– Не увлекаюсь я поэзией, – мрачно ответил Ферт. – «Пирожки» читаю, в Социальной сети.
– Ну что ж, у меня все, – сказала Алина. – Спасибо за интересную беседу.
Вошел конвойный, надел на подозреваемого наручники и вывел из кабинета.
– И что это было? – поинтересовался Чекан, когда дверь снова закрылась.
– Это не он, – ответила Алина. – Не Инквизитор.
– Очень интересно. Откуда такие выводы?
Алина вздохнула.
– Помнишь, ты рассказывал, что преступник регистрировал номера телефонов на разных людей? Причем не на абы каких, а на имена поэтов и писателей? Батюшков, например, да?
– Ну, было.
– Семен, этот тип даже имени такого не знает.
– И что с того?
– А то, что наш злодей образован и начитан. Он разбирается не только в литературе, но и в истории. Я тут на досуге почитала кое-что, для общего развития, чтобы лучше понимать смысл его действий, и точно могу сказать, что, кроме стихов русских поэтов, Инквизитор внимательно проштудировал как минимум «Молот Ведьм» и книги Монтегю Саммерса, а еще, скорее всего, «Муравейник» Нидера – это только то, до чего я сама успела добраться.
– Если честно, то я только про «Молот Ведьм» слышал, – признался Чекан.
– Вот именно! Как и твой арестант. А убийца – реальный убийца! – не только слышал, а еще и читал, я уверена, с карандашом в руке. Ты знаешь, к примеру, откуда воск и соль на груди жертв? Или почему убийства совершены именно в даты, связанные с церковными праздниками? Инквизитор свои знания, которые теперь успешно реализует на практике, не в книжках по бизнесу и мотивации почерпнул. А этот Ферт двух слов связать не может. И потом, ты его физиономию видел? Я с трудом представляю себе женщину, которая в здравом уме села бы к нему в машину поздней ночью, даже если бы она только приехала в город на поезде и очень торопилась домой.
Чекан откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– То, что у него, по твоему мнению, не хватает образования, ничего не доказывает. В конце концов, даже если ты права про «Молот Ведьм» и прочее, то для того, чтобы прочесть пару дурацких книг, много ума не надо.
– Семен, он бы даже двух страниц не осилил. Это не бульварные спекуляции на исторические темы, это средневековый богословский трактат, соответствующим языком написанный. Я сама бы уснула страниц через десять, если бы не практический интерес.
– Алина, это все домыслы, – устало ответил Чекан. – А у нас факты. И они таковы: есть тип с полукриминальным прошлым, склонный к рукоприкладству в отношении женщин, который был близко знаком с убитой, встречался с ней в ночь ее исчезновения, и у которого нашли одну из ее личных вещей. Большой серый автомобиль и дом на севере области с пылью на чердаке идут сюда бонусом. Чего не хватает?
– Прямых доказательств, – упрямо сказала Алина. – А еще мотива. Зачем он стал убивать дальше? Что ему сделала эта старая гадалка или портниха? Тоже были его любовницами? Почему он начал их жечь, причем в одном случае – заживо, да еще втыкать рядом таблички с надписями и звонить в полицию?
– Это вопросы к следствию, – веско ответил Чекан. – Я считаю, что убийство Ким – точно его рук дело – ты сама сказала, что преступник во всех случаях один и тот же. А доказательную базу мы соберем.
– Ладно. Как знаешь. Но проверь, пожалуйста, одну мою версию.
– Какую?
– Я уверена, что после первого убийства преступник обращался к властям. То есть, в полицию. Нужно узнать, не поступало ли в отделения неподалеку от места, где нашли тело студентки, странных заявлений в начале февраля: например, с жалобами на колдовство или еще что-то в этом роде. Можно сделать?
Чекан с сомнением покачал головой.
– Можно, конечно, только смысл… Откуда вообще такая идея?
– Почерпнула из книг, – язвительно сказала Алина. – Если злодей действительно считает себя инквизитором, то должен думать, что вынесение приговора ведьмам и приведение такого приговора в исполнение – дело властей. Насколько я понимаю, он очень педантичен и аккуратен в процедурных деталях, и, прежде чем начать самостоятельно убивать тех, кого считает колдуньями, наверняка пытался обратиться в полицию. Помнишь его слова: «Я сделал вашу работу»? Думаю, демонстративность двух последних убийств связана с тем, что на его заявление никто не обратил внимания, вот он и привлекает его таким способом.
– Ладно, проверим, – согласился Чекан, и вдруг вспомнил – Кстати! Я же сделал, что ты просила. Ну, про квартиру в центре…
Алина почувствовала, как сердце подпрыгнуло и забилось сильнее.
– Да, – сказала она.
– Интересная история. По документам на этом месте вообще нет никакого жилого помещения, только чердак. Но ребята из районного отдела приехали, посмотрели – да, действительно квартира. В силу того, что официально она нигде не указана, решили все-таки вскрыть дверь, чтобы посмотреть. Им самим любопытно стало, да и для контроля оперативной обстановки в районе полезно: может, там склад наркотиков или еще и что.
– И что?
– Да ничего особенного. Несколько пустых комнат, в одной вроде какая-то мебель, кровать, еще что-то. Людей нет, но явно кто-то время от времени ночует: запах такой, характерный, как будто там в одежде спят с закрытыми окнами, а еще коробки из-под еды, окурки…
– И пустые бутылки из-под виски, – тихо добавила Алина.
– Да, точно, – Чекан быстро взглянул на нее. – Местные оперативники еще удивились, что у бродяг уровень жизни повысился. Откуда знаешь про виски?
– Догадалась.
– Не расскажешь?
– Семен, давай потом как-нибудь, – сказала Алина. – Сегодня поздно, ты не спал почти двое суток…
– Ну, как хочешь, – вздохнул Чекан. – Ладно, поехали. Тебя подвезти?
Алина улыбнулась.
– Лучше я тебя. Тебе за руль сейчас опасно садиться, посмотри, бледный весь и с кругами под глазами… Правда, если хочешь, оставляй машину здесь, а я подброшу до дома? Нам почти по пути.
– Спасибо. Справлюсь.
Они вышли в коридор. Изолятор был полон неуютной, напряженной тишиной, тревожными мыслями и неспокойными снами. Дежурные провожали их молчаливыми кивками, звоном ключей и негромкими служебными репликами. На улице похолодало, нервный ветер метался от дома к дому, натыкаясь на острые углы.
– Семен, спасибо тебе большое, – сказала Алина. Она подняла воротник пальто и придерживала волосы, которые ветер раздувал золотым ореолом, и неожиданно для самой себя добавила: – Напиши, как доедешь.
Чекан улыбнулся, кивнул и пошел к своей машине.
– Только это все-таки не он, – негромко сказала Алина, глядя ему вслед. – Не Инквизитор.
Глава 18
– Значит, – задумчиво проговорила Прима, – они уверены?
Альтера перевела взгляд на Терцию, расположившуюся в кресле по другую сторону столика напротив Примы. Сама Альтера сидела между ними на диване; он был широкий, низкий, и сиделось на нем неудобно: колени задирались, поднимая юбку, и казалось, что задницу как будто затягивает в мягкую глубину, так что вот-вот, и она коснется пола.
Терция кивнула, качнув жесткими рыжими кудрями.
– Мне сказали, что уверены на сто процентов. Во всяком случае в том, что Лилит убил именно этот тип, а экспертиза вроде как доказывает, что убийца во всех случаях был один и тот же. Так что…
Терция пожала острыми веснушчатыми плечами, торчащими из широкого ворота белого свитера. Стилизованный орел, выложенный из стразов на тонкой ткани, провисающей на худой груди Терции, качнул крыльями, вверх и вниз.
– Ну, – сказала Прима. – Вот все и закончилось. А вы боялись.
«Как будто ты не боялась», – подумала Альтера и взглянула на Приму. Та восседала в кресле, обитом светлой тканью с орнаментом из королевских лилий, с резными позолоченными изогнутыми ножками, подлокотниками, украшенными львиными мордами, и высокой изогнутой спинкой. На Приме был золотисто-желтый халат, плотно обтягивающий стройные бедра закинутых одна на другую ног, на голых стопах которых красовались домашние туфельки с низкими каблуками. Бледное солнце с пугливой осторожностью касалось пышных светлых волос, словно стареющая служанка, поправляющая прическу хозяйки. Прима выглядела как королева, дающая аудиенцию своим подданным, и выслушивающая ожидаемые новости о том, что враг, дерзнувший посягнуть на ее владычество, потерпел заслуженное и сокрушительное поражение.
Обстановка комнаты тоже располагала к подобным ассоциациям: тяжелая мебель с резьбой и позолотой под старину, тщательно восстановленная лепнина на высоком потолке, большие двустворчатые двери, ведущие в спальню, огромный камин перед диваном, облицованный мраморной плиткой – разумеется, действующий, старинное зеркало над камином и большая картина маслом – «подлинник», как многозначительно называла ее Прима – изображавшая смуглых и мускулистых козлоногих фавнов, предающихся чувственным утехам с белокожими нимфами на берегу ручья, под взглядами благостно улыбающихся румяных амуров, похожих на младенцев – переростков.
