места преступления, комментарии детектива и коронера. Но больше всего меня поразило то, что автор данного расследования с чрезмерным восхищением сравнивал Дэвида Гилмора и Тэда Банди как двух самых недооцененных и гениальных убийц своего времени. Меня передернуло только от одного сравнения двух этих чудовищ. Я сразу понял, что автор этого досье, – мистер Лоутон.
– Ну, и мразь же ты, Гарри.
Как оказалось, эта информация была не такой ужасной как та, которая находилась чуть дальше. На последнем листочке досье Чарли Брэкстона была указана сумма в пятнадцать тысяч долларов. И это я уже никак не мог списать на шалости Чарли, который был самым примерным мальчишкой из всех, которых мне доводилось встречать. Мне с сожалением пришлось признать очевидное: это была стоимость Чарли. В моей голове тут же сложилась полная картина происходящего, которая была ужасна до такой степени, что я и представить себе не мог. В приют Святого Иосифа попадали лишь те мальчики, которые становились сиротами при ужасных обстоятельствах. И чем ужаснее были их истории, тем дороже можно было продать подростка состоятельному покупателю.
Я положил все листы обратно в папку и замер на несколько секунд. Мне стало безумно страшно, и слезы потекли по моим щекам. Все это время нашим воспитанием занимались чудовища, которые в своих прошлых жизнях насиловали и убивали ни в чем не повинных детей. И все эти разговоры об усыновлении, любящей семье и новой жизни – просто ложь, которой никогда не суждено было сбыться. Каждый воспитанник приюта Святого Иосифа – обычный товар, с которым можно делать все, что вздумается.
– Сестра Херст, спасибо вам за вкусные пирожки!
Это был голос Гарри Лоутона, который быстрым шагом направлялся прямиком к своему кабинету. Я начал судорожно собирать все листы обратно в папку. Не сказать, что у меня получилось сложить все так, как оно лежало до моего прихода, но Гарри вряд ли заметит разницу. Кое-как убрав эту огромную папку обратно в стол, я переместился к шкафу и сделал вид, что разглядываю книги.
Гарри Лоутон распахнул дверь в свой кабинет и зашел внутрь. Увидев меня, он сильно удивился и спросил:
– Как ты сюда попал?
– У вас было открыто.
– Странно, я думал, что закрывал дверь на ключ.
– Тогда бы я не смог попасть в ваш кабинет. Тем более я пришел вовремя, а вы опоздали.
– Прошу меня извинить, Стивен. Надеюсь, наш сеанс будет тебе полезен, и мы проработаем все проблемные участки твоего сознания.
– Надеюсь.
Гарри попросил меня сесть в кресло, которое находилось напротив большого письменного стола, на что я не стал возражать. Он поднял с пола свой портфель и достал оттуда тетрадь, ручку и запечатанный конверт, который положил рядом с ножом для бумаги. Я сразу понял, что Гарри пытается пустить мне пыль в глаза этой бутафорской атмосферой. Мы оба понимали, что игра началась. И мое появление в его кабинете поздним вечером означало только одно: эта игра сегодня закончится.
– Давай начнем с твоих отношений с матерью. Какими они были? – заинтересованно спросил мистер Лоутон.
– Моя мама всегда поддерживала меня, помогала с уроками и ходила со мной на бейсбол. Она была моим другом.
– Ты мог ей доверить все свои секреты?
– Конечно.
– А где твой отец?
– Он ушел от нас, когда мне было три года.
– И ты совсем его не помнишь?
– Нет, не помню. Да и зачем мне это? Он был отцом только на бумаге.
– Отец своим поведением оставил в твоей душе еле заметную рану, которая с каждым днем разрастается все больше.
Гарри встал из-за стола и подошел ко мне со спины. Он продолжал что-то говорить о моем отце, но я его не слушал. Я был сосредоточен только на том, чтобы не привести свой план в действие раньше времени. Мне хотелось встать и кинуться на него с кулаками, но при таком раскладе я бы не смог победить. Чтобы победить монстра, нужно думать, как монстр. Именно поэтому я принял решение ждать. Тем временем руки мистера Лоутона легли мне на плечи. Гарри гладил меня по волосам, массировал шею и говорил о том, что в жизни каждого мальчика должен быть отец, который поможет стать настоящим мужчиной. Но я прекрасно понимал, что за напыщенными речами он прячет свою больную и порочную натуру.
– Может, не надо? – спросил я шепотом.
– Конечно, мы можем прерваться. Но тогда ты никогда не узнаешь, как стать настоящим мужчиной.
Гарри демонстративно отошел от меня и, скривив недовольное лицо, сел в свое кресло. Он пытался показать мне всем своим видом, что этот сеанс больше нужен мне, чем ему. В принципе в его словах была доля истины: я тоже считаю, что у каждого мальчишки должен быть отец. Но дело было в том, что я видел Гарри Лоутона насквозь и понимал, что все его слова не имеют под собой ничего, кроме беспросветного вранья.
– Я вас обидел, мистер Лоутон? – спросил я осторожно.
– Гарри! – рявкнул он на меня.
– Простите, сложно привыкнуть.
– Я твой друг, а не преподаватель. Со мной ты можешь быть таким, каким захочешь. Понимаешь?
– Правда?
– Конечно же.
– Вы научите меня быть мужчиной?
– Только если ты этого хочешь, Стивен.
В этот момент Гарри думал, что я клюнул на его наживку и не прочь поиграть с ним во взрослые игры, но все было совершенно наоборот. Больной ублюдок даже не понял, как начал играть по моим правилам. Мне кажется, он сам понимал, что нарциссизм когда-нибудь его погубит, и это был лишь вопрос времени. Я встал со своего кресла и, обойдя стол, подошел к нему. Наши глаза встретились, и он понял, что я не намерен отступать. Мне приходилось смотреть на него с восхищением, иначе он просто не поверил бы. Гарри довольно ухмыльнулся и расстегнул ширинку на своих брюках. Он утопал в порочных желаниях, и это полностью затмило его рассудок.
– У меня никогда не было такого взрослого и опытного друга, как вы, Гарри.
– Уверен, мы станем больше, чем друзьями.
Его глаза горели от похоти и азарта, а зрачки увеличились до невероятных размеров. Казалось, еще секунда – и он кинется на меня и растерзает. Но Гарри принимал правила игры и вел себя очень осторожно. Ему нравилось наблюдать за мной, поскольку он получал от этого яркие эмоции, в его мозгу наверняка возникали самые смелые сценарии происходящего. В его глазах я был очередной жертвой, которой можно воспользоваться, а после просто избавиться, как от надоевшей игрушки.
– Иди ко мне, – прошептал
