передает его кому-то, Аркадий поспешно наклоняется к нему и шепчет на ухо:
— Вас интересуют отцовские капиталы?
— А вы разве знаете, где он их прячет?
— Я-то не знаю, но есть человек, который, может быть, и знает.
— Кто же этот человек? — настораживается Алехин.
— Моя сестра. Она живет в этом поселке.
"Врет он или говорит правду? — напряженно думает Евгений, не зная, как поступить. — Похоже все-таки, что он на самом деле хочет помочь нам, спасая свою шкуру…"
— Ну хорошо, — решает Алехин. — Идемте!
— Смотри, чтобы он не сбежал от тебя, — шепчет ему Ястребов. — На всякий случай я пошлю следом за вами Куваева с Рексом.
Почти всю дорогу идут они молча, лишь возле домика, в котором живет дочь Красовского, Аркадий просит робким голосом:
— Может быть, вы разрешите мне зайти к сестре сначала одному? Нужно же подготовить ее как-то к известию об аресте отца, которого вы, конечно, уже забрали. К тому же одному мне легче выведать у нее, где находится отцовский тайник с капиталами.
Евгений почти не сомневается, что Аркадий готов теперь все сделать, чтобы только отмежеваться от шайки. Он, конечно, постарается всеми правдами и неправдами выведать у сестры, где находятся деньги и драгоценности отца. А того, что Аркадий может сбежать, Евгений не опасается. Он уже слышит шаги идущего следом за ним Куваева с Рексом.
Сделав знак младшему лейтенанту занять позицию с другой стороны домика, Алехин решается отпустить Аркадия одного. Нервно прохаживаясь возле домика, он видит теперь на задернутой занавеске одного из его окон сутуловатую тень Аркадия.
Свидание брата с сестрой, однако, затягивается. Наверно, вообще не следовало разрешать им разговора наедине. Миронов, конечно, не похвалит его за это. Надо, пожалуй, прервать их беседу…
Дверь, как нарочно, открывается с громким скрипом, и Алехину становится как-то не по себе от этого неприятного звука. А когда он переступает через порог и узнает в девушке, разговаривающей с Аркадием, "свою" Веру, ноги его сразу вдруг тяжелеют, и он уже не может сделать больше ни шагу. А сердце колотится так, что даже в ушах начинает звенеть.
"Только бы теперь совладать с собой… — с ужасом думает Евгений. — Почему она тут?.. Как попала в этот дом?"
Лишь напряжением воли отводит он глаза от Веры, торопливо оглядывая комнату, в надежде увидеть здесь еще какую-нибудь женщину. Но в комнате никого больше нет.
С не меньшей растерянностью, даже с испугом смотрит на него и Вера.
— Евгений?.. — чуть слышно шепчет она наконец.
— Этот Евгений спас мне жизнь, — тотчас же поспешно произносит Аркадий, хотя и он явно удивлен этой немой сценой. — Я его впервые увидел сегодня, но уверен, что…
— Оставьте это, Аркадий, — раздраженно перебивает его Алехин. — Не надо мне ваших рекомендаций.
— Так, значит, вы… — начинает Вера, но голос ее неожиданно пресекается.
— Не знаю, за кого вы меня принимали все это время, — упавшим голосом произносит Евгений, — но я всего-навсего лейтенант милиции. И поверьте, я понятия не имел, чья вы дочь…
Несколько мгновений в комнате царит напряженная тишина. Кажется, будто никто не решится нарушить ее.
— Пойдемте! — делает, наконец, знак Аркадию Алехин и медленно направляется к выходу. — Прощайте, Вера, — добавляет он уже у самого порога. — И не сомневайтесь, что я сказал вам правду.
Евгений так потрясен этой неожиданной встречей с Верой, что забывает даже спросить у Аркадия, что же удалось ему узнать у сестры о "капиталах" отца. Но Аркадий сам, не ожидая его вопроса, говорит об этом торопливым, прерывающимся шепотом:
— Поверьте мне, товарищ… гражданин лейтенант, она действительно ничего не знала о папином "бизнесе". Лишь последние дни стала кое о чем догадываться. Папа ее очень любил и оберегал от всего этого. Но когда нависла угроза ареста… Я ведь его все время предостерегал! Говорил: хватит, кончай это дело… Ну, в общем, он тоже почувствовал, что становится опасно, что могут забрать в любую минуту и надо куда-то припрятать капиталы. Короче, ему нужен был надежный человек, которому он бы доверил все это. А из таких, кроме Веры, я никого больше не знаю. Но, оказывается, он этого не сделал… Может быть, не успел? Не знаю… Вера уверяет, что не было у них такого разговора, а она не станет лгать…
Евгений с трудом понимает Аркадия. И мысли, и чувства его в полном смятении. Он даже с трудом соображает, что нужно делать теперь, сознает только, что Аркадия следует вести на станцию. Такого жестокого испытания, как сегодня, ему никогда еще не доводилось пережить. Самые противоречивые чувства борются в нем, но ужаснее всего неизбежный вопрос: "А что, если Вера все-таки заодно с отцом?.."
Евгений не считает себя психологом, — за свою короткую жизнь он не раз уже ошибался в людях, но в Вере он не хочет усомниться даже теперь и гонит прочь тревожные мысли.
При доверчивом сердце хорошо, конечно, иметь трезвый рассудок, но как же быть при этом беспристрастным судьей в их вечном споре? Рассудок уже сомневается во всем. Евгений вспоминает, что Вера не только долго не обращала на него внимания, но и смотрела почти враждебно. И вдруг такая разительная перемена. Разве нельзя объяснить этого тем, что отец ее, узнав в робком поклоннике Веры работника ОБХСС, приказал ей быть снисходительней к нему? Могло ли быть что-либо более благоприятное для Красовского, чем то обстоятельство, что оперативный уполномоченный ОБХСС оказался влюбленным в его дочь? Мог ли Красовский не воспользоваться этим?
Доводы эти кажутся бесспорными, но Евгению все-таки очень хочется довериться своему сердцу…
Вот и станция наконец. На ней все еще дежурит лейтенант Ястребов. Он сообщает Алехину, что арестованных отправили уже на служебной машине. Нужно, значит, везти Аркадия в Москву самому.
Когда Алехин прибывает, наконец, в управление, он узнает от Волкова, что Красовский-старший бесследно исчез. Всех соучастников его шайки арестовали, а он как в воду канул.
— Неужели сбежал? — испуганно восклицает Евгений. — Как же все-таки упустили такого зверя?
— Слишком опытный зверь, — тяжело вздыхает Волков. — Хитрее охотников оказался.
"Рассказать Василию Андреевичу о Вере или не рассказывать пока?.." — напряженно думает Евгений, чувствуя, как предательский пот проступает у него на лбу.
— А ты что такой растерянный? — озабоченно спрашивает Василий Андреевич, вглядываясь в бледное лицо лейтенанта. — Отличился, можно сказать, а вид такой, будто упустил кого-то.
"Нет, от него этого нельзя скрывать, — решает, наконец, Евгений. — Не имею я права скрыть…"
— Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, Василий Андреевич, — сдавленным голосом произносит он.
— А нельзя отложить? — недовольно спрашивает Волков. — Сам
