Какие еще истины были похоронены в Мейплдоне все эти годы?
Глава 71
Лиззи
2019
Среда, 17 июля — вечер
Дом был чрезвычайно понимающим, хотя и обиженным тем, что она чувствовала себя неспособной рассказать ему о своем отце раньше. Лиззи выложила все это за какой-то час — каждую грязную деталь, которую она могла вспомнить о своем детстве, все то, во что она поверила из-за того, что ей говорили другие. Как большую часть своей юной жизни опекуны относили ее к категории «беспокойных». Только позже учителя, врачи, специалисты нашли время, чтобы профессионально оценить ее, и она начала получать помощь и поддержку, в которых так остро нуждалась.
Только когда она встретила Дома, она по-настоящему начала заботиться о себе, считать себя достойной любви. Даже тогда она изо всех сил пыталась поверить, что ее не бросят, не бросят ради чего-то или кого-то лучшего. Она все еще сопротивлялась. Она не хотела намеренно возводить вокруг себя стену, но считала, что барьер — это необходимое условие — запасной вариант, на всякий случай.
Лиззи присела на край кровати, наблюдая за спящим Домом. Поездка, эмоционально истощающий вечер и, возможно, облегчение, с его точки зрения, от того, что ее внезапный отъезд не имел к нему никакого отношения, — все это возымело свое действие. Ему никогда не требовалось много времени, чтобы собраться. И сегодня Лиззи была рада, что он это сделал. Так ей было бы легче улизнуть. После откровений в доме Анны, услышав признание Мюриэл, а также ее убеждение, что что-то случилось с Робом Эндрюсом, когда он навещал ее в детстве, она должна была пойти и узнать больше. Покопаться в его воспоминаниях. Он мог быть таким же, как она, и ничего не помнить, но она должна была попытаться. Вместе они могли бы сложить некоторые кусочки головоломки.
Роб ответил на ее сообщение почти сразу. Он ухватился за возможность встретиться с ней. Лиззи предложила им встретиться на церковном кладбище, но Роб попросил ее прийти к нему. После мимолетного момента неуверенности она согласилась, сказав ему, что будет там через десять минут.
Во время короткой поездки на машине Лиззи обдумала то, что она хотела сказать, и вопросы, на которые она хотела получить ответы. На данный момент она не была уверена, узнал ли он, что она Элиза Коули, и если знал, то какой реакции она могла ожидать по прибытии. Если он еще не знал, то его ждал шок.
Роб открыл дверь прежде, чем она нажала на звонок. Его лицо было серьезным, застывшим в мрачном выражении.
— Привет, — неуверенно сказала Лиззи. Он не ответил, просто стоял перед ней, пристально глядя. — Ничего, если я войду?
— Извини, — сказал он, отходя в сторону. — Да, заходи.
Лиззи переступила порог и оказалась в небольшом квадратном холле, слева лестница, а справа две двери. Обе были закрыты. Они, молча, неловко стояли в коридоре.
— Прости, — сказала Лиззи. Проблеск эмоций промелькнул в его глазах. Лиззи не могла определить, была ли это боль, гнев, страх или печаль. Но в тот момент было ясно, что он знал. Знал, что она скрывала от него свою личность. Солгала ему в лицо. Она задумалась, как она могла бы исправить ущерб, затем вспомнила свои реплики — те, которые она репетировала по дороге туда. — Я не сказала тебе, кто я, потому что боялась, Роб. Я боялась реакции окружающих, если они поймут, чья я дочь. Мне не хотелось вводить тебя в заблуждение. — Она растянула губы в улыбке, ожидая его ответа.
— Я понимаю. Мне не нравится, что ты это сделала, но я понимаю. Однако это не мешает мне чувствовать, что ты обманула меня или пыталась заманить в ловушку. Мама сказала, что ты журналист. Ты искала какую-то сенсацию или что-то в этом роде?
— Нет, Роб. Я приехала закрыть гештальт. Я все еще ищу его. Ищу истину.
— Я не уверен, что ты найдешь ее здесь.
— О, я твердо решила, что так и сделаю.
— Какой ценой?
— Что ты имеешь в виду?
— Всегда есть цена, Лиззи. Кто-то будет страдать — правда это или ложь — все равно может быть больно.
— Что ты знаешь, Роб?
Он опустил голову. Затем повернулся и пошел к первой двери, открыв ее и войдя внутрь. Лиззи предположила, что он хотел, чтобы она последовала за ним.
— Присаживайся. Вино? Или светлое пиво? — спросил он.
— Если холодное, я, пожалуйста, возьму светлое. — Жар в ее горле нуждался в охлаждении.
Роб вышел, и Лиззи воспользовалась возможностью оглядеть комнату. Она была похожа скорее на гостиную, чем на комнату отдыха — в дальнем углу стоял большой письменный стол из темного дерева, вдоль двух стен стояли книжные полки, беспорядочно уставленные книгами в мягких обложках. На двух других в виде ромбов висели рамки для фотографий. Лиззи изучала их. Она продолжала, даже когда Роб снова вошел в комнату. Он молча ждал, когда она закончит.
— Странно видеть это, — сказала она, наконец. Роб передал ей бутылку светлого пива, и она сделала большой глоток, жидкость покрыла ее горло.
— Это как капсула времени, — сказал он. — Я редко захожу сюда… меня это пугает.
Лиззи рассмеялась, но ничего не сказала. Он был прав. Почему-то в этой комнате действительно было жутковато. Как будто в ней хранились секреты. Все эти лица, пойманные во времени, выстроились вдоль стен. Фрагменты истории. О прошлом Мейплдона, о его жителях.
— Ты на одной из них, ты видела? — сказал Роб, подходя к первой стене.
— Нет, где?
Он указал на одну, на которой было изображено что-то похожее на деревенский праздник.
— Это был майский день. Мне было лет девять или десять, я думаю, и я считал свои счастливые звезды, которые я получил, когда перестал танцевать, как придурок, вокруг этого чертова майского дерева. — Он рассмеялся. — Некоторым из моих приятелей не так повезло… вот Адам и Ники. — Он снова засмеялся, прижимая кончик пальца к стеклу, указывая на мальчиков. — А вот и ты, сидящая посередине. Младшие дети всегда сидели вокруг шеста, в то время как старшие танцевали, сплетая ленты в узоры. Ты помнишь?
У нее было смутное воспоминание о цветных лентах, летающих вокруг.
— Наверное. Хотя я не помню, чтобы когда-нибудь танцевала.
— Ты и не танцевала. Ты ушла еще до того, как достигла того возраста, когда можно танцевать.
— Вау, это звучит несправедливо, не так ли? — Она заставила себя улыбнуться. — Кто эти люди на краю, наблюдающие?
— Эм… Черт возьми, не уверен, почти все жители деревни вышли на майский день в полном составе. Давай посмотрим… — Роб придвинулся ближе к фотографии и начал перечислять имена. — Вот моя мама и Мюриэл… очевидно, ни одно шоу не обходилось без Панча… Эрик, Марк, преподобный Фарнли, Тина, Билли и Пэт.
— Подожди, Билли? Правда? — Лиззи прижалась головой к голове Роба. — Я не думала, что он когда-нибудь выходил из дома. Судя по всему, он никогда не чувствовал себя желанным гостем. И воспоминания большинства людей указывают на то, что его ни в малейшей степени не беспокоили деревенские события.
— Ну, камера никогда не лжет. И он там, стоит прямо рядом с Тиной.
Лиззи отметила растрепанные волосы, сгорбленные плечи, узнав своего отца по многочисленным фотографиям, которые она видела в средствах массовой информации.
— Он не спускал с меня глаз.
— Или просто собирался посмотреть, как ты примешь участие в праздновании Первомая? — предложил Роб.
— Нет. Ты можешь видеть это по его позе, по его взгляду. — Лиззи указала. — Как будто он боится, что мне причинят вред или что-то в этом роде. Я слышала, что он стал чрезмерно опекать меня после смерти мамы. Видимо тогда прошло немного времени с того момента.
— Но разве твоя мама не умерла в конце мая? Это было бы еще до этого, если бы это было первомайское событие. Я могу спросить маму.
— В этом нет необходимости. — На самом деле время не имело значения. Что было интересно, так это то, насколько близко ее отец стоял к Тине. Маме Джони. Была ли Джони одной из танцующих девочек? Присмотревшись повнимательнее, Лиззи задумалась, не за Джони ли так пристально следил ее отец. Не за ней. Дрожь пронзила ее. Нет. Она слишком много в это вкладывала. Разве она не решила, что больше склонна верить в невиновность Билли в этом преступлении? Она должна была принять решение, спуститься по одну сторону забора или по другую.
