в одну из ее собственных изношенных простыней и положил в свою небольшую прихожую. Распаковал наматрасник и сразу понял, что ничего не получится. Слишком тонкий и — он задрожал — слишком прозрачный. В это заворачивать нельзя, иначе будут неприятности похлеще предыдущих — ведь старуху Чосер будут искать. Остается одно — подождать до завтра и попробовать раздобыть более плотный пакет.

Спина снова заболела. Напрасно он тащил это тяжеленное тело по лестнице. Но выбора не было. И придется снова его тащить, потому что иначе он не сможет впустить в квартиру тех, кому вздумается прийти. Помимо всего прочего, воспалилась лодыжка, оцарапанная котом. Она покраснела и раздулась, и Микс испугался, что на когтях Отто была какая-то зараза. Но жизнь важнее боли, и, втащив тело в гостиную, он бросил его в угол и придвинул туда бар.

Присутствие трупа не давало ему покоя, так что пришлось переместиться сначала в кухню, а затем в спальню. Как можно расслабиться в комнате, в углу которой лежит мертвое тело, пусть и завернутое в простыню? В спальне было лучше, немного лучше. Микс лежал на кровати и думал, что завтра отыщет более плотный и прочный пакет, затем положит старуху в этот пакет и спрячет под половицами. А затем выбросит это из головы и забудет.

Нерисса с отцом поехали на прогулку. Она была его единственной дочерью и младшим ребенком. Не то чтобы он любил дочь больше сыновей — он любил ее по-другому, отчасти потому, что она была долгожданной девочкой, отчасти потому, что ее кожа была почти столь же темной, как у него самого. Сыновья пошли в мать. Более светлокожие, высокие, красивые и преуспевающие. Отец гордился ими, но они не были похожи на его сородичей, чьи женщины славились красотой — как Нерисса и его старая мать. И он, не по религиозной или ритуальной причине, а просто потому, что всегда так делал, взял отгул на работе, и они с Нериссой отправились в дом престарелых в Гринфорде, где жила его мать. А также повез ей цветущее африканское растение и лучшее манго, которое сумел найти — мякоть которого, увы, не истекала соком.

В автомобиле Нерисса обмотала голову замечательным бело-розовым и изумрудным тюрбаном, поскольку бабушка считала, что именно так должна выглядеть нарядная женщина. Так что Нериссе пришлось надеть еще и зеленый сарафан с рубиновой окантовкой и стать похожей на жену вождя. Они с отцом осчастливили бабушку своим визитом и поели разных вкусностей, и теперь Нерисса собиралась поголодать. Они сели в машину и направились туда, где собирались провести остаток дня. Каждый год — в разных местах. В прошлом году это был Морской музей в Гринвиче, а на сей раз они выбрали Хэмптонский дворец правосудия. Прежде чем они добрались туда, Нерисса раскрутила тюрбан, собрала волосы в хвост и надела большие темные очки, чтобы ее никто не узнал. Сарафан снимать не стала.

Пока они бродили по дворцу, день прояснился. Нерисса порывисто призналась отцу, что влюбилась в Дарела Джонса.

— Но ты не слишком хорошо его знаешь, да? — спросил Том.

— Не слишком, — ответила она. — Я не видела его с тех пор, как мы все ходили к нему на обед. Но… Я знаю, что люблю его уже много лет. С тех пор, как они стали нашими соседями.

— Любит ли он тебя, моя дорогая? — поинтересовался отец.

— Вряд ли, папа. Сейчас — нет. Если бы любил, это было бы заметно. Он пригласил бы меня куда-нибудь еще.

Они пообедали в итальянском ресторане в Хэмптоне — его открыл Том, который неплохо в них разбирался. Пока они ели заказанные блюда — вернее, Том ел, а Нерисса притворялась, что никак не может доесть, — он сказал, что, поскольку она красива и добра, безразличие Дарела не связано ни с ее внешностью, ни с характером.

— Я предполагаю, что случай доктора Фелла,[3] — сказал Том.

— Кто такой доктор Фелл?

— Надеюсь, это не так, — произнесла Нерисса, — потому что так неправильно.

— Любовь — странная штука, — сказал отец. — Твоя мать была красивой и до сих пор красива, но я не знаю, почему влюбился в нее, и бог знает, почему она влюбилась в меня. Твоя бабушка сказала бы, что раньше было проще — жених и родители девочки обо всем договаривались, и парень получал стадо коз и несколько бушелей зерна вместе с невестой.

— Дарел не сможет держать коз в Докленде, — возразила Нерисса, — и я не представляю, что бы он делал с бушелями зерна. Он сказал, что, если мой преследователь начнет приставать, я должна позвонить ему, и он приедет. В любое время дня или ночи.

— Он пристает? — с тревогой спросил Том.

— В общем, нет. Я не видела его неделю.

— Что ж, если увидишь, позвони Дарелу и убей одним выстрелом двух зайцев.