Вошла Мун, наделав много шума: громко захлопнула за собой дверь, отодвинула стул так, что ножки проскрежетали по кафельному полу. Несмотря на весьма приличное финансирование полицейского участка Атланты, комнаты здесь были не такие чистые, как в округе Грант. Джек Аллен Райт сидел в тусклом, грязном помещении с серыми цементными стенами, даже не покрытыми краской. Такая мрачность заставит любого признаться в чем угодно, лишь бы скорее отсюда выбраться. Джеффри думал об этом, наблюдая, как ведет допрос Мэри Энн Мун. Ей было далеко до Лены Адамс, но, надо отметить, она установила контакт. Мун говорила с ним как старшая сестра.
– Этот провинциал не шутки с тобой шутил, да?
Джеффри знал, что она пытается войти в доверие к Райту, и все же ему не понравилось подобранное выражение: слишком уж искренне оно прозвучало.
– Он разбил мой браслет, – пожаловался Райт. – Это не моих рук дело.
– Джек, – вздохнула Мун, сев по другую сторону стола. – В этом никто не сомневается. Нам надо выяснить, как у тебя под матрацем оказалась та пушка. Это явное нарушение закона, а ты находишься на грани третьей поимки. Верно?
Райт посмотрел на зеркало, догадываясь, что за ним находится Джеффри.
– Понятия не имею, откуда он взялся.
– Скажешь, это он поставил туда твои отпечатки? – спросила Мун, скрестив руки.
Райт обдумал сказанное. Джеффри знал, что револьвер принадлежит ему, но Мун никоим образом не успела бы получить заключение экспертизы по отпечаткам.
– Я был напуган, – наконец ответил Райт. – Моим соседям все известно. Они в курсе, кто я.
– И кто же ты?
– Им известно о моих девочках.
Мун встала со стула, повернулась спиной к Райту и уставилась в окно, которое закрывала решетка, такая же, как на доме Райта. До Джеффри вдруг дошло, что он превратил свое жилище в тюрьму.
– Расскажи мне о твоих девочках, – попросила Мун. – Мне интересна Сара.
У Джеффри при упоминании имени Сары ладони сжались в кулаки.
Райт выпрямился, облизывая губы.
– Она была такая… тесная, – усмехнулся он. – Она хорошо ко мне отнеслась.
Мун скучала. Она настолько часто вела подобные допросы, что ничему не удивлялась.
– Правда?
– Она была так мила.
Мун развернулась и прислонилась спиной к решетке.
– Ты ведь знаешь, что происходит там, где она живет. Ты в курсе, что творится с девушками?
– Я читал кое-что в газетах, – ответил Райт, пожимая плечами. – Вы ведь не посадите меня из-за этого револьвера, босс? Я вынужден был защищаться. Я боялся за свою жизнь.
– Давай поговорим об округе Грант, – предложила Мун. – А потом уже о револьвере.
Райт начал ковырять лицо, оценивающе глядя на Мун.
– Вы не обманете?
– Ну что ты, Джек. Когда я тебя обманывала?
Райт взвешивал альтернативы своих действий. Джеффри казалось, что тут не над чем ломать голову: сотрудничество или тюрьма. И все же Райту хотелось создать иллюзию права выбора.
– Те царапины на машине, – произнес Райт.
– Что с ними?
– Я про слово на дверце, – пояснил Райт. – Я этого не делал.
– Не делал?
– Я говорил адвокату, но он ответил, что это не имеет никакого значения.
– Теперь имеет, Джек, – проговорила Мун.
– Я не стал бы писать такое на чужой машине.
– Шлюха? – спросила Мун. – Именно так ты называл ее в туалете.
– В туалете совсем другое дело, – возразил он. – То было в самом порыве страсти.
Мун не стала комментировать разницу.
– И кто его написал?
– Этого я не знаю, – ответил Райт. – Я весь день был в больнице, работал. Я даже не знал, на какой она ездит машине. Хотя мог бы угадать. В ней была такая самоуверенность. Будто она лучше всех.
– Не будем поднимать эту тему, Джек.
– Ладно, – сказал Райт и уставился в пол. – Извините.
– И кто мог выцарапать надпись, как тебе кажется? – спросила Мун. – Кто-то из больницы?
– Тот, кто ее знал, знал, какая у нее машина.
– Может, доктор?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть.
– Ты откровенен со мной?
Вопрос удивил его.
– Конечно, а как же?
– Значит, ты считаешь, что кто-то из работников больницы мог написать такое на ее машине? Но почему?
– Вероятно, она кого-то достала.
– Она доставала многих?
– Нет. – Райт покачал головой. – Сара была добра к людям. Она со всеми дружелюбно разговаривала. – Он словно уже забыл, как говорил о ее высокомерии. – Она всегда здоровалась со мной в коридоре. Не спрашивала, конечно «Как дела?», но признавала мое присутствие. Большинство людей видят тебя и в то же время нет. Понимаете меня?
– Сара хорошая женщина, – поддержала разговор Мун. – Кто мог сделать такое с машиной?
– Может, тот, кто разозлился на нее за что-то.
Джеффри положил ладонь на стекло, чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом. Мун не унималась:
– За что?
– Не знаю, – ответил Райт. – Просто хочу сказать, что я этого не писал.
– Ты уверен?
Райт громко сглотнул слюну.
– Вы обещали закрыть глаза на револьвер в обмен на откровенность, так?
Мун бросила на него сердитый взгляд:
– Не спрашивай меня, Джек. Я предложила тебе сделку, а оказалось, что тебе нечего мне сказать.
Райт бросил взгляд на зеркало.
– Больше мне поведать нечего, я не трогал машины.
– Если не ты, то кто?
Райт пожал плечами.
– Я же уже говорил, что не знаю.
– Думаешь, тот человек, что расцарапал ей дверь, буйствует сейчас в округе Грант?
Он снова пожал плечами.
– Я не детектив. Я рассказываю то, что мне известно.
Мун сложила на груди руки.
– Мы продержим тебя под арестом все входные. Когда встретимся в понедельник, постарайся вычислить, кто это может быть.
На глазах Райта выступили слезы.
– Я говорю правду.
– Посмотрим в понедельник утром, не изменится ли правда.
– Пожалуйста, не отсылайте меня обратно!
– Это просто временное задержание, Джек, – утешила его Мун. – Я позабочусь, чтобы тебя поместили в отдельную камеру.
– Отпустите меня домой.
– Это невозможно, – возразила Мун. – Ты должен поразмыслить, определить приоритеты.
– Я давно это сделал.
Мун не стала более пререкаться. Она оставила Райта в комнате, с опущенной головой, в слезах.
Сара резко проснулась, долю секунды не в силах понять, где находится. Она осмотрелась в своей спальне, задерживая взгляд на старых добрых предметах: на комоде, который принадлежал еще бабушке, на зеркале, купленном на распродаже, на шкафу, таком широком, что отцу пришлось снимать дверь с петель, чтобы внести его в комнату.
Она села и через окно посмотрела на озеро. Вода не успокоилась после вчерашней грозы, по поверхности шли мелкие волны. Солнце скрывало сероватое небо, по земле стлался туман. В доме было прохладно, а снаружи, видимо, совсем зябко. Сара укуталась в стеганое одеяло и пошла в ванную; зашмыгала носом, когда ноги ступили на холодный пол.
На кухне она поставила кофеварку и дождалась, пока сможет наполнить чашку. Вернувшись в спальню, надела спортивные шорты из спандекса, а поверх них старые штаны. Телефонная трубка по-прежнему лежала не на месте. Сара вернула ее на телефонный аппарат, и он тотчас зазвонил. Сара сделала глубокий вдох и произнесла:
– Алло?
– Привет, малышка, до тебя не дозвониться?
– Случайно сдвинула трубку с телефона, – солгала Сара.
Отец то ли поверил ей, то ли решил пропустить ложь мимо ушей.
– Мы тут готовим вкусный завтрак. Приходи.
– Нет, спасибо, – отказалась Сара, несмотря на протесты желудка. – Я собралась на пробежку.
– Может, зайдешь попозже?
– Ладно, – ответила Сара, направляясь к столу в коридоре.
Она открыла верхний ящик и достала двенадцать открыток. Двенадцать лет прошло со дня изнасилования, по открытке в год. Рядом с адресом всегда стояла строка из Библии.
– Малыш? – произнес Эдди.
– Да, пап.
Сара сосредоточилась на разговоре, опустила открытки обратно в ящик и задвинула его бедром.
Они поболтали о грозе, Эдди рассказал, как мощный сук отломился от дерева и чуть не угодил в дом, Сара пообещала прийти и помочь убраться. Она говорила, а в голове проносились картины после насилия. Она лежит на больничной койке, шипит кислородная маска при каждом вдохе, сигналы кардиографа подтверждают, что она жива, хотя это приносило мало утешения.
Она спала, а когда проснулась, в палате был отец, держал ее за руку обеими ладонями. Она раньше никогда не видела, чтобы отец плакал, а тут с его губ срывались короткие душераздирающие стоны. За ним стояла Кэти, обхватив мужа за талию, прижавшись головой к спине. Сара чувствовала себя не в своей тарелке, не понимая, что могло их так расстроить, и тут вспомнила, что с ней произошло.
