Несколько часов спустя Оливия вернулась к особняку Сент-Блейз вместе с племянницей Хейзел Акваа. Ей нужна была поддержка молодой благоразумной особы. Солнце садилось, небо окрасилось в алый цвет. Обе женщины вышли в сад. С другой стороны стены, где огоньки на пальме светили так же ярко, как закат, мистер Сингх бросал зерно гусям.
— Добрый вечер, дамы, — вежливо поздоровался он.
— Мне нравится ваше дерево, — сказала Хейзел. — Оно великолепно.
— Вы очень любезны. Садовника у нас нет, и мы с женой решили сами украсить двор. Как там мисс Чосер?
— Она, кажется, уехала к друзьям поправляться.
— В сельскую местность, я надеюсь? Это пойдет ей на пользу.
Олив оглядывалась в поисках Отто.
— Вы знаете, — сказала она, — с позавчерашнего дня я не видела ее кота.
— И в самом деле, — отозвался мистер Сингх, — я тоже не видел. Не могу сказать, что жалею об этом. Он хищник, и моих бедных гусей может ждать та же судьба, что и цесарок.
Бросив последнюю горсть зерна, он слегка поклонился Олив и Хейзел и вернулся в дом. Гуси гоготали и жадно клевали зерно.
— Взгляните на ту клумбу, — указала Хейзел. — Похоже на могилу, правда?
— У тебя слишком живое воображение, Хейзел.
— Просто когда я здесь, то всегда думаю об убийце Кристи. Он жил в двух шагах от меня. Я была младенцем, когда его судили, но детьми мы часто бегали на Риллингтон-плейс и глазели на его дом.
— Я хорошо это помню, — сказала Олив. — Сначала его переименовали, потом снесли. Не помню, чтобы где-нибудь еще сносили дома убийц.
— Как римляне поступили с Карфагеном. Они сровняли его с землей, мне Том рассказывал, и распахали всю местность. Кристи похоронил нескольких жертв у себя в саду.
— Хорошо, что не похоронили Гвендолин. Землю тут копали довольно давно. Она уже зарастает чертополохом. Но все-таки что с котом? Что бы ни говорила Гвендолин, я уверена — она очень его любит, и, если он не найдется к ее приезду, можно не сомневаться, на кого упадут все шишки.
Они прошли к выходу и медленно направились домой, глядя по сторонам и ожидая обнаружить труп Отто в канаве.
Возможно, подействовали таблетки или спиртное, или то и другое вместе. Микс проснулся со звоном в голове, но боль ослабла — превратилась в отголосок вчерашней или грозила вспыхнуть вновь. Ложился он с неуютным ощущением, будто что-то случилось, что-то крайне важное, а он это упустил. Ощущение не давало покоя, но сон прогнал его. Теперь в голове прояснилось. Микс четко осознал, что произошло, что он упустил.
Мамаша Уинтроп коснулась его руки, голой руки, когда спрашивала, не доверилась ли ему старуха Чосер. Ее палец был теплым. Только теперь это подсказало ему, что старики не холодные, у них такая же температура, как и у молодых. Значит, старуха Чосер была ледяной из-за того, что уже умерла.
Она была мертва, когда он вошел в комнату, когда смотрел на нее, касался ее. Вот почему ее кожа казалась холодной как лед, вот почему она не боролась, когда он душил ее подушкой. Микс вспотел, его охватил озноб. Он убил мертвую женщину. Страшно и глупо. Он убил мертвого человека.
В каком-то смысле это было похоже на деяния Реджи. Неудивительно, что призрак сочувствовал ему. Конечно, Микс не трогал ее так, как Реджи, — от ужаса он снова вспотел. Но сходство есть. Это влияние Реджи? Его направлял призрак?
Микс встал и направился через комнату туда, где лежало тело. Взялся за верхнюю часть бара и наклонил его. Постепенно до него дошло — если бы он понял это сразу, то оставил бы старуху в постели. Она бы ничего не сказала полиции. Она умерла. А он прижимал подушку к ее лицу, считая до пятисот. Он стянул простыню с кровати и завернул в нее женщину, которая была мертва в течение многих часов. Ведь не сразу тело так остывает.
Микс подставил себя. Кто теперь поверит, что она умерла естественной смертью? Он спрятал ее тело, снял простыню с кровати, возможно, оставил свою ДНК, когда коснулся ее кожи, сказал тем двум старухам, что Чосер уехала, что видел, как она ждала такси. Что теперь делать с телом? Полиция сможет определить, что она умерла естественной смертью? А коронер? До этого не должно дойти.
И пусть болит спина, пусть он останется калекой, но сегодня нужно убрать тело в пакет и спрятать под полом. Укушенная лодыжка горела, под вздутой покрасневшей кожей бился пульс.
Когда Микс вошел в комнату, в помещении стояла кромешная тьма, непроглядная, будто он попал в черный ящик. За дело надо браться не раньше шести тридцати, когда рассветет. Но постепенно глаза привыкли к мраку. Небо стало прозрачным и ясным, луна исчезла. Он погасил лампу, и все же света было достаточно. Закрыл дверь. Опускаясь на колени и приступая к работе, он приказал себе не думать о привидении, изгнал саму мысль о нем, чтобы страх не сковывал руки.
Когда все было готово, он проверил, чтобы половицы лежали плотно, ровно, чтобы края не торчали. Тело Гвендолин он сунул в плотный пакет и завязал его сначала проволокой, а потом для верности залил суперклеем. Спина постоянно побаливала — то тупо ныла, то вдруг простреливало позвоночник. Боль настолько выбивала из колеи, что приходилось на несколько минут прекращать работу, нагибаться вперед, едва ли не касаясь грудью коленей, и растирать поясницу.
Спрятав тело, Микс ощутил нечто большее, чем просто облегчение. Казалось, будто он сам или кто-то другой уничтожил тело, словно его сожгли или растворили в кислоте. Или будто старуха не умерла, а просто спряталась там, где нет разговоров с полицией, где нет этого особняка. Микс убрал проволоку, клей и инструменты, оглядел комнату. Все как обычно: старая газовая лампа, высокий комод, увенчанный треснувшим зеркалом, кровать без матраса, заклинившее окно. С потолка все так же свисала паутина. На подоконнике все так же лежал слой пыли. С шоссе не доносилось почти ни звука.
Ему показалось, что гора упала с плеч. Спина болела, щиколотку дергало, он вымотался, но надеялся, что скоро все его беды окажутся в прошлом.
До сих пор Миксу удавалось гнать мысли о привидении, но, как только он вышел на лестничную площадку, они нагнали его. У себя в спальне он попытался расслабиться, почитать на ночь, чтобы скорее уснуть. Он выбрал книгу Агаты Кристи, которую еще не читал, хотя купил довольно давно. Лежа в постели, Микс листал детектив «Мужчина, который довел судью до слез», но каждый заголовок, каждая иллюстрация возрождали страх, что он оставил какую-нибудь улику. Кроме того, детектив заставил задуматься о том, какая судьба его ожидает, если все раскроется. Не казнят — это во времена Кристи еще не отменили смертную казнь, но все равно ничего хорошего не жди. И тут он осознал, что больше не называет убийцу по имени, а только по фамилии.
Чтобы перестать повторять про себя: «Я убил мертвую женщину, я убил мертвую женщину», — Микс стал прикидывать, куда бы могла уехать Гвендолин. Никто не докажет, что она не уезжала. Этим двум старухам скоро надоест предполагать, куда она делась. В доме, кроме него самого, никого больше не будет. В отсутствие старухи Чосер за квартиру можно не платить, и он останется здесь, пока не станет любовником Нериссы.
Теперь ничто не мешает узнать ее получше. Она всегда хорошо к нему относилась, может, даже ждала его, может, была разочарована тем, что он пропал, бросил ее. Сегодня же надо сходить на Кэмпден-Хилл. Так он себе и сказал.
Было два ночи. Микс натер спину согревающей мазью, рекомендованной фармацевтом, и почувствовал, как тепло растекается по телу, расслабляя мышцы. Он принял две таблетки ибупрофена, разделся и лег в постель, думая о том, что убил женщину, которая была уже мертва.
Хотя Нерисса решительно сказала Дарелу, что и шагу не сделает в сторону гадалки, что те несут откровенную чушь и что она больше никогда на это не купится, девушка снова отправилась на консультацию к мадам Шошане. Это будет в последний раз, убеждала она себя, просто сейчас нужен совет предсказательницы, есть ли у нее шанс с Дарелом. Перед уходом Нерисса прибралась в спальне, выбросила использованные салфетки и комочки ваты в мусорку, собрала одежду и отправила в бельевую корзину. Даже сняла с кровати плед, чтобы проветрить постельное белье до прихода Линетт, убирающей постель. Внизу и так было чисто. Уборка — это тихий ужас, и Нерисса утомилась, но, унося грязные бокалы в кухню, подумала, что Дарелу понравится чистота и он решит, что из нее выйдет подходящая подружка, а затем и отличная жена.
Нерисса благополучно убрала всю попсу, ее место занял Дворжак. Две новые книги — одна о европейской политике в период Второй мировой войны, вторая — «Дело против оккультизма» — лежали на кофейном столике, все остальное было убрано. Пусть Дарел видит, что она не пустышка.
По дороге в Вестбурн-гроув Нерисса волновалась, что может встретить Микса Селлини на лестнице в клубе. Она специально надела мешковатые джинсы и серую водолазку — знала, что в такой одежде выглядит так себе. Краситься тоже не стала, хотя понимала, что макияж красивой чернокожей девушке не очень-то и нужен. Отец говорил — хотя, конечно, отец есть отец, — что ей вообще лучше без макияжа. Хорошо бы Селлини сегодня не дежурил. Если же суждено встретиться с ним, пусть лучше он приедет к дому — будет повод позвонить Дарелу.
