— Ее зовут Кьюба, — сказал Хью. — Она жива, но у нее кровотечение, и она без сознания.
Он не стал говорить, что кровотечение представляет собой обычную менструацию, умолчал также и о галоперидоле, который вкатил ей Огастин. Пусть представляют все в самом мрачном свете. Главное, заставить их поскорее примчаться сюда.
— У нее могут быть и другие повреждения. Я еще не смог досконально оценить обстановку. Она сидит, обмотанная веревками. Перед несчастным случаем женщины устроили подвесной бивак, но он в значительной степени разрушен.
— Подождите, пожалуйста, Хью. Не отключайтесь.
Он услышал приглушенные голоса. Как он и надеялся, услышав новости, штаб принялся вновь обсуждать ситуацию.
— Скажите, Хью, откуда идет кровь?
— Не могу точно сказать. В области паха. Похоже, полостное, — добавил он, чуть помолчав. Он знал от Льюиса, что спасатели больше всего на свете боялись полостных кровотечений.
— Огастин оценил состояние Кьюбы?
— Нет. Ответ отрицательный. Он… — Хью судорожно подыскивал нейтральное слово, какое угодно, только не «спятил» или «впал в прострацию». Ведь Огастин находился совсем рядом и слушал его.
— В шоке? — пришла ему на помощь диспетчер.
— Глубоком, — подтвердил Хью.
— Все ясно, Хью. Вершинная группа обсуждает варианты. Не отключайтесь, пожалуйста.
— Имеется только один вариант, — сказал Хью, вложив в голос панические интонации.
— Поняла вас, Хью. Вы можете сосчитать ее пульс?
— У меня нет часов.
— Вы умеете измерять артериальное давление?
Он умел. И стетоскоп, и тонометр находились у него под рукой, в аптечке. Но Хью решил не помогать им. Кьюба казалась достаточно сильной, даже учитывая перенесенное испытание. И вообще, его план мог сработать лишь в том случае, если он будет постоянно держать пистолет у виска штаба спасателей.
— Необходимо срочно вытащить нас отсюда, — повторил он.
— Вы все делаете правильно, Хью. — Она откровенно тянула время. Он был тем самым пресловутым пассажиром, забравшимся в грузовой отсек, и сейчас все, кому положено, пытались решить, как посадить самолет и никому не навредить. — Дыхательные пути у нее свободны?
— Да.
— Кровотечение остановилось?
— Не могу сказать.
В динамике раздался другой голос — мужской, глубокий, уверенный. Новый собеседник представился дежурным руководителем спасательной службы. Надежды Хью сразу окрепли.
— Мы все вас внимательно слушали, — сказал он. — Теперь представляю вам реальное положение. Скоро наступит ночь. Начинается буря. Наша спасательная группа разобрала якорь, установленный на вершине, и уже находится на полпути в Долину. Я знаю, что у вас тяжелое положение. Но я хочу, чтобы вы постарались успокоиться. Оцените вашу ситуацию трезво. Вы можете зафиксировать раненую? Можете как-то защитить от непогоды ваш лагерь? Сможете пережить шторм?
— О каком времени идет речь?
— Не буду морочить вам голову. Может быть, мы доберемся до вас через два дня. Может быть, за три.
— А если попробовать вертолетом? — спросил Хью.
— В такой каше? У нас нулевая видимость. С одной стороны, буря разгонит дым. С другой стороны, вертушки не летают при сильном ветре. Так что операция может быть только сухопутной. Моим людям придется сильно рисковать. Вы меня понимаете? Я должен знать — вы в состоянии переждать непогоду?
Хью прекрасно понимал, какого решения от него ждут. При иных обстоятельствах он смог бы без особого труда просидеть здесь и два, и три дня. Но сейчас он чувствовал вполне реальную опасность. Это было нечто большее, чем вся та мистика, что обрушилась на их восхождение. Глаз Циклопа на самом деле оказался дурным глазом. Эль-Кэп не сводил с них своего железного взгляда. Хью никогда, ни на одной стене или горе не ощущал этого с такой ясностью и силой. Его пристально разглядывали.
— Ответ отрицательный, — сказал он. — Мы сидим в тонущей лодке.
Наступила тишина, нарушаемая лишь треском статического электричества. Он отлично знал, что эффектной спасательной операции в духе Джона Уэйна[35] ждать не приходится. Никто не станет жертвовать собственной жизнью, чтобы добраться сюда. Но лазейка все же оставалась, иначе они сейчас не толковали бы с ним по радио, допытываясь, способен ли он крепко привязаться к скале.
Вновь раздался мужской голос.
— Мы нашли добровольца, готового спуститься с носилками. Команда возвращается на вершину. Потребуется время для подготовки. Держите рацию включенной. Мы будем связываться с вами по ходу операции. — Связь прервалась.
Хью засунул рацию в чехол и повесил на стену.
— Они идут за нами, — сообщил он Огастину.
Ответа не последовало. Слышалось лишь посвистывание ветра в сломанных алюминиевых трубках.
Он посмотрел вниз, перегнувшись через край, и почувствовал, что заглянул в палату сумасшедшего дома. Огастин плел гнездо из веревки, чтобы прикрепить тело Анди к стене. Словно паук, он ползал из стороны в сторону, молча цепляя камалоты и задвижки и завязывая множество узлов.
Хью почувствовал, что его прошиб холодный пот. Это был приступ той же самой паранойи, которая напала на Кьюбу. Мужчина, суетившийся внизу, один к одному копировал ее бестолковый якорь. Он явно готовился отбиваться от натиска чудовищ.
— Вы меня слышали? — окликнул его Хью. — Они идут к нам.
— Ветер усиливается, — сказал в ответ Огастин и вернулся к своему занятию.
Теперь, когда спасательная операция началась вновь, Хью повел себя так, будто вовсе не ожидает ее. Носилки могли спуститься и через несколько часов, и через неделю. В любой момент что-то могло сорваться.
Когда дело касалось таких вещей, он становился крайне осторожным. Ему доводилось слышать пословицы о старых альпинистах, о самоуверенных альпинистах, но о старых самоуверенных альпинистах не говорил никто и никогда. Где бы он ни находился, Хью всегда строил планы наперед, скрупулезно взвешивая все за и против, сделал привычкой загодя вычислить риск против награды[36] и никогда не полагался на других. Одно из его правил гласило: всегда знай, где твоя вода. Готовься к худшему. Именно это являлось этикой выживания.
Шторм ударит с вершины, как знаменитые и страшные фены, подстерегающие неосторожных на склонах Айгера. Буря, даже кратковременная, может погубить их, если они не будут готовы. У него было много дел, с которыми следовало справиться как можно быстрее.
В теории, лагерь служил лишь транзитной станцией, его следовало покинуть и забыть о нем, как только появятся спасатели. Много альпинистов ожидали бы праздно, считая даже не часы, а минуты и секунды. Но только не Хью. Их дом, их крепость, — хлипкое сооружение из трубок и тряпок — был не в порядке. Платформа Кьюбы опасно накренилась в сторону пропасти. Якорь, даже при наличии фантастического переплетения веревок и ремней, казался ненадежным. Многие карабины то ли открылись, то ли не были закрыты с самого начала. Закладки выползали из трещин. Узлы развязывались прямо на глазах.
Беспорядок представлял собой прямую опасность для жизни, а также и оскорблял его гордость. К тому же этот хаос могли связать с ним. Начальники из поисково-спасательных служб всегда стараются отыскать причины и следствия. Они цепляются к любым мелочам, таким, как развязавшийся шнурок на ботинке, выбившаяся из брюк рубашка. Все это они считают признаками духовного краха жертвы… а он не был жертвой. Пусть судят — а они будут судить — Огастина за то, что он устроил внизу. По крайней мере, территорию Хью они найдут аккуратной и хорошо организованной.
Кьюбу он оставил спать в сплетенной ею сети. Позднее он измерит ее кровяное давление и запишет шариковой ручкой на запястье прямо над рабским браслетом. Она сидела вертикально, дышала ровно, и, даже если ее начало бы рвать, она не могла бы захлебнуться в собственных извержениях. Ее можно пока что так и оставить и позаботиться о ремонте жилища.
Он начал с себя — проверил узлы своей страховки. Затем вбил по крюку для каждого угла и вновь натянул растяжки, выровняв платформу. Там, где шнурки, скреплявшие полотнище с трубками, показались ему потертыми, он быстро пропустил дополнительный шнур. Вытащил с самого низа сломанную платформу — мимо Огастина, который продолжал суетливо плести свою сеть, — и разобрал ее на запчасти. Снял нейлоновый пол со сломанных боковых стержней и прикрепил его к растяжкам, закрыв платформу с трех сторон. Четвертую защищала скала.
К тому времени, когда Хью закончил защищать себя и Кьюбу, сумеречный свет померк. Ветер забрался под крышу Глаза и сразу же отыскал их потайное убежище. Скелет третьей платформы болтался на своих веревках, как бумажный змей, трубки с грохотом колотились о стену. Пол платформы Хью начал колебаться.
