Дженни отвела взгляд и уставилась на солнечный диск.
– Я… я не знаю, дорогой. Я не…
Казалось, она больше была не в силах ни думать, ни говорить.
Он положил руку ей на ногу и крепко сжал.
– Я не могу позволить, чтобы что-то или кто-то причинил нам вред. Я так тебя люблю.
– И я тебя тоже люблю, Дэниэл, – слабым голосом откликнулась она.
Он вынул нож из кармана. Пристально взглянул на него.
– Мне очень не хочется. В самом деле не хочется. Ведь вчера из-за нас пострадало так много людей.
Из-за нас. Не из-за меня.
От нее не ускользнул намек. Пелл почувствовал это по тому, как напряглись ее плечи.
– Но все ведь получилось ненамеренно, – продолжал он. – Совершенно случайно. А вот здесь… Ну, я не знаю.
Он задумчиво вертел нож в руках.
Она прижалась к нему, не сводя глаз с лезвия, сверкавшего в лучах заходящего солнца, и дрожала всем телом.
– Ты мне поможешь, любимая? Один я не смогу.
Дженни заплакала.
– Я не знаю, дорогой. Я не могу.
Она не сводила взгляда с багажника машины.
Пелл поцеловал ее в голову.
– Мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь причинил нам вред. Я не смог бы жить без тебя.
– Я тоже. – Дженни с шумом втянула в себя воздух. У нее дрожал подбородок.
– Помоги мне, пожалуйста. – Шепот. Он встал, помог ей подняться, и они проследовали к «лексусу». Вложил нож Дженни в руку и сжал ее руку в своей. – У одного меня недостаточно сил, – признался он. – Но вместе… мы можем сделать это вместе. – Он взглянул ей прямо в глаза пронзительно и страшно. – Мы как бы заключим союз. Союз любовников. Он будет означать, что ближе нас нет никого на свете. Мы будем как кровные братья. Любовники, связанные кровью.
Он сунул руку в машину и нажал на кнопку открывания багажника.
Дженни невольно вскрикнула при звуке открывающейся крышки.
– Помоги мне, любимая. Пожалуйста.
Он провел ее к багажнику.
Она остановилась и протянула ему нож, всхлипывая.
– Пожалуйста… Извини. Извини, дорогой. Не сердись. Я не могу. Просто не могу.
Пелл ничего не сказал, только кивнул. Ужас, запечатлевшийся в ее глазах, слезы, отражавшие солнце, опускающееся в океан. Все это пьянило его.
– Не сердись на меня, Дэниэл. Я не вынесу, если ты рассердишься.
Пелл колебался в течение промежутка времени, равного трем ударам сердца, – идеальная пауза для того, чтобы вызвать неуверенность.
– Ладно. Я не сержусь.
– Я все еще твоя любимая?
Вновь пауза.
– Конечно, да.
И он приказал ей пойти подождать в машине.
– Я…
– Иди подожди. Все в порядке.
Дженни пошла к «тойоте», а он прошел к багажнику «лексуса» и взглянул…
…на безжизненное тело Сьюзен Пембертон.
Он убил ее час назад на стоянке офиса Сьюзен. Задушил скотчем.
Пелл, конечно, и не предполагал, что Дженни станет помогать ему в убийстве Сьюзен. Он прекрасно понимал, что она испугается. Все устроенное им сейчас было еще одним уроком в процессе воспитания верной ученицы.
Дженни еще на шаг приблизилась к той цели, которую он определил для нее. Он вплотную подвел ее к участию в убийстве. Секунд пять или десять она вполне серьезно собиралась вонзить нож в человеческое тело и потом спокойно смотреть, как течет из него кровь, а вместе с кровью уходит жизнь. Еще неделю назад подобная мысль никогда бы не пришла Дженни в голову. А еще через неделю она совсем смирится с подобной перспективой.
А затем настанет момент, когда она согласится помочь ему в убийстве. А со временем, возможно, он сумеет подвести ее к тому, что Дженни совершит убийство самостоятельно. Ему удавалось добиваться от девиц в «семье» такого, на что до встречи с ним они никогда в жизни не пошли бы. Но это все были лишь мелкие преступления. Без настоящего насилия.
Тем не менее Дэниэл Пелл был уверен, что обладает талантом создать из Дженни Марстон робота, который будет делать то, что он ему прикажет, вплоть до убийства.
Пелл захлопнул багажник. Затем сломал сосновую ветку и замел следы на песке. Он возвращался в машину, подметая за собой. После чего приказал Дженни выехать на дорогу. И когда машина была уже на гравии, Пелл спустился вниз и убрал оставшиеся следы. Он вернулся и пробормотал:
– Я поведу машину.
– Извини, Дэниэл, – произнесла она, стирая слезы с лица. – Я исправлюсь.
Мольба о сострадании.
Но его методика требовала полного молчания и отсутствия какой-либо реакции на ее слезы.
«Любопытный человек», – думала Кэтрин Дэнс.
Мортон Нэгл подтянул обвисшие штаны, сел за кофейный столик в ее кабинете и открыл потрепанный портфель.
Он производил впечатление типичного неряхи с всклокоченными редкими волосами, неровно подстриженной бородкой, обтрепавшимися манжетами серой рубашки, толстым бесформенным телом. Впрочем, создавалось впечатление, что его вполне устраивает его внешний вид. И это было не просто впечатление, оно подтверждалось внимательным кинесическим анализом Кэтрин. Движения Нэгла, точные и без какого-либо напряжения, свидетельствовали об отсутствии стресса. Глаза с эльфийским огоньком, четко все оценивающие и мгновенно определяющие, что важно и что нет. Войдя в ее кабинет, Нэгл не обратил никакого внимания на внешнее его оформление, зато отметил выражение лица Дэнс (сильнейшую усталость), бросил на молодого Рэя Карранео дружелюбный, но ничего не значащий взгляд и сразу сосредоточил все свое внимание на Уинстоне Келлоге.
После того как Нэгл узнал, откуда прибыл Келлог, его глаза сузились. Он, видимо, задавался вопросом, что может здесь делать агент ФБР.
По сравнению с предыдущим днем Келлог был одет вполне неофициально: в бежевый спортивный пиджак в клетку, темные слаксы и голубую рубашку. Без галстука. И при всем том его поведение оставалось абсолютно фэбээровским – непроницаемым, как у всех сотрудников Бюро. Он сообщил Нэглу, что присутствует здесь лишь в качестве наблюдателя, помощника.
Писатель демонстративно ухмыльнулся, словно говоря: что бы ты там на себя ни напускал, я тебя обязательно разговорю.
– Ребекка и Линда согласились нам помогать, – сообщила ему Кэтрин.
Он удивленно поднял бровь:
– В самом деле? А третья, Саманта?
– Нет, она не согласилась.
Нэгл извлек из своего портфеля три листа бумаги. И положил их на стол.
– Мой мини-опус, если это не оксюморон. Краткая история Дэниэла Пелла.
Келлог подвинул стул поближе к Кэтрин. От него в отличие от О'Нила кремом после бритья не пахло.
Нэгл повторил то, что говорил Кэтрин днем раньше: его книга не столько о самом Пелле, сколько о жертвах Пелла.
– Меня интересуют те, кого так или иначе затронула гибель семейства Кройтонов. Даже сотрудники компании Кройтона. Ведь ее со временем купила крупная фирма по разработке программного обеспечения, и сотни людей были уволены. Возможно, этого бы не случилось, будь Кройтон жив. А его работа? Его призвание? Ведь оно тоже в каком-то смысле жертва. Кройтон был одним из самых талантливых и перспективных программистов своего времени в Кремниевой долине. Он запатентовал десятки программных продуктов, которые намного опередили свое время. Многим из них в то время не находилось применения, настолько они были передовыми. И многие из них погибли вместе с Кройтоном. А ведь они могли совершить настоящий переворот в медицине, других естественных науках, в сфере коммуникаций.
Дэнс вспомнила, что ей в голову приходили примерно те же мысли, когда она проезжала мимо кампуса Калифорнийского университета, которому досталась часть научного наследия Кройтона.
– Интересно и другое, – продолжил Нэгл, кивнув на свои бумаги, – Пелл меняет автобиографию в зависимости от того, кому он ее пересказывает. Ну, к примеру, ему необходимо вызвать симпатию у человека, родители которого умерли довольно рано. Ему он говорит, что осиротел в десять лет. Или Пеллу вдруг понадобился человек, отец которого был военным, и тогда он говорит, что у него в армии убили лучшего друга. Если проанализировать все его версии собственной биографии, то сложится впечатление, что существует по крайней мере двадцать разных Пеллов. Но какова истина? Итак, слушайте! Он родился в Бейкерсфилде в октябре 1963 года. Седьмого октября. Но всем говорит, что его день рождения – двадцать второе ноября. То есть день, в который Ли Харви Освальд убил Джона Кеннеди.
– Он восхищался убийцей президента? – спросил Келлог.
– Как раз напротив. Пелл считал Освальда неудачником, слишком мягким и простоватым. Его восхищало другое: то, что один человек одним своим поступком способен изменить ход истории. Заставить миллионы людей плакать, фактически перевернуть огромную страну, да и весь мир. Его отец Джозеф Пелл был торговцем, мать изредка подрабатывала портье в гостиницах. В общем, семья среднего класса. Мать звали Элизабет. Она много пила, была холодным, отчужденным человеком, но особой жестокости к сыну никогда не проявляла и не ограничивала его свобод. Умерла от цирроза, когда Дэниэл был еще подростком. После смерти жены отец делал все, что мог, чтобы вырастить из парня достойного человека, но Дэниэл не принимал его как воспитателя. Дэниэл вообще не принимал никаких авторитетов, учителей, начальников и в особенности отца.
