Все-таки возвращаюсь в бакалею за ножом: не бросать же его. В голове по-прежнему сумбур.
Потеряв Диану, я понял, что больше никогда не полюблю, и смирился с этим. Научился жить один, привык нести груз вины и горя. Диана — боль моей души. Но Алисия… Ведь я для нее единственный доступный мужчина, ей со мной тепло, да и выжить вдвоем гораздо легче. Я думал, нас связывают удобство и взаимопомощь, больше ничего.
Но теперь все по-другому. Мы — настоящая пара, влюбленные. Она пережила потерю Джеймса, я пережил потерю Дианы, и теперь мы любим друг друга. Я никогда не относился к чувствам легкомысленно, а Алисия и ее чувство тем более заслуживают уважение.
И потому я обязан сказать ей правду.
В том районе домов было немного. Времени у нас хватало — полдня с хвостиком. Мы решили обследовать жилища, собрать припасы. Нашли одежду, второй флакон шампуня, мыло, зубную пасту и целую кучу продуктов: консервированные супы, крекеры и массу другого, не первый сорт, но в нашей ситуации и то хорошо.
Вокруг домов слонялось несколько шатунов, но мы вовремя их заметили и успешно обошли. Это почти чудо, ведь я брел как в полусне, ошеломленный и рассеянный, и все думал, что скажу вечером Алисии. Ведь я должен сказать?
Когда мы вернулись в квартиру напротив бакалейной лавки, уже стемнело. И я к тому времени принял окончательное решение: мой долг рассказать Алисии, как умер Джеймс.
К той поре мы уже много недель перебивались втроем: я и эта парочка. Я тосковал по Диане — время еще не приглушило боль. Хочется думать, что тогда я был не в себе. Отчаянно желал, чтобы прошлое вернулось, и бесился оттого, что это невозможно. Никогда в жизни я не испытывал такого бешенства.
Говорят, обезумевшие от горя люди способны на такое, чего в иное время ни за что бы не сделали.
Диана умерла у меня на глазах, и на душе моей осталась кровоточащая рана. Твари вцепились в Диану, рвали на куски, а я ничего не мог поделать. Она кричала, звала на помощь, я видел ужас в ее глазах — и наблюдал, как жизнь угасала в них. Смерть стала для нас обыденностью, мы привыкли к жутким зрелищам, привыкли к такому, к чему человек не должен привыкать. Потому что так жить нельзя!
Я любил Диану. Алисия любила Джеймса. Я не хотел причинять ей боль, не хотел, чтобы она мучилась так же, как и я. Я не хотел убивать Джеймса.
Но я думал весь день и все же решился рассказать.
Тогда мы с Джеймсом с утра бродили по городу Я ненавидел своего невольного товарища. Конечно, его смерть не вернула бы мне Диану, но по крайней мере избавила бы от еженощного созерцания любовных игр. Я не хотел видеть рядом то, чего жизнь лишила меня самого.
Возможностей хватало. У меня в руках был нож, а впереди беззащитная спина Джеймса. Даже не пришлось бы смотреть ему в лицо. Но я так и не решился. Не мог переступить через себя, убить своими руками.
Но к счастью, мир вокруг нас полон опасностей.
День уже заканчивался. Мы решали, стоит ли поискать лекарства еще в одном доме или лучше сразу вернуться к Алисии.
Приближающихся шатунов я заметил, а он — нет. А когда заметил, было поздно. Он кричал, глядя на меня, звал на помощь. Я еще мог бы ввязаться в драку, спасти его, но отступил. Вся моя злоба, все пережитое сложились воедино, и я остался на месте.
Почти сразу я понял, что содеял, и раскаялся, но что толку? Шатунов сбежалось слишком много.
И Джеймс погиб.
Лишь на долю секунды отчаяние и злость на чужую любовь овладели мной, и я предал товарища.
Но ведь люди умирают каждый день, каждую секунду. Почти все, кого я когда-либо знал, сейчас наверняка уже мертвы. Одним трупом больше, одним меньше…
Если она не узнает, то не испытает новой боли. И незачем ей знать.
Но теперь Алисия меня любит, и я не вправе ничего от нее скрывать.
Может, судьбой нам с ней назначено быть вместе, а Джеймсу с Дианой — умереть? Может, судьба свела нас, чтобы мы смогли вдвоем выжить?
Лунный свет заливал комнату, и мы стояли, омытые им. Я обнял Алисию и сказал: «Я люблю тебя». И услышал от нее те же слова. Я посмотрел на нее внимательно, запоминая мою подругу, еще не узнавшую правды, не ведающую о совершенном мною зле.
Затем я рассказал ей все.
Рассказал, потому что любил ее. Уважал. Рассказал, потому что надеялся на ее прощение.
Но когда я умолк, меня удивило выражение ее лица. На нем не гнев, а только печаль и жалость. Она смотрела так, будто своим поступком я убил не Джеймса, а себя. И наверное, это правда. Человек, которому она доверилась, оказался пустышкой, лживым подлецом. Она заплакала, потом забилась в истерике.
Я не ожидал, что она закричит.
— Прости, — вот единственное, что я смог сказать.
Она ударила меня в грудь, замолотила кулаками, а я стоял и только шептал: «Прости, прости».
Я все стерплю, я это заслужил. Вскоре ее гнев утих, обессиленная, она повалилась на пол. Я обнял ее, и потом мы плакали вместе.
Нам оставалось лишь опереться друг на друга, ведь поодиночке не выжить.
Лежа в темноте, я думал, что прощен. Ведь у нее не осталось никого, кроме меня. Не может же она сердиться вечно. Я чистосердечно признался, мне это зачтется. Она должна знать: я раскаиваюсь в своей подлости и буду каяться, пока жив.
Конечно, пройдет немало времени, прежде чем все наладится, зато потом связь между нами будет куда сильнее, ведь у нас не останется секретов друг от друга.
Мы нужны друг другу, чтобы выжить. Мы добьемся своего. Все будет хорошо!
Так я думаю, засыпая с плачущей Алисией в объятиях.
Будит меня утреннее солнце, бьющее в окно. Но я не ощущаю рядом привычного тепла. Протягиваю руку — Алисии на месте нет. Открываю глаза, поворачиваюсь…
Она ушла.
Ушла и унесла все наши припасы: еду, шампунь, оружие. Намеренно или нет, но она убила меня.
Один я не продержусь и недели.
Но, откровенно говоря, без нее я и дня не хочу прожить.
Перевод Дмитрия Могилевцева
Стивен Барнс и Тананарив Дью
ПАРОЛЬ
Стивен Барнс и Тананарив Дью нередко работают вместе. В соавторстве ими созданы этот рассказ, несколько киносценариев и три романа о детективе Теннисоне Хардвике. У последнего из них, «From Cape Town with Love», есть еще и третий создатель — актер Блэр Андервуд. Ну и помимо всего прочего, Стивен Барнс и Тананарив Дью — муж и жена.
Барнс является автором многих бестселлеров, в том числе «Lion's Blood», «Zulu Heart», «Great Sky Woman», «The Twilight Zone». Также он участвовал в создании телесериалов «Сумеречная зона», «Внешние пределы», «Андромеда» и «Звездные врата». Дью дважды была финалистом премии Брэма Стокера. Она автор серии романов «My Soul to Кеер» и отдельных произведений, таких как «The Between», «The Good House», «Joplin’s Ghost».
Рассказы Барнса печатались в журналах «Analog» и «Asimov’s Science Fiction». Рассказы Дью — в журнале «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», в антологиях «Dark Delicacies II» и «Voices from the Other Side». Произведения обоих были включены в антологии «Dark Dreams» (где впервые появился этот рассказ), «Dark Matter» и «Mojo: Conjire Stories».
Люди всегда и везде стремились улучшить мир ради своих детей, чтобы тем жилось счастливее и благополучнее. Человеческую историю движет желание исправить окружающее. До сих пор новые знания, дороги, города и технологии делали жизнь каждого следующего поколения безопасней и удобней. Мы обитаем в мире вакцин и антибиотиков, канализации, электроники и эффективных удобрений. Но нынешним взрослым выпало наблюдать с отчаянием и страхом, как мир делается хуже, и понимать: скорее всего, на долю нынешней молодежи выпадет куда больше трудностей — ведь перед ней мир, объятый экономическим кризисом, отравленный и загрязненный, и виноваты в этом родители.
Нынешние писатели по-разному откликаются на чувство вины отцов перед детьми. Один из наиболее известных примеров — «Дорога» Кормака Маккарти, постапокалиптический роман. В нем отец ведет сына по опустошенной мертвой земле, зная: идти некуда и надежды нет. Он просто хочет спасти ребенка. Желание помочь детям, защитить их — первейшее желание человека, и едва ли не горшая из возможных бед — неспособность помочь своим детям.
Для поколения, оставляющего потомкам опустошенный мир, лишь одно страшнее неспособности защитить детей: когда, не понимая и не умея спасти, своими же руками губишь их.
Открыв глаза, Кендрик сразу увидел дедушку Джо, стоящего над кроватью, — огромная долговязая тень закрыла утреннее солнце. Борода словно снег, припорошивший лицо. Мама часто говорила, что детей во сне оберегает ангел-хранитель, а тут его роль играл дедушка Джо, всю ночь оберегавший Кендрика с дробовиком в руках. В ангелов Кендрик больше не верил, но очень был рад, что можно верить в дедушку Джо с дробовиком.
Каждое утро Кендрик, просыпаясь, видел вокруг все чужое: темные тяжелые занавеси, дощатые стены, серо-коричневое чучело совы у окна; ее стеклянные глаза даже как будто подрагивали, реагируя на яркое солнце. Кровать из сосновых досок. И запах повсюду, словно в туалете, который был в доме родителей. Дедушка Джо сказал, так пахнет кедр. Своими большими сильными руками дедушка построил этот дом целиком из кедра, понемногу — бревнышко за бревнышком, доска за доской.
