Миннекуа-Драйв оказалась тихой улочкой, примерно в десяти минутах езды от университета, и они без труда нашли дом, который искали. Дом современного стиля, отстоящий от улицы, представлял собой большое двухэтажное здание. Он был окружен аккуратно подстриженной живой изгородью; слева — небольшая лужайка, а справа — гараж на две машины. На подъездной дорожке из черно-белых плиток стоял черный «додж».
— Ух ты, вот уж классный дом для пенсионеров, — сказал Гарсия, припарковывая машину на улице перед домом.
Они поднялись по ровным гранитным ступеням, которые вели к парадной двери, и позвонили. Через несколько секунд им открыла миниатюрная и худенькая мексиканка лет тридцати. На ней была униформа, как у горничной в отеле, а черные волосы убраны назад.
— Доброе утро, — с вежливой улыбкой сказал Хантер, быстро пряча в карман свой значок. По опыту он знал, что многие из обслуживающего персонала в частных домах Лос-Анджелеса — нелегальные иммигранты. И полицейский значок может только перепугать их. — Мы ищем миссис Рид.
— Миста Рид? — переспросила горничная. Она говорила с сильным акцентом, но улыбнулась в ответ.
— Нет, нет. Миссис Рид. Патриша Рид.
— Нет миссис Рид.
— Что вы имеете в виду — нет миссис Рид? Ее нет дома? — Хантер нахмурился: — Она ушла навсегда?
— В чем дело, Эмилия? — Мужчина сорока с небольшим лет в сером полосатом костюме и светло-синей рубашке с болтающимся ярлычком и в галстуке с синими полосками появился в другом конце холла. Он был высок, хорошо сложен, с красивыми темно-синими глазами киногероя и квадратной челюстью.
Горничная повернулась к нему и сказала что-то по-испански.
— Хорошо, Эмилия, я поговорю с ними. — Он дал ей знак, чтобы она вернулась к своим обязанностям.
— Доброе утро, джентльмены. Я Джеймс Рид, — сказал он. — Чем могу помочь вам?
— Из слов Эмилии я понял, что Патриша Рид — ваша мать? — вежливо спросил Хантер.
— Мне казалось, ты как-то сказал, что не понимаешь по-испански, — пробормотал Гарсия.
— Да, Патриша Рид была моей матерью. Она скончалась пять месяцев назад.
— Примите наши соболезнования, мы этого не знали.
— А в чем дело, джентльмены?
Хантер и Гарсия представились, на этот раз с обычным ритуалом демонстрации значков.
— Мы надеялись задать ей несколько вопросов относительно одного из ее бывших учеников из Комптонской школы, — объяснил Хантер.
На лице Рида появилось заинтересованное выражение.
— Какой год вас интересует?
— Восемьдесят четвертый. Или восемьдесят пятый.
— Я учился в школе в Комптоне в восемьдесят четвертом году. Был новичком. Окончил в восемьдесят седьмом.
— В самом деле? — заинтересовался Хантер. — Не будете ли вы так любезны посмотреть на кое-какие фотографии? Может, вы смогли бы вспомнить…
Рид посмотрел на часы и поморщился.
— Я профессор в Политехе. Скоро у меня начнутся занятия. У меня всего час, потом я должен уходить. Может, вы могли бы зайти попозже вечером?
— Это займет у вас десять, максимум пятнадцать минут, — продолжал настаивать Хантер.
— Мне еще нужно просмотреть кое-какие документы. У меня очень мало времени.
— Это очень важно, мистер Рид, — твердо сказал Хантер.
Рид внимательно осмотрел обоих детективов, прежде чем смягчиться.
— Проходите, пожалуйста, — сказал он, показывая им дорогу.
Пол в гостиной Джеймса Рида был из твердых пород дерева. Тут же стоял угловой диван, напротив которого на стене висел большой плоский телевизионный экран. Портьеры были задернуты. Единственным источником света была лампа на пьедестале в углу, расположенная так, чтобы освещать большой круглый стол. На нем лежали тысячи кусков незаконченной головоломки, аккуратно разложенные по цветам. Угловые части уже были собраны, образуя большую четырехугольную рамку. Хантер отметил, что для страстного любителя этого занятия Рид был очень организован.
— Семь с половиной тысяч кусков, — заверил Рид, проследив за взглядом Хантера. — И мне не потребуется много времени, чтобы закончить ее, — гордо признал он. — Начал я только вчера. А вам нравятся такие головоломки, детектив?
Хантер посмотрел на кусочки, разбросанные по столу:
— Пожалуй.
— Нет лучшего упражнения для развития аналитического и визуального мышления. — Рид остановился у стола. Обежав взглядом россыпь кусочков, он взял один и пристроил его на место в правом верхнем углу. — Кроме того, это занятие оказывает терапевтическое воздействие, — сказал он, провожая детективов к тому месту, где они могли присесть.
Хантер и Гарсия пристроились на диване, а Рид — на антикварном стуле лицом к ним.
— Вас интересует какой-то конкретный ученик? — спросил Рид.
— Да, — ответил Хантер, кладя на стеклянный кофейный столик старый ежегодник из Комптона и листая его. — Он кончал не в один год с вами, а был на три года старше. Его имя Бретт Стюарт Николс.
Джеймс Рид напрягся и поерзал на сиденье.
— Вот он. — Хантер показал на фотографию в центре страницы — худой парнишка с растрепанными черными волосами и решительным взглядом темно-карих глаз.
Рид сделал усилие, чтобы не смотреть на него. Его немигающий взгляд остановился на Хантере.
— У меня нет необходимости разглядывать фотографию. Я и так помню его.
— Что именно вы о нем помните?
Рид несколько раз провел рукой по губам, словно искал подходящие слова.
— Он… он был не очень хорошим человеком.
— Что вы имеете в виду?
— А что он сделал, детективы? Убил кого-то? Это бы меня не удивило. В школе его все уверенно считали психопатом — так он себя вел.
Никто из детективов не ожидал подобного заявления.
— Почему вы так считаете? Не можете ли вы рассказать о нем немного больше?
Рид откинулся на спинку кресла и напрягся.
— Он был хулиганом и подонком. В школу ходил не для того, чтобы учиться. Школа была тем местом, где обитали ребята послабее, над которыми он и его друзья могли вволю издеваться.
— Он и вас шпынял? — Хантер внимательно наблюдал за каждым движением собеседника, за каждой его реакцией.
Рид нервно хмыкнул, после чего извлек из кармана палочку вишневого желе «Чапстик» и провел ею по губам.
— Они издевались над всеми вокруг — в каком бы ты ни был классе. Их это не волновало. Вся школа боялась их.
— Боялась?
— Понимаете, при слове «хулиган» люди обычно представляют мальчишку-матерщинника, который обзывает других учеников. Может, дразнит их за то, что они полноваты, или не так одеваются, или неспортивны, — но это не о Бретте и его друзьях. Если вы можете представить современных уличных гангстеров, которые открыто действовали в те времена, то, наверно, вам станет понятнее, что представляли собой Бретт и его дружки. — Рид сделал паузу и осторожно почесал подбородок. — Я помню одну девочку. Звали ее вроде Кейт. Она была не из моего класса. Я был новичком, она — чуть постарше, но я помню, что она была очень застенчивой, полненькой и всегда держалась сама по себе. Ее нельзя было назвать привлекательной — странный нос с горбинкой, неровные зубы, негустые волосы и глубоко посаженные глаза за толстыми стеклами очков. Бретт и его дружки просто обожали мучить ее. Стоило им ее увидеть, как они начинали громко хрюкать и обзываться. Во всяком случае, однажды… я думаю, это было классе в пятом, они выследили ее в душевой и, пока она была в кабинке, на нее опорожнили ведро с экскрементами.
Гарсия поморщился.
— Кто-нибудь видел, что это сделал Бретт? — спросил Хантер.
— Нет, но все знали, что в Комптонской школе на такое не способен никто, кроме него.
— И никто не сообщил властям или директору школы? — уточнил Гарсия.
— Сомневаюсь, что кто-то был свидетелем этого инцидента.
— А как насчет их безобразий? — спросил Хантер. — Они все время так и уходили от ответственности?
Рид посмотрел на Хантера:
— Вы вообще понимаете, в чем суть такого поведения?
Хантер встретил его взгляд:
— Да. Оно построено на запугивании и устрашении.
— Это верно. На устрашении, и они были большие мастера по этой части. В школе и вне ее. Они проделывали такие вещи, как с Кэтрин, просто смеха ради. Без причины, не потому, что враждовали с кем-то, а потому, что им нравилось оскорблять окружающих и смеяться над ними. Представьте, что они могли сделать, если вы сталкивались с ними и они хотели отомстить вам.
— Эта банда, о которой вы говорите… Сколько в ней было человек? Можете ли вы назвать их нам? — Хантер пододвинул к Риду ежегодник.
— Строго говоря, я не могу припомнить. — Рид пожал плечами, не обращая внимания на альбом. — Это было двадцать пять лет назад. Я был новичком, а Бретт старшеклассником. Я изо всех сил старался держаться от них подальше… как и остальные. Но Бретт не был самым плохим из них. Он не был… — Рид изобразил в воздухе восклицательный знак, — лидером.
