— Извините, — сказал он.
— Вам мелочь? Или как проехать? Карта вон на той стене.
— Нет, — сказал Рики. — Я хотел… Ну, хотел узнать, здесь сегодня ничего не случилось? После полудня…
— Это вам с копами надо поговорить, — живо откликнулась женщина.
— Да, но что…
— Еще до моей смены было. Я ничего не видела.
— Но что случилось?
— Малый один прыгнул под поезд. Или свалился, не знаю. Копы потолклись тут и уехали еще до моей смены.
— А что за копы?
— Транспортники.
Рики отступил на шаг. Ему не хватало воздуха. Поезд приближался, наполняя станцию скрежетом.
— Вы как, мистер? — крикнула, перекрывая грохот, киос-керша. — Видок у вас нездоровый.
Рики кивнул и прошептал в ответ: «Все хорошо», но это была явная ложь.
Картины, звуки и запахи полицейского участка Управления городского транспорта на углу Девяносто шестой и Бродвея показали Рики Нью-Йорк таким, каким он его почти не знал. Легкий запашок мочи пробивался сквозь куда более сильный запах хлорки. Мужской голос непонятно откуда орал что-то неразборчивое. Разгневанная женщина с плачущим ребенком на руках стояла перед сержантом, поливая его, точно пулеметным огнем, испанскими проклятиями. Звонил телефон, к которому никто не спешил подойти.
Выпустив последнюю словесную очередь, женщина встряхнула ребенка, сердито развернулась кругом и прошествовала мимо Рики, глянув на него с таким выражением, с каким обычно смотрят на тараканов. Рики неуверенно приблизился к столу полицейского.
— Извините… — начал он, но договорить не успел.
— Никто никогда ни за что извиняться и не думает. Это все только так говорят. Ничего при этом не подразумевая.
— Нет, вы меня не поняли. Я имел в виду…
— И опять же никто никогда не говорит того, что он имеет в виду. Важный урок жизни.
Полицейскому было немного за тридцать, и, судя по безразличной ухмылке, он уже повидал в жизни практически все, что в ней стоит увидеть.
— Позвольте, я начну сначала, — в конце концов сердито выпалил Рики.
Полицейский опять ухмыльнулся и покачал головой:
— Никто еще ни разу не смог начать сначала, по крайности при мне. Но давайте, попробуйте. Может, будете первым.
— Сегодня днем на станции, на «Девяносто шестой улице», произошел несчастный случай. Человек упал…
— Спрыгнул, как я слышал. Вы свидетель?
— Нет. Но я думаю, что знал этого человека. Был его врачом. Мне нужна информация.
— Врачом, да? Какого рода врачом?
— В течение года он проходил у меня курс психоанализа.
— Так вы психов лечите?
Рики кивнул.
— Интересная работенка, — сказал полицейский. — И кушеткой тоже пользуетесь?
— Совершенно верно.
— Клево. Ну так этому малому кушетка больше не понадобится. Вам лучше поговорить с детективом. Это дело у Риггинс. Вернее, то, что от него осталось, после того как экспресс с Восьмой авеню прокатил через станцию на скорости девяносто километров в час.
Полицейский махнул рукой в сторону двери с табличкой «Сыскной отдел». Подойдя к ней, Рики потянул за ручку и оказался в небольшом офисе, полном серых стальных столов.
Сидевший за ближайшим столом детектив в белой рубашке и красном галстуке поднял на него взгляд:
— Что вам угодно?
— Вы Риггинс?
— Нет. Она вон там, на задах, разговаривает с людьми, которые видели сегодняшнего прыгуна.
Рики оглядел комнату и увидел женщину в бледно-голубой мужской рубашке с дешевым полосатым шелковым галстуком, в серых слаксах и не вяжущихся с ними белых кроссовках в оранжевую полоску. Светлые волосы ее были стянуты в хвостик, делавший ее старше тех тридцати с небольшим, которые дал бы ей Рики. Детектив разговаривала с двумя черными подростками в широченных джинсах и бейсболках, насаженных на их головы под самыми дикими углами.
Детектив, сидевший у входа в офис, спросил:
— Вы насчет сегодняшнего прыгуна с Девяносто шестой?
Рики кивнул. Детектив показал Рики на дюжину выстроившихся вдоль стены стульев. Занят был только один — чумазой, забрызганной грязью женщиной неопределенного возраста с жесткими серебристо-серыми волосами. Женщина разговаривала сама с собой. На ней было истертое пальто, которое она, покачиваясь на стуле, то и дело запахивала и поправляла. Бездомная шизофреничка — был диагноз Рики.
— Вы присядьте вон там, рядом с Лу Энн, — сказал детектив. — Я дам Риггинс знать, что появилась еще одна живая душа, с которой стоит поговорить.
Услышав имя женщины, Рики застыл. Потом, глубоко вздохнув, направился к стульям.
— Можно я здесь присяду? — спросил он.
Женщина с некоторым изумлением воззрилась на него:
— Он хочет знать, можно ли ему здесь сесть. Я что? Королева стульев? Пускай садится, где ему нравится.
Рики сел, немного поерзал, словно устраиваясь поудобнее, потом спросил:
— Так, значит, Лу Энн, вы были в подземке, когда тот мужчина упал на рельсы?
Лу Энн подняла глаза к лампам дневного света.
— Так он хочет знать, была ли я там, когда мужчина упал под поезд. Я скажу ему, что видела: везде кровь и люди кричат. Потом явилась полиция. — Лу Энн повернулась к Рики. — Я видела, — сказала она.
— Что вы видели, Лу Энн?
Она кашлянула, прочищая горло.
— Он хочет знать, что я видела. Хочет знать про мужчину, который помер, и про красивую женщину, которая подошла ко мне и говорит, да ласково так: «Ты это видела, Лу Энн? Ты видела, как человек шагнул за край, когда подошел поезд, как он просто взял да и прыгнул?» И говорит мне: «Никто его не толкал, Лу Энн, — так она говорит. — Будь совершенно в этом уверена, Лу Энн. Никто его не толкал». А потом прямо рядом с ней мужчина, и тоже говорит: «Лу Энн, ты должна рассказать полиции, что видела». И тут красавица дает мне десять долларов. Тебе она тоже десять долларов дала?
— Нет, — медленно ответил Рики, — мне она десяти долларов не дала.
Рики поднял взгляд и увидел, что к нему идет детектив Риггинс. В знак приветствия она наградила его постной улыбкой:
— Вы здесь по поводу мистера Циммермана?
Ответить Рики не успел, детектив уже заговорила с Лу Энн:
— Лу Энн, я попрошу офицеров, чтобы они отвезли тебя на ночь в приют на Сто второй. Спасибо, что пришла. Ты очень нам помогла. Оставайся в приюте, возможно, ты мне понадобишься еще раз.
Лу Энн встала:
— Она говорит, оставайся в приюте.
— Прокатишься на машине, Лу Энн, будет весело. Если хочешь, я попрошу включить все огни и сирену.
Услышав это, Лу Энн разулыбалась и с детским восторгом закивала. Детектив махнула рукой двум полицейским:
— Ребята, обслужите свидетельницу по высшему разряду. Всю дорогу огни и сирена, ладно?
Рики смотрел, как умалишенная, сопровождаемая полицейскими, шаркает к выходу. Детектив Риггинс тоже проводила ее взглядом, потом вздохнула:
— Она еще не из худших. Я все гадаю, кто она на самом деле такая. Как вы думаете, доктор, может, кто-то где-то беспокоится из-за нее? Вдруг она наследница нефтяного короля или победителя лотереи. Интересно, что с ней приключилось? — Детектив Риггинс указала Рики на свой стол со стоявшим перед ним креслом. Они с Рики вместе пересекли комнату. — Значит, вы хотели поговорить? Вы лечили Циммермана, так?
Она вытащила блокнот и карандаш.
— Да. В течение последнего года он проходил у меня курс психоанализа. Однако…
— Какие-нибудь признаки склонности к самоубийству в последние две недели?
— Нет. Абсолютно никаких, — решительно ответил Рики. Детектив приподняла брови:
— Вот как? Совсем?
Рики поколебался:
— Я бы сказал, что он все еще продолжал борьбу с глубоко укоренившимися в нем идеями, которые отравляли ему жизнь. Однако ни одного из классических симптомов у него не наблюдалось. Иначе я предпринял бы шаги…
— А раньше кто-нибудь из ваших пациентов кончал с собой?
— Да. К сожалению. Но в том случае все признаки были налицо. Мои усилия оказались неадекватными глубине поразившей пациента депрессии.
— И эта неудача какое-то время мучила вас, док?
— Да.
— Плохо придется вашему бизнесу, если и другие ваши пациенты начнут один за другим прыгать под экспресс с Восьмой авеню, верно?
Рики откинулся на спинку кресла, сердито нахмурился:
— Мне не очень понятен смысл вашего вопроса, детектив. Риггинс улыбнулась:
— Ладно, тогда пошли дальше. Если он, как вы говорите, не покончил с собой, остается только одна версия — кто-то его толкнул. Циммерман говорил когда-нибудь о ком-то, кто его ненавидел? О деловом партнере? О бывшей любовнице?
Рики замялся. Он понимал, что ему открылась возможность сбросить с плеч бремя, рассказать полиции о письме, о визите Вергилии, об игре, в которую его приглашают сыграть. Нужно лишь заявить, что совершено преступление. Но Рики не имел ни малейшего представления о том, насколько это может оказаться опасным.
