Маленькое тело Анди, даже с неестественно вытянутой шеей, легко поместилось в спальный мешок. Хью обвязал мешок веревкой, получился небольшой, даже изящный тючок. Заодно он избавился от ужасного зрелища и почти заглушил запах.
— Теперь будет лучше, — пообещал он.
Транквилизатор наконец-то подействовал. После недели, проведенной в обществе демонов, на Кьюбу наконец-то снизошла желанная благодать. Она разом обвисла в паутине из веревок и петель. Ее лицо смягчилось. Из-за маски гарпии показалась девочка, видящая сон — слишком хороший для того, чтобы можно было надеяться на то, что он сбудется.
— Готово, — объявил Хью.
— Вы успокоили ее? — спросил Огастин.
Его пальцы появились из-за границы.
Это была территория Хью. И край платформы стал для него границей. Ему требовалось хоть какое-то подобие уединения. Пусть даже иллюзорное, как сейчас, или еще фиктивнее, но какой-то клочок становился его владением. На этом плоском прямоугольнике он старался создать оплот здравомыслия и порядка. За периметром царил хаос, разрушение и небытие.
Над дальним краем всплыли глаза Огастина. Теперь ему уже не угрожала опасность. И ужас был скрыт от его взгляда. Он поднялся повыше.
— Когда будут носилки? — спросил Хью.
— Они сообщат нам об этом.
Он слышал, как Огастин спорил с кем-то по радио. А причины беспокойства понять было совсем не трудно. По небу понеслись облака.
Порывы ветра скручивали дым в вихри, которые сразу же уносились с запада на восток. Высоко над морем смога облака уже соединились в один сплошной покров, закрывший солнце. Этим и объяснялось преждевременное наступление темноты. Надвигалась буря. «Что же дальше? — подумал Хью. — Сначала лягушки, а потом голод?»
— Значит, вы находитесь на приеме? — спросил Хью, заранее зная, что это не так.
— Я экономлю заряд.
— В таком случае как они смогут нас вызвать?
— Мы сами их вызовем.
— Вы сказали, что с нами уцелевшая альпинистка?
Огастин промолчал.
— Они не станут спускаться к нам, я правильно понял? — усилил натиск Хью.
Огастин дотронулся до кокона, в котором лежала Анди.
— Черт побери, вы слышите меня или нет? — повысил голос Хью. — Мы должны как-то выбраться отсюда.
Огастин передернул плечами.
— Они велели ждать.
— Мы не можем ждать. У нее кровотечение, — сказал Хью.
Огастин бесцеремонно раздвинул ноги Кьюбы и принюхался.
— Менструальная кровь. У нее месячные, только и всего. — Он вытер пальцы о ее когда-то белое трико.
Хью почувствовал себя идиотом. В этот момент он сам уловил среди всех этих обычных запахов — извечного запаха гранита, запаха давно не мытых тел, запаха дыма сгоревшей древесины — еще один. Запах женственности Кьюбы показался ему сильным, прямо-таки завлекающим.
— Вот, смотрите, о чем я вам говорил. — Огастин указал на запястья женщины.
Хью давно уже заметил татуировки, но не стал спрашивать Кьюбу о них. Какой-то орнамент тянулся по тыльной стороне каждой руки к среднему пальцу и напоминал те узоры из хны, делать которые учили Энни ее арабские приятельницы.
— Рабские браслеты кельтов, — сказал Огастин. — Строила из себя жрицу леса.
Глаза Огастина вновь устремились к Анди. Она гипнотизировала его. Хью так и подмывало сбросить тело за борт. Может быть, это привело бы парня в себя. Но не исключено, что он и сам кинулся бы следом за трупом — с рацией и всем прочим.
— Погода меняется, — сказал Хью. — Что-то происходит.
— Подошел атмосферный фронт, — сказал Огастин.
Как будто напоминал какие-то очень старые новости.
— Мне казалось, что мы работаем вместе, — укоризненно заметил Хью.
— Так оно и есть.
— В таком случае о каком гребаном фронте идет речь?
— Вы были рядом Я думал, что вы слышали.
Во время вчерашнего сеанса радиосвязи Огастин спорил о чем-то с руководителем. Теперь Хью понял, что они предупредили Огастина о перемене погоды и велели спускаться.
— Во что вы нас втравили?! — возмущенно бросил он.
— Просто задержка, только и всего. И мы не могли желать места получше. У нас есть крыша над головой. Не придется сидеть под дождем. А потом они придут за нами. — Его взгляд вернулся к Анди.
Хью пресек разыгравшиеся было эмоции. Только факты. Он мысленно разложил все по полочкам. Приближавшаяся буря была достаточно сильной для того, чтобы обратить на себя внимание метеорологов, достаточно сильной, чтобы Огастин решил не сообщать о ней напарнику. Вместо того чтобы лезть наверх, они должны были побыстрее спускаться в Долину. Теперь спасательная команда, сидевшая все эти дни на вершине, уходила вниз. Положение становилось достойным включения в эпос.
— Когда они вернутся? — спросил Хью.
— Думаю, что не завтра.
Пришла не просто мамочка, а по-настоящему большая мамочка, предположил Хью.
Внезапно он понял, что не в состоянии перенести даже мысль о еще одной ночи на Эль-Кэпе, особенно в этом мрачном тупике. Здесь не было ни ориентиров, ни неба, ни полуденного солнца в зените, ни севера. И никакой возможности для отступления. Даже если их веревочный мост, ведущий к Архипелагу, все еще был цел, они не смогут пройти по нему — Кьюба одурманена наркотиком, а Огастин травмирован. Тем более с завернутым в спальник трупом. Глаз ни за что не позволил бы им уйти.
— Команда все еще на вершине? — спросил Хью.
— Они там были.
— Дайте мне рацию.
— Я передал вам все их слова.
— Вы рассказали мне то, что хотели. Вы водили меня за нос, чтобы я прошел там, где вы не смогли бы, а теперь у нас серьезные неприятности.
Хью подвинул кокон так, чтобы ноги трупа торчали над бездной. И спустил туда же несколько дюймов веревки.
— Осторожней! — в испуге каркнул Огастин.
— Рацию, — потребовал Хью.
С трупом будь что будет, а живые должны жить. Он отпустил веревку еще на несколько дюймов. Это было отвратительно, низко, и он готов был презирать себя за эту обманную сделку с одной потерянной душой возле бессмысленной оболочки другой и разлагающимся трупом третьей. Но, увы, сейчас они находились в состоянии войны и друг с другом, и со временем, и со стихией.
— Ладно, — сказал Огастин. — Только… только поаккуратнее с нею. — Он скрылся из виду.
— Во-первых, — командовал Хью, размышляя вслух, — дайте мне аптечку. — Меньше всего на свете ему хотелось тревожиться еще и из-за страха, что Огастину взбредет в голову впрыснуть ему сквозь тент какой-нибудь наркотик. — И «кабана». — Сейчас было самое время совершить набег на продовольственные склады. Как только он отдаст тело, преимуществ у него не останется.
Без единого слова Огастин вручил ему все требуемое. Хью даже не увидел его рук. Все предметы выскочили к нему, как спасательные буйки, выскакивающие из-под воды.
— Принимайте ее.
Хью поспешно опустил вниз кокон с телом. Ему казалось очень важным держать Огастина на его сломанном «плоту». На этой платформе, где находились он сам, спящая Кьюба и мешок со снаряжением, другие соседи были совершенно лишними.
Анди в своем саване из гортекса была не тяжелее ребенка. Хью вытравливал веревку до тех пор, пока натяжение не исчезло. Теперь покойница принадлежала Огастину.
Хью включил радио. Женщина-диспетчер ответила мгновенно. Когда он назвался, она явно обрадовалась, что придется разговаривать не с Огастином.
— Нам требуется немедленная эвакуация, — сказал Хью.
— Я слышу вас, Хью.
Она говорила очень спокойным тоном и использовала его имя в качестве успокоительного средства, точно так же как он сам в разговоре с Кьюбой — ее имя. Спасатели явно боялись, что он тоже теряет контроль над собой.
Прекрасно, подумал он, вот и пусть боятся.
— К нам приближается большой атмосферный фронт, — сказала женщина. — Хью, вам необходимо укрыться. Вы ведь сможете это сделать, правда? — Так можно было бы уговаривать ребенка вылезти из-под стола.
— Вы хотите, чтобы и она умерла? — язвительно осведомился он.
Тон собеседницы сразу изменился. Как Хью и подозревал, Огастин не сообщил в штаб спасателей о том, что они нашли уцелевшую альпинистку.
— Сообщите, в каком вы положении.
— У нас одна живая, — сказал Хью. — Один труп. И еще Огастин. — В последней фразе должны были уловить намек, но он намеренно не стал ничего уточнять. Пусть поломают голову.
— Повторите еще раз, Хью. Вы нашли живую альпинистку?
— Ее зовут Кьюба, — сказал Хью. — Она жива, но у нее кровотечение, и она без сознания.
Он не стал говорить, что кровотечение представляет собой обычную менструацию, умолчал также и о галоперидоле, который вкатил ей Огастин. Пусть представляют все в самом мрачном свете. Главное, заставить их поскорее примчаться сюда.
