— Совсем я тут с вами сбилась, — пожаловалась она. — Все не как у людей. Сорвешься — тебя подхватят. Утащат — вы освободите. Последний кусок на всех делим. В город вернемся — там все по-старому. А здесь, с тобой… Я вот знаю, сейчас лягу, голову положу тебе на колени, глаза закрою — и могу спать спокойно. Потому что верю тебе.
— Веришь? — спросил он.
Вместо ответа она подтянулась к нему, положила голову на колени, ладонь под щеку и зажмурила глаза.
Так и проспала до утра, улыбаясь во сне. А Крис сидел, смотрел Кате в лицо, иногда тихонько поглаживая ей лоб, глаза закрытые… И один только раз осторожно прикоснулся к ее губам.
Весь следующий день потратили на спуск к лесу, пока не уперлись в овраг.
Он был довольно глубок, с крутыми склонами, поросшими мелколистым буком. Земля темнела ближе ко дну. Там должна была быть вода.
Спускаться было несложно. Хотя корни бука здесь росли все наружу. Их не видно было под густыми перистыми листьями папоротника. Почва между корнями была вымыта, и они то и дело спотыкались об них, хватались за ветки и стволы, чтобы не упасть.
Спускались за Крисом змейкой.
Юнг шел за Светкой, упрямо глядя в стриженый ее затылок, на тонкую шею, три острых позвонка.
Вдруг оступилась, вскрикнула, замерла, вглядываясь под ноги.
— Что? — подскочил тут же Юнг.
— Н-не знаю, — растерянно произнесла она. — Что-то там есть.
— Где?
— Ну в этих вот корнях, — стукнула ногой опасливо по толстому корню. — Что-то двинулось и звук такой…
— Как рычание? — закрутился на месте, высматривая, Юнг. — Такой звук: «Хры-а-а-у?» — попытался изобразить.
— Как? — засмеялась Света.
— Ну как будто большая кошка зевает, — обозлился на себя Юнг.
— Скорее уж вздыхает. Ух-х-хы-ы. Это ты мне всю дорогу в спину сопишь?
И, не дожидаясь ответа, побежала догонять Тартарена. Юнг присел, папоротник руками раздвинул. Корни серые, коричневые и желтые, переплетаясь, тянулись по земле.
Наверху вдруг шелестнуло что-то. Юнг мгновенно поднял голову. Такое же серое и желтое переплетение стволов и веток. Толстенькие, длинные, пятнистые плети свисают. Колышутся на ветру и молчат.
— Нам обоим что-то кажется. Только каждому свое, — грустно сочинил Юнг и заспешил вниз за Светой.
Земля на дне оврага была влажная, жирная и черная, а вода мелкая и пахла болотом.
Крис пить ее запретил, сказал, чтобы Тёма сначала отфильтровал в своем термосе.
— Зря мы сюда забрались, — оглядываясь, сказал Тартарен.
— Тухлое место, — поддержал Гена. — И ни одного самого незрелого плодика. Ни банана, ни какого-никакого авокадо. Правда, Леш?
— Да, если бы только… Вы заметили, как здесь тихо?
— Ты о чем? — спросил Крис.
— Птицы, — поднял палец Тартарен.
— Где? — потянул из-за спины лук Тёма.
— В том-то и дело, — торжественно произнес Тартарен. — В джунглях они все время орут. А здесь?
Прислушались. Действительно — тишина.
— Мертвая, — загробным голосом сказал Гена.
— Перестань, — нервно переступая, попросила Катя.
— Тс-с-с, — приложила палец к губам Света.
С-с-с-с-с… — повторилось со всех сторон.
— Что это? — шепотом спросила Катя.
— Подумаешь, эхо, — сказал неуверенно Юнг.
— Откуда же здесь эхо?
— Нет, — внимательно глядя на клубок лиан, свесившихся с ветки бука, произнес Тёма. — Это не эхо. Это…
— Ой, они движутся! — вскрикнула Катя.
— Змеи! — закричала Света.
— Где? — озираясь и ничего такого не замечая, спросил Жариков.
— Вон, — выбросили Тёма, Катя и Света руки. Но каждый в свою сторону.
— Да они везде тут! — завопил Тартарен.
Солнце вдруг прорвалось на мгновение сквозь плотные облака листьев и разом осветило жуткую картину.
Лианы двигались, переплетаясь, беспорядочно и бессмысленно, вверх и вниз, как пожарные шланги, которые невидимые огнеборцы тащат разом во все стороны, или как толстые кабели, питающие далекие, светящие кому-то там наверху прожектора.
Толстые чешуйчатые тела отливали синим, коричневым, красным, и на них дрожали желтые пятна, белесые загогулины и кирпичного цвета ромбы.
— Они под нами, — взвизгнув, подпрыгнула Катя и повисла на Крисе.
Между корней двигалось во все стороны и извивалось длинное, толстое, пятнистое.
С-с-с-с… — шипело со всех сторон.
— А-а-а-а… — не останавливаясь, кричала Света. — Прямо перед ней, чуть покачиваясь из стороны в сторону висела здоровенная змеиная голова бубновой масти и формы, и серой полосой подчеркнутый черный глаз неподвижно уставился ей в лицо, а длинный, похожий на раздвоенного ленточного червя язык то и дело выплевывался и тут же всасывался обратно сквозь плотно сомкнутую змеиную пасть.
— Стойте! — звонко выкрикнул Юнг. — Замрите! Они реагируют на движение.
Дважды повторять не пришлось. Все замерли кто как стоял. Бубновая голова неподвижно висела перед Светой. Только язычок выстреливал и втягивался, как на резинке.
— Дим, кто это? — сдавленно произнесла Света.
— Это питоны.
— Кусачие? — с дрожью в голосе спросила Катя.
— Ядовитые? — не двигаясь и только глаза перемещая, спросил Тартарен.
— Нет.
— Они на нас нападут?
— Стойте тихо. Удавы и питоны на людей не нападают.
— Долго стоять-то?
— Пока не успокоятся.
Солнце притухло. Извивание и расползание замедлилось. Шипение стихало.
— Да что мы его слушаем! — возмутился вдруг Жариков. — Это ж удавы! Они ж нас сейчас всех передушат. Бежим!
И, не спрашивая никого, в два прыжка перемахнул через мелкое болотце, помчался вверх по склону.
Тут же все снова пришло в движение. Шипело так, как будто сотню автомобильных камер пропороли разом. Головы бубновые одна за другой сваливались с веток, поплевывая тонкими языками, тянулись к ним и поднимались на толстых, бесконечных шеях снизу из корней.
— Что делать, Юнг? — кричал Тартарен.
— Н-не знаю… — мычал растерянно Юнг.
Змея, неподвижно висевшая перед Светкой, вдруг потянулась к ней, точно любопытствуя, выплюнула жало к самому ее лицу, Юнг, забыв свои советы, прыгнул, схватил сзади головы, толстое пятнистое тулово мгновенно сползло с дерева, петлю сложило, бросило, накидывая на шею Юнгу, но промахнулось, провисло, а Юнг все давил и давил, и кольца змеиные слабели на глазах, и тогда он завернул ей голову назад, что-то хрустнуло, питон повис без жизни, как веревка.
— Крис, уводи девчонок, мы вас прикроем! — взревел Тартарен, выбросив руки, схватил пятнистые шланги сзади двух ближайших бубновых голов и сжал так, что змеи только рты разинули, вываливая наружу длинные червеподобные языки.
Крис протянул Светке руку. Змеи, шипя, потащили к нему пятнистые свои тела.
Тартарен подпрыгнул, опустился на расставленные ноги, руками возле лица замахал, выкрикивая:
— Сюда, сюда ползите, твари. Говорят, вы буйвола заваливаете? Попробуйте меня!
Змеи разом, как по команде, повернули головы, зло уставились на грузно танцующего Тартарена.
Крис схватил Светку за руку, потащил через болотце и вверх по склону.
На Тартарена упало сверху, захлестнуло шею, оплело ноги, Змеи, шипя, скользили, затягивая свои мертвые петли.
— Юнг, Тёма, — багровея, силясь разорвать узорчатые кольца, хрипел Тартарен.
Лицо его исказилось. Он стал похож на располневшего не в меру Лаокоона.
Тёма подбежал, в два удара рассек петли на шее и руках Тартарена и тут же сам был спеленут упавшими на него сверху чешуйчатыми кольцами.
Юнг, чувствуя, как кто-то тянет его за ногу, успел дотянуться до Тартарена, разрывавшего на себе гада с блестящим пятнистым узором, подхватил, как канат, обрывок разрезанной Тёмой змеи.
Дернул на себя — из пореза брызнуло черным. И тут же головы бубновые, плевавшие раздвоенными языками со всех сторон, шарахнулись от него, и узел на ногах ослаб.
Юнг взмахнул змеиным телом как бичом, удавы, шипя, поползли в стороны.
— Крови собственной они боятся. Руби их, Тёма!
Повторять не надо было. Тёма, разжав слабеющую хватку, кольнул ту, что давила его, высвободил руку и пошел рубить и колоть куда попало, выбивая черные фонтаны из лопающихся шлангов, а Тартарен сгреб в охапку, сколько смог, пятнистых обрубков, стал махать ими направо и налево, пробивая сквозь скользящие змеиные тела дорогу через болото.
Мчались по склону вверх, оставляя сзади злобное шипение. Вот уже заросли папоротника поредели, корни бука лезут под ноги реже, сам он растет не так часто, видны между его стволов просветы, и дышать стало легче. Еще немного поднажать — и выскочат они наконец из этого гиблого места.
Вот и Крис с девчонками, и Жариков — подлец, но сообразительный — первым вовремя рванул из змеиного царства, разбудив по дороге десяток непроснувшихся питонов.
