— Да ладно тебе! — Юля махнула на подругу рукой. — Это могло быть все что угодно, судя по фоткам, которые ты мне показывала, это и самолеты могли быть, и китайские фонарики или глюки пленки.
— Какие глюки? — Женя обиженно надула губки. — Я сама это видела своими глазами, как они летели на огромной скорости над моим домом.
— Вы дальше слушать будете? — Сандаль недовольно вмешался в разговор двух подруг, которые уже позабыли об исчезнувшей группе Дятлова и пустились в рассуждения о пришельцах из далеких миров. Подруги подтвердили свое желание выслушать историю до конца. — Страннее всего то, — продолжил Миша, — что, как только были обнаружены эти самые радиоактивные следы на одежде, дело тут же прикрыли за отсутствием состава преступления. Просто была группа туристов, и эта самая группа туристов погибла, обстоятельства гибели были естественными, то есть сход лавины.
— Но ты, конечно, в это не веришь, — подытожил Боря, выслушивая эту историю уже в сотый раз.
— И я уже объяснил, почему не верю. — Сандаль даже встал с кресла и начал расхаживать перед рядами кресел. — Вот здесь, в Еже, тоже все очень непросто, но ведь даже никто и пальцем не пошевелил, чтобы выяснить, что тут произошло. Пропал целый город, но никто из официальных лиц даже не почесался. О чем это говорит?
— О чем? — в один голос спросили Юлька с Женей.
— О том, что либо уже все всё знают, либо не хотят знать.
— Ты хоть сам понял, что сказал? — засмеялся в голос Миллениум. — Похоже, спать пора.
— Да ну вас! — Миша махнул рукой, взобрался на невысокую сцену, сел и закурил. — Не верю я, что пропал город и никто об этом не знает.
— Да знают, конечно, наши утренние знакомые знают, поди, родня какая-нибудь знает, — примирительно сказал Боря, — только не надо всему придавать мистическую окраску, я согласен, немного странно тут все выглядит, но наверняка есть логическое объяснение.
— Я не страдаю мистицизмом, — Сандаль обиженно фыркнул, — я о загадочности происходящего, ведь в голову вот так сразу не приходит ни одна толковая версия. Я почему о перевале Дятлова вспомнил, там тоже люди все побросали, выскочили из палатки и рванули по морозу. Здесь что-то подобное произошло.
— Может, подобное, а может, и нет. Кто сейчас скажет, как оно на самом деле было?
— Тише! — прервала их Юля. — Слышали?
— Что? — Миша продолжал сидеть на сцене, обозревая свою неблагодарную аудиторию.
— Тс-с! — шикнула она на него и направилась в сторону входной двери, которую прикрывала надежная баррикада, сооруженная Борей. — А сейчас слышали?
В зале воцарилась гробовая тишина, лишь костер, разбрасывая причудливые тени по стенам, потрескивал, изредка нарушая ее. Теперь уже все слышали, как в дверь кто-то тихонько скребется с той стороны, не напористо — осторожно, но весьма настойчиво.
— Кто-то скребется, — заключил Сандаль, продолжая сидеть на сцене, — может, даже большая, грязная, волосатая крыса, почуяла тепло и теперь хочет с нами познакомиться поближе.
— Бр-р, — поежилась Женька, — терпеть не могу крыс, ну зачем ты о них заговорил, я теперь не усну.
Сандаль лишь улыбнулся в ответ.
— Давайте посмотрим, кто там! — Юля стояла у самой двери и внимательно прислушивалась к скребкам.
— Зачем? — неуверенно спросила Женя, представляя себе огромную хвостатую тварь. — Вдруг, действительно, крыса.
— Юль, разбирать всю баррикаду сейчас неохота, — сказал Боря, зевая. — Может, спать ляжем, а?
— Ну, Борь! — сказала она, растягивая его имя. — Ну, давай посмотрим.
— Ох уж эти женщины, похоже, Борь, придется разбирать, она ведь не успокоится, — заключил со сцены Миша.
— Хочешь угодить даме? — Боря демонстративно направился к своему рюкзаку, собираясь извлечь из него спальник. — Милости просим, я пас.
Сандаль встал на ноги без лишних уговоров и направился к входной двери с намерением разобрать баррикаду и угодить подруге. Он лишь сэкономил время и себе и остальным, потому как знал, что Юлька не отстанет от него и будет канючить до победного конца.
— Делать вам нечего! — Боря начал раскладывать свой рюкзак поближе к сцене.
Миша тем временем стал разбирать завалы, перекрывающие вход в зал, через минуту он освободил проход и осторожно приоткрыл дверь. На пороге, прячась в темноте неприветливого коридора, сидел котенок. На первый взгляд обычный двор-терьер, коих много шастает по помойкам, но было в нем кое-что необычное. Огромные глаза, словно их намалевал ребенок, не понимая пропорций, и столь же огромные уши, казалось, умей он ими махать, то мог бы запросто летать. Котенок сидел и смотрел своими необычными глазами на Мишу, тот, в свою очередь, удивленно смотрел на котенка. Так продолжалось до тех пор, пока из-за плеча Сандаля не выглянула Юлька, котенок, завидев ее, мяукнул и встал на задние лапки, смешно растопырив в воздухе передние.
Миша благоразумно отошел в сторону, уступая место сюсюканиям и восторженным возгласам Юльки. Откуда ни возьмись в коридоре возникла Женька и присоединилась к своей подруге. Шумным табором они вернулись в зал, поближе к костру, и начали предлагать ночному посетителю различные варианты ужина.
— Хоть спасибо сказала бы! — проворчал себе под нос Миша, закрывая дверь и начиная возводить баррикаду изнутри заново.
Боря, расстилая свой спальник, ворчал по поводу появления нового члена в их команде. Он сетовал на то, что маленький комок шерсти с торчащими ушами сильно осложнит работу девчонок, которые с удовольствием все свое внимание отдадут последнему. К тому же животину надо было кормить и каким-то образом таскать по тайге, ведь самостоятельно котенок был не готов передвигаться и потерять его в чаще проще простого. Но девчонки не слушали его, увлеченно впихивая в новую игрушку кусочки тушенки, котенок упирался, но все-таки ел на радость новым владелицам.
— Интересно, откуда он тут взялся? — Миша быстро кинул спальник на пол и улегся на него сверху, раздеваться и залезать внутрь не хотелось, и он решил спать прямо так.
— Кошки, они как тараканы, да еще у каждой по девять жизней, — буркнул Боря, переворачиваясь на другой бок. — Давайте сворачивайтесь, — наказал он девчонкам.
— Никакой он не таракан, а очень даже симпатичный котенок, — возразила Женька, но направилась к своему спальнику, намереваясь лечь спать.
Юлька тоже начала готовиться ко сну, она забралась в спальник и стала манить к себе котенка, но тот, демонстративно отвернувшись от нее, направился к Сандалю, чем ближе он подбирался к человеку, тем медленнее шел, потом присел рядом с Мишей и жалобно мяукнул.
— Тебе тут ничего не светит, я не любитель котов и кошек! — Он посмотрел в огромные глаза котенка, тот поднял свою лапку и аккуратно положил ее на краешек спальника.
— Такой милый! — заявила из своего спальника Женя. — Кажется, он хочет с тобой познакомиться.
— Да мне как-то все равно, — Сандаль пытался выглядеть равнодушным, — он, конечно, забавный и необычный, но гладить его, блохастого, я не собираюсь. Топай к девочкам, они тебя обогреют, приласкают, — Добавил он котенку, но тот продолжал смотреть на Мишу, будто хотел что-то сказать ему. — Ну и фиг с тобой. — Сандаль повернулся к котенку спиной с полным намерением уснуть.
— Какие вы, мужики, черствые, как батон недельной давности! — съязвила Женька, но ей уже никто не ответил.
Через пять минут маленький лагерь мирно сопел, видя разнообразные сны. Котенок медленно, почти бесшумно бродил между людьми, стараясь заглядывать каждому из них в лицо. Он долго сидел у отвернувшегося от него Миши, потом поняв, что на него не обращают внимания, с трудом взобрался по ступенькам на сцену — здесь мерно потрескивал костер, у которого чутко спал Боря. Котенок подошел к нему и сел у самой головы, потом потянул свою мордочку к лицу Миллениума и почти ткнулся своим носиком в нос человека.
На следующий день я с трудом оторвал голову от подушки к обеду. Кровь бешеным языком колокола звонила в мою голову, сознание ежесекундно ускользало от меня и тут же возвращалось, я с трудом мог сфокусировать зрение на чем-либо. Нога распухла и дико болела, благо, у меня были обезболивающие и обеззараживающие медикаменты.
Неимоверным усилием воли я заставил себя сесть на кровати и дотянуться до рюкзака, который валялся рядом. Первым делом я обработал рану, выглядела она совсем неплохо, разве что ужасающих размеров синяк покрывал мою ногу от бедра до голени. Затем я закинул в себя таблетку обезболивающего, запить было нечем, потому пришлось глотать прямо так, надо сказать, что и в обычной-то жизни я не особо дружил с таблетками и мне стоило огромного труда протолкнуть ее в горло.
Раньше запасы воды я пополнял прямо в Еже, особого труда со здоровыми ногами не составляло пробежаться до реки и обратно, теперь же это казалось делом непосильным. Я извлек из рюкзака объемную стальную кружку и встал на здоровую ногу, фокус в глазах мгновенно исчез, и окружающий меня мир пополз куда-то в сторону. Из последних сил я ухватился за спинку кровати и удержался в вертикальном положении. В следующее мгновение ускользающее сознание вернулось и зрение приобрело былую четкость.
