Но у Стива была ранимая душа, о чем мало кто знал. Он был одержим желанием найти свою настоящую мать и бесконечно фантазировал о том, где она живет и какая она. Он зачитывался классикой литературы ужасов и мог дословно цитировать свои любимые романы, например, «Дракулу» или «Франкенштейна». Он был исключительно чутким и всегда знал, что думают – или чувствуют – люди вокруг.
Билли и Стив были настолько близки, насколько возможно без поцелуев. Их жизни и мечты сливались. Кольцо с черепом на пальце у Билли было подарком ко дню рождения от Стива. Древние считали, что безымянный палец напрямую связан с сердцем. Сосущая пустота, которую испытывал Билли всякий раз, когда касался кольца, этот миф как будто подтверждала.
С вечера поножовщины Билли давнего друга видел лишь однажды. Как-то вечером они встретились в пабе в центре города, когда Стива освободили условно. Стива окружали мальчики чуть помладше – из тех, кто татуирует себе тыльную сторону ладоней булавкой и шариковой ручкой. Билли пришел один. Приветствием Стива стал кивок и чуть презрительная ухмылка. Ухмылка словно бы говорила: «Я кого-то пырнул. Я побывал в тюрьме и выжил. Я круче, чем ты когда-либо станешь».
Сестра Билли жила на тенистой зажиточной авеню возле Лайм-парк. Подходя к дому, Билли увидел висящие на деревьях в начале подъездной дорожки рождественские гирлянды и начал спрашивать себя, а правильно ли поступает, но тем не менее позвонил в дверь. Открыла Кэрол, как всегда старше и более нервная, чем он помнил. Она удивилась, но была ему искренне рада. Из кухни вышел ее муж Роджер пожать Билли руку, другой тут же протянул банку «Боддингтонс».
Пока Билли пил пиво в гостиной под рождественской елкой, его племянники Марк и Крис гордо сообщили, что нашли рецензию на его последнюю книгу.
– Она была в Интернете, – с энтузиазмом объяснил старший, Марк. – Там говорилось, что книга просто дрянь.
– Нет, там только сказано, что она скучная, – поправил Крис.
– Ну спасибо, ребята, – сказал Билли. – Полагаю, вы вне себя от радости, что у вас такой знаменитый дядя.
Позже вечером Билли, верный себе, начал доставать хозяев. Когда мальчики пошли спать, а Кэрол – возиться на кухне, Роджер налил себе и Билли бренди. У шурина Билли было круглое, с нездоровым румянцем лицо, которое как будто никогда не нуждалась в бритве, и густая грива безупречно седых волос.
Роджер, вожатый в скаутском лагере, проговорился, что на Рождество ему подарят биографию Бейден-Пауэлла* [Основатель движения скаутов]. Со слов Роджера выходило, что Бейден-Пауэлл всегда выполнял свой долг. Билли напомнил, что однажды Бейден-Пауэлл велел повесить человека за кражу козла.
– Ага, – отозвался Роджер, – это только доказывает мои слова.
– Интересно, повесил ли он себе наградной значок? – задал риторический вопрос Билли.
– Он исполнил свой долг, – натянуто повторил Роджер.
– Но почему тот, кого он велел повесить, вообще украл козла? – не унимался Билли. – Может, его родные умирали от голода, и он считал, что его долг их накормить.
– Давай-ка поаккуратнее, – сказал Роджер. – Мы говорим о великом человеке.
– Так почему же Бейден-Пауэлл его повесил?
Кэрол с мужем отправились спать в десять. Билли лег полчаса спустя, ощущая себя подростком. В основном потому, что кровать принадлежала его двенадцатилетнему племяннику. Стены комнаты были оклеены постерами «Саус-парка» и фотографиями нападающих «Манчестер юнайтед». Вот пожалуйста, взрослый мужчина спит в детской кроватке в теплом домишке среднего класса, укутанном тишиной и туманом.
Билли долго лежал без сна, думая об удивлении и ужасе, которые, наверное, мучили человека, который ожидал публичной порки, а узнал, что его казнят. Тут ему пришло в голову, что, хотя он пишет романы ужасов, никакой его вымысел не дотягивает до реальности. С этой безрадостной мыслью он заснул.
Когда он проснулся, в комнате стояли двое. Крупные мужчины в дорогих пальто. В одном из них Билли узнал шестерку из ресторана Пономаря. У второго были ярко-рыжие волосы, ямочка на подбородке и смутно извиняющееся выражение лица.
– Мистер Дай? Я Грэхем Уэйн. Также известен как Зверюга. Я работаю на мистера Пономаря, который очень хотел бы с вами поговорить.
– Какого черта... как вы вошли? Зверюга кивнул на своего спутника.
– Это Дюймовочка. Он умеет обращаться с замками.
Теперь Билли окончательно проснулся. Его подташнивало от страха, но, оказывается, нашел в себе силы ухмыльнуться:
– Дюймовочка? Как в сказке?
– Думай, что мелешь, – предостерег Дюймовочка, немедленно покраснев, как экзотическая рыбка.
В голове у Билли прояснилось. Зверюга кашлянул и вежливо улыбнулся.
– Не могли бы вы одеться? Лучше не заставлять мистера Пономаря ждать.
– Мама всегда советовала не ходить никуда с незнакомыми мужчинами. Особенно среди ночи.
Рыжий рывком раздвинул занавески, и в глаза Билли больно ударил дневной свет.
– Одиннадцать утра.
– Ленивая задница.
Тут Билли вдруг вспомнил про сестру и ее семью.
– Если вы причинили вред кому-то в этом доме, я вас, черт побери...
– Стойте, стойте! – Останавливая его поток слов, Зверюга поднял руку. Голос у него бы мягкий и гортанный. Билли приходилось напрягаться, чтобы разобрать, что он говорит. – Все живы-здоровы. Твои чистенькие родственники отвалили за покупками в надраенном человековозе. В доме только мы. А теперь будь паинькой, одевайся.
– Как насчет чуточки уединения? – спросил Билли.
Громилы вышли в коридор, оставив дверь приоткрытой, чтобы видеть окно. Билли медленно оделся, рыща глазами в поисках какого-нибудь оружия. Нашелся только небольшой кусок какого-то темного минерала с голубыми вкраплениями, наверняка купленный в сувенирной лавке «Пещеры Голубого Джона». Кто-то ему как-то сказал, что, если сжать в кулаке что-нибудь тяжелое, им можно сломать противнику челюсть. Теперь Билли представился шанс проверить эту теорию на практике.
Туман развеялся. День был хмурый и серый. Перед домом стоял заляпанный грязью «ягуар». Нависая над Билли, громилы Пономаря шли по обе стороны от него, держась с уникальной, раздражающей беспечностью, которая приходит с опытом: когда целую жизнь глядишь на макушки других людей. Когда они подошли к машине, Билли выронил из кармана фунтовую монету. Стоило Дюймовочке опустить взгляд, Билли замахнулся и изо всех сил вмазал ему по виску.
Глаза гангстера удивленно расширились, но он не упал. И тут же почти рефлекторно отмахнулся – и Билли растянулся в слякотной грязи. Поначалу Зверюга был слишком ошарашен, чтобы среагировать. Потом заржал, изумленный абсурдным поведением Билли.
Билли же крепко досталось. Так крепко, что в первые несколько мгновений земля под ним показалась такой же удобной и желанной, как пружинный матрас. Он полежал еще с минуту, пытаясь отдышаться, пока Зверюга силился удержать Дюймовочку, который рвался закончить то, что Билли начал.
– Я ему голову оторву! – рычал сквозь стиснутые зубы Дюймовочка.
– Дюймовочка... Дюймовочка... Остынь ты наконец. Малькольму он нужен целым.
Билли был уверен, что значить это может только одно. Пономарь не чурался марать собственные нежные ручки.
Высвободив осколок минерала из пальцев Билли, Зверюга рассмотрел его, хмурясь, и уронил в карман своего пальто. Потом посадил Билли, слишком оглушенного, чтобы сопротивляться, на заднее сиденье. Билли откинулся на скрипнувшую обивку, а Дюймовочка, чертыхаясь, осматривал лицо в зеркальце заднего вида. Над правым глазом у него набухала пурпурная шишка. Увидев в зеркальце отражение Билли, он поклялся грязно отомстить.
Когда машина тронулась, Зверюга, стараясь не смеяться, повернулся к Билли.
– А ты у нас чудной тип, верно? Ты, случаем, не под кайфом?
Был канун Рождества. Движение по трассе А6 почти замерло. Мимо прошаркала семья: папа, мама и маленький мальчик. Папа сделал вид, что собирается пнуть сына ногой под зад, мама шлепнула мужа по спине. Рассмеявшись, отец заглянул в ползущий мимо «ягуар» и встретился глазами с Билли.
Билли пришло в голову, что надо бы отчаянно замахать, завопить «спасите!». Но это стоило бы слишком много труда, к тому же он счел подобную выходку слишком для себя унизительной. И хуже того, вполне вероятно, что такую лихорадочную клоунаду прохожие воспримут как шутку или решат, что это не их дело.
Свернув с трассы, «ягуар» плавно миновал кованые ворота Лайм-парка. Это Билли озадачило. Лайм-парк – аттракцион для туристов, общественное место. Если Пономарь ждет его здесь, то, должно быть, он безрассуден до сумасшествия.
Но парк был почти заброшен, и за ленивым продвижением машины наблюдали лишь олени и овцы. Билли с детства помнил петляющую асфальтовую дорожку, которая вела к Лайм-холлу. У него она всегда ассоциировалась с воскресными прогулками, мороженым и пикниками. А вовсе не с увечьями и насильственной смертью.
