— Бабы, Ленка, дураков любят.
Обход Розум начал с квартиры напротив. Из нее была хорошо видна дверь квартиры Усольцевой.
— Не видела ничего, — сокрушалась соседка Надежда Анатольевна, пожилая интеллигентная женщина.
— И ничего не слышали?
— Ничего не слышала, Алексей. Вы же в органах работаете?
— В них, — подтвердил Розум.
— Я очень чутко сплю. Я бы услышала. Вот в шестьдесят седьмой ночью опять поругались. Дверь хлопнула, и я слышала, как сбежали по лестнице.
— А кто сбежал? Мужчина или женщина? — сразу заинтересовался Розум.
— Ну какая женщина? Виктор это. Вика его регулярно выгоняет. Они плохо живут.
— Вика?
— Виктория Павловна Кардашева. Мы с их родителями дружили. Даже в Крым когда-то ездили, — вздохнула Надежда Анатольевна.
Розум поднялся на этаж выше и позвонил в шестьдесят седьмую. Дверь открыл хмурый молодой мужчина.
— А вы, наверное, Виктор? — предположил Розум.
— Я-то Виктор, а ты-то кто? — неприветливо ответил парень.
— А я из шестидесятой. Мы на даче были, а у нас кто-то квартиру открыл. Вы никого не видели этой ночью?
— Уже доложили? — недобро усмехнулся Виктор. — Не видел я никого. Никого в подъезде не было.
— А на улице?
— И на улице. Хотя погоди. Я, когда к машине выскочил, мужик какой-то в арку заходил. А когда я выезжал, он на улице, наискосок от нашего дома, в джип садился.
— В джип? А какой марки, цвета?
Виктор на секунду задумался:
— «Тойота». Красная. И знаешь, он хромал.
— Хромал?
— Ну, не сильно так, а чуть-чуть ногу подволакивал.
— Спасибо. А в чем он был одет?
— Не помню. Во что-то темное. Что, сам решил ловить, без милиции? Правильно, — одобрил намерения Розума Виктор. — Ничего они делать все равно не будут. Вот у меня два киоска ограбили, так хотя бы кто пальцем пошевелил. Зато деньги сразу дерут.
Не став развивать тему о коррумпированности системы МВД, Розум спустился к себе. Они с Сергеем быстро собрали разбросанные вещи и бумаги, и Розум подтер тряпкой пол.
— Вот что, сейчас на дачу, а потом привезешь Елену сюда.
Водитель понимающе кивнул.
— Думаете, он на даче объявится?
— Не исключено. Что-то же он искал. Подожду пару дней.
Лена уезжать с дачи отказалась наотрез.
— Я, Лешка, тебя одного не оставлю. Если тебя из-за меня убьют, я себе всю жизнь не прощу.
— Почему из-за тебя? Лена, это может быть опасно, а ты мне связываешь руки.
— Потому что следили за мной, а не за тобой. Забыл? Я одна в квартире ночевать не буду. Я там со страха помру. Хватит того, что я твои командировки терплю.
Розум нехотя отпустил Сергея.
Вечером, когда Лена ставила на печку казан с картошкой, Розуму позвонили. Елена сразу навострила уши.
— Добрый вечер, Владислав, — ответил Розум позднему собеседнику.
— Алексей, что за история с обыском? По твою душу?
— Не думаю. Они следили за Еленой.
— За Еленой? Может быть, шантаж?
— Ну какой шантаж, Владислав? Они почти не скрывались. Даже она заметила. Следили на тойотовском джипе. А потом на этом же джипе приехали ночью на обыск.
— Кто-то видел?
— Сосед.
— Звонки были? Угрозы, предложения?
— Ничего. Да я приехал-то во вторник, и сразу на дачу.
— Ну вот что, до выяснения передашь дела по «Ирокезу» Ледневу.
— Ну зачем так перестраховываться, Владислав?
— Мы рисковать не можем. Леднев будет у тебя в понедельник, в девять утра. А ты пока разбирайся. Оперативная служба в твоем распоряжении, они уже в курсе. Ну все, Алексей, отдыхай.
Розум тяжело вздохнул:
— Спокойной ночи.
Ни в эту, ни в следующую ночь на даче никто не появился. В воскресенье, пообедав, Лена с Розумом собрались и уехали в город.
В среду после двух Розум позвонил Усольцевой:
— Ленка, давай сходим куда-нибудь?
— Ой, Лешка, я должна наши дачные фотокарточки забрать. Я их сдала в фотографию, здесь, за институтом.
— Хорошо, тогда буду ждать тебя дома.
— Вскипяти чайник. Ужин у меня есть.
В три сорок пять Розуму позвонили по внутреннему номеру:
— Алексей Викторович, мы его засекли.
— Где?
— Остановился напротив входа в институт, на другой стороне. Заехал на тротуар и ждет.
— Точно он?
— Он-он. «Тойота» бордовая, блондин средних лет. Все сходится.
— Так. — Розум подумал. — Она выйдет в четыре тридцать и пойдет в фотографию. Если это он, он за ней тронется. Я буду у фотографии через сорок пять минут. Смотрите не упустите.
— Постараемся.
Через сорок минут Розум уже припарковал служебную машину на боковой улице, напротив фотографии, и приготовился ждать.
«Вот и в шпионов пришлось играть», — невесело подумал он. Усольцева, как всегда, оказалась права.
В четыре сорок две из-за угла появилась Лена, прошла вдоль улицы и вошла в фотографию. Почти вплотную за ней на улицу въехал джип. Развернулся и стал метрах в пятидесяти от Розума.
— Все правильно. До станции метро ей идти в обратном направлении. Вот он и приготовился, — разгадал маневр джипа Розум.
Из джипа не спеша вылез крепкий мужчина и закурил, облокотясь на капот.
— Ну совсем ничего не боится, — возмутился Алексей.
Он вышел из машины и направился к красному джипу. Слева из подворотни медленно выполз белый вэн. Страхуют.
— Разрешите прикурить? — обратился Розум к блондину.
Блондин повернулся и выронил сигарету.
— Майор, ты?
— Шпагат? Так это ты, рубль двадцать, за мной шкандыбаешь? — Розум угрожающе надвинулся на блондина. — На меня, тварь, заказ взял?
— Да ты что, командир? Я лучше на президента США заказ возьму. Я тут одну биксу стерегу.
— Эта бикса, Ленчик, моя жена.
— Да нет, командир, ты что-то напутал. Она одна живет, с сыном.
— В общем, так, Камолин, ты мне сейчас все вкратце про заказ расскажешь, а потом мы это все подробно запишем.
— Да вы что, Алексей Викторович? За мной же нет ничего!
— «Нет ничего», — передразнил Розум. — За тобой, Камолин, проникновение в квартиру ответственного работника спецслужб со взломом. С похищением служебных документов.
— Каких документов? Ну что ты гонишь, командир?
— Секретных. План сортиров ФСБ. Я тебя, Камолин, папаше Стригункову сдам. Как переродившегося гада. У него как раз план по задержанию японских шпионов горит. Он из тебя, Камолин, образцового японца сделает. Ты у него, Ленчик, на зону как на курорт проситься будешь.
Шпагат затравленно оглянулся.
— Да, Камолин, правильно, ребята ждут. Выбора у тебя, Ленчик, нет.
— Ну, блин, ежовщина какая-то.
— А ты чем думал, когда против своих работать начинал?
— Да каких своих? Что я, на всю голову отмороженный?
— Вот все и расскажешь. Как вербовали, что обещали, а нет — езжай с ребятами, они тебя давно ждут. В общем, так. Или ты едешь ко мне домой и в дружеской обстановке за рюмкой чая все рассказываешь как на духу, или едешь с ребятами, и они тебе устраивают вечер встречи старых друзей в обстановке, приближенной к боевой. Так что ты выбираешь, Камолин-сан?
— Чай, — угрюмо буркнул Камолин.
— Ладно, машину с ключами оставь, — распорядился Розум. — Садись в мою. Поедем в гости. Будем пить чай.
Розум принимал гостя в большой комнате. Они уселись в кресла за журнальным столиком, Розум достал коньяк и разлил в бокалы:
— Ну, Шпагат, начинай, только поподробней.
— Я работаю на охранное агентство. «Ратник», ты знаешь. — Розум кивнул. — Две недели назад меня вызвал Шургин. Ты его должен помнить, он при штабе армии был в восемьдесят шестом. — Розум снова кивнул. — Мы с ним партнерствуем. Он получил заказ от очень серьезных перцев, банкиров. Чуть ли не Внешторгбанк. Но мне Жека не уточнял. Заказ из Брюсселя. Им нужен архив Каратаева. Был такой крупный промышленник до революции. Сам сбежал, а архив оставил. По их сведениям, архив хранится у родственников Каратаева. Его сын и дочь подались в революционеры. Ну и папаша от них отказался. Сын в гражданскую был командир полка. Потом работал где-то в промышленности. Потомства не оставил. А дочь закончила медицинский, работала врачом, родила двух девочек. Одна умерла в тридцатых от скарлатины, а другая, Софья Ивановна Турпанова, работала в Москве редактором в журнале. — Розум удивленно взглянул на Камолина. — У нее была дочь Лидия. От нее — внучка, Елена Леонидовна Усольцева. Есть сведения, что бабка передала архив ей. Во всяком случае, она писала своим заграничным родственникам, что все завещает внучке.
— Ну ты и шпаришь, как по писаному, — удивился Розум.
— Так неделю в архиве сидел, а во вторник решил за внучкой понаблюдать.
— А в пятницу ограбить.
— Ну да, — угрюмо подтвердил Камолин. — Ты все знаешь. Командир, если б я знал, что ты тут с какого-то боку, я б и пальцем без тебя не пошевелил. Я же все проверил. Не замужем. Живет с сыном. На жилплощади никто не прописан.
