— Я положительно отношусь к феномену медиума. Как и вообще ко всякому эзотерическому проявлению. Я этими делами увлекаюсь давно. Но здесь явно не тот случай…
— Понятно. — Саглара скептически усмехнулась. — Мы тут тусуемся не первый год и все знаем, что это такое. А ты пришел в первый раз, посмотрел немного — и сразу вердикт: гипноз! Не много ли вы о себе возомнили, господин рыцарь?
— Почему — деды и бабки? — Я не стал тратить время на разъяснения и сразу выложил козырь. — Почему, как это принято в обычной практике, не великие личности?
— Почему? — заинтересованным эхом откликнулась Саглара. — Тебе вроде бы объяснили…
— Отношение — конечно. Но! Это домыслы. Фантазии Айсы, принимаемые доверчивой аудиторией за незыблемый постулат. А если мыслить в контексте практического реализма, получается все наоборот. Это Байре наплевать на Клеопатру, Чингисхана и так далее. Они ей — никто. Аобраз дедушки прочно сидит в ее детской памяти: в подсознании прочно сохранились его запахи, походка, голос, интонации, манеры… Теперь нужно только найти ключ и извлечь этот образ из мрачных глубин подсознания…
— Это не гипноз, — капитулянтски зевнув, заявила Саглара, затыкая мне рот ладошкой. — Я чувствую… понимаешь? Это — нечто… В общем, это именно то самое… И не надо никаких объяснений…
Ну, не надо так не надо. Дело ваше, дорогие девушки, нравится — гуляйте в состоянии приятного заблуждения. Кому от этого хуже?
— Гиляна — настраивайся! — глухо прозвучал приказ из-за занавешенного окна зала.
— Ну, это надолго, — проворчал я и, дабы не тратить время даром, крепче обнял свою красавицу и принялся интимным шепотом пугать ее фрагментами обстановки, ненароком давая волю шаловливым ручонкам, желавшим все подряд щупать и гладить.
Дама моя было воспротивилась новому натиску скудно траченного либидо, но я действовал очень аккуратно, а обстановка и в самом деле располагала.
Быстро погружавшаяся в непроглядный мрак степь, такая близкая и загадочная, непонятные зловещие звуки, ею исторгаемые, странные мерцающие огоньки на пределе видимости — и, как контраст, спасительная высота пятого этажа, кирпичная неуязвимость людского жилища, объятия могучего рыцаря…
В общем, дорогие мои, дамочка быстро расслабилась и сдалась на милость победителя: окончательно восстановившись и почувствовав прилив устойчивого возбуждения, я приступил к повторному сеансу.
В этот раз работать атлетом я не стал — горький опыт подсказывал, что следует вернее рассчитывать свои силы, — а просто пристроил легковерную администраторшу у балконных перил в положении прогнувшись, подобрался с тыла и ворвался в ее боевые порядки так, что платьице по швам треснуло.
— Ой-йй! Нет! Нет, ты не рыцарь! — возбужденным хриплым шепотом констатировала Саглара. — Рыцари так не… Ох! Ох!
Увы, правильно подмечено — в таких ситуациях я не рыцарь, а, скорее, похотливый мужлан. Люблю я это дело — помужланить маленько на досуге. И гнал я наш совместный экипаж с таким оптимизмом и задором, что принцесса степная очень быстро вошла в резонанс с моей эротической настроенностью.
И в результате вышло так, что на станцию Большой Оргазм административный литерный прибыл на тринадцать секунд раньше, нежели резервный эшелон с маскирующимися под рыцарей мужланами.
— А-а-а!!! — протяжно завопила финишировавшая первой администраторша, судорожно обжимая моего мужла-нистого представителя обжигающими тисками своей конвекционной печи. — Ой! Ой! Ох-ххх…
— Р-ррр! — тихонько проревел я, догоняя свою принцессу и опасливо прислушиваясь. — Р-ррр!
Слава богу, наше баловство широкой огласки не получило: вопль моей феи счастливо совпал по фазе с сердитым рыком очередного строптивого деда, теребимого в зале спиритами-энтузиастами.
— У тебя раньше… так было? — отдышавшись, томно спросила Саглара.
— Нет, — честно ответил я, нанося нежнейший поцелуй в носик вопрошавшей. Действительно: на балконе, в панораме степных просторов — никогда!
— И у меня — тоже, — счастливо сообщила свежеотлюбленная дева. — Это… Это что-то… Это…
— Это радует, — подумал я. — Я бы не очень восторгался, узнав, что полюбившаяся мне барышня имеет такое вот загадочное хобби — резвиться со своими бойфрендами на чужих балконах…
А спустя пару минут окончательно расчувствовавшаяся степная фея произвела знаковый по своей сути ритуал. Сняла с себя фамильный оберег — изящную кожаную ладанку на кожаном же гайтане — и повесила на мою шею.
— Это мой бул<Бул — кожаный медальон, в который зашивают текст обрядового заговора или молитвы и магические травы. >, — доверительно сообщила Саглара, поглаживая меня по щекам. — Он берег меня всю жизнь. Теперь я — твоя частичка. Теперь он будет беречь тебя. Носи его и никогда не снимай…
Что вам сказать? Я был тронут до глубины души. И намек насчет “частички” меня не смутил — в тот момент я как-то даже и не вспомнил о предупреждениях толстого, касавшихся безвременной женитьбы или хрестоматийного вывоза в степь.
В тот миг я был просто счастлив…
* * *
В Ставку их дотащили не сразу и с большими огрехами.
— Стой! — раздался из темноты властный окрик, перекрывая невесть откуда возникший конский топот и людскую суету, вставшие стеной на пути несших пленников ханских воинов.
Гвардейцы разом встали, зашушукались, плотнее обступили свою ношу.
— Дядька, — шепнул Бокта примотанному к нему веревкой Никите. — То-то сейчас веселье будет!
— Чего ж веселого… — Никите досталось изрядно — охал и кряхтел, кровью сплевывал. — Ослобонили б, что ли…
— Не, не выйдет, — здраво оценил обстановку Бокта. — С дядькой малый отряд. Ставка близко, сигнал дадут — гвардия сейчас навалится… Побьют. Дядька мудр — понимает, что к чему. Будет титулом давить, грозить…
— Что ж ты, десятник, гостя моего обижаешь? — грозно спросил голос Дондук-Даши. — Или не знаешь, чьих кровей будет? Какого положения?
— Я не десятник, великий князь, — непугано возразил командир ханской стражи. — Указом Повелителя жалован мне чин шидар кя.
— Что ты несешь, след дерьма больного верблюда? — зло воскликнул князь. — Какого Повелителя? Шидар кя — Назар, вся Степь об этом знает!
— Назара больше нет, великий князь, — тихо ответил командир с великою обидою в голосе. — Теперь я — шидар кя. Пропусти, великий князь, — я выполняю приказ…
— Приказ взять в полон моего гостя? — взвился Дондук-Даши. — Который находится под моим покровительством? Чей же это приказ, десятник?!
— Я не десятник, — еще тише сказал командир. — Ты прекрасно знаешь, кому подчиняется шидар кя. Зачем же спрашиваешь?
— Ты забыл добавить — великий князь, — грозно напомнил Дондук-Даши.
— Да, великий князь, — поправился командир. — Прости, великий князь, — но я спешу. Вели своим воинам пропустить меня.
— Вот что, десятник… — с расстановкой произнес князь. — Отпусти моего гостя и убирайся с миром. Не играй с огнем.
— Не могу, великий князь. Приказ…
— Назови мне того, кто отдал тебе такой приказ! Или он так труслив, что велел не открывать никому его имени?
— Ты прекрасно знаешь, кому подчиняется… — начал было командир.
— Слушай, десятник, — ты, я вижу, совсем поглупел от страха?! — сатанея, вскричал князь. — Ты помнишь, с кем говоришь?
— Помню, великий князь…
— Тогда вспомни еще, как изменчива благосклонность судьбы, десятник! Ничто не вечно в Нижнем Мире! Две ночи назад я мог бы стать Повелителем, помни об этом, десятник…
— Но ты им не стал, — дерзко прервал вельможу командир. — И поэтому не можешь мне приказывать…
— Ах ты, собака! — Гневный возглас князя завершился сочным ударом плетью. — Вот тебе, скотина!
— Ав-ва! — по-звериному взвыл ударенный командир. Зловеще лязгнули выхватываемые из ножен клинки, пленников бросили наземь — руки стали нужны, гвардейцы мгновенно выстроили боевой полукруг.
— Ты умрешь, трусливая скотина, — прошипел князь и рявкнул: — Ата!<Ата — короткая боевая команда. >
Лязг сабель, выхваченных воинами князя, как минимум, втрое превосходил по силе звучания изготовку к бою гвардейцев хана. Несколько мгновений, растянувшихся в вечность, слышно было натужное дыхание множества глоток, затем люди князя дружно бросились на гвардейцев.
И закипела кровавая карусель сечи, особенно страшная в неразберихе рассветного полумрака.
— Уралан!!! — дико ревел командир стражи, перекрывая лязг стали и азартные вскрики воинов. — Уралан!!!Гвардия — ко мне!!! Ко мне!!! Именем Повелителя!!!
— Прощай, братка, — простонал Никита. — Засекут, как баранов!
— Не боись, Никита! — Бокта, оттолкнувшись свободными от пут ногами, рывком извернулся так, чтобы оказаться поверх побратима. — Не засекут! Они меня беречь будут! Я им нонче всем нужен!
