Менее честолюбивый адвокат не увидел бы в этом случае ничего необычного — еще одна из бесчисленного множества жертв курения. Однако Рор втерся в круг людей, которые вынашивали план самого грандиозного из когда-либо имевших место судебных процессов. Все они были специалистами по делам об ответственности за качество продукции и в свое время сделали миллионы на жертвах неудачных имплантаций, защитных экранов и асбеста. Теперь они снова уже несколько раз встречались, чтобы обсудить возможности вернуться к разработке богатейшей жилы американского гражданского законодательства. Ни один легально произведенный товар в мире не убил столько людей, сколько убили их сигареты. А у производителей табачных изделий такие бездонные карманы, что деньги на дне их начинают плесневеть.
Рор первый вложил в дело миллион, постепенно к нему присоединились еще семь коллег. Без каких бы то ни было усилий они быстро заручились поддержкой Специальной комиссии по изучению вредного влияния табака, общества «За мир без курения», Фонда борьбы с курением и множества других групп потребителей и надзирателей за производством. Был создан совет для возбуждения дела о смерти Вуда, и неудивительно, что Уэндел Рор стал его председателем и будущим куратором адвокатов истицы. Максимально раздувая шумиху, группа Рора еще четыре года назад начала представлять в окружной суд округа Гаррисон, штат Миссисипи, иски на табачные корпорации.
Согласно сведениям, которые получил Фитч, дело «Вуд против „Пинекса“» было пятьдесят пятым из аналогичных дел. Тридцать шесть не были приняты к производству по разным причинам. Шестнадцать были доведены до суда, но закончились в пользу табачных компаний. По двум присяжные не смогли вынести единогласного решения. Ни одно не кончилось миром. Ни единого пенни ни разу не было выплачено истцам табачными компаниями.
Энтузиазм Рора основывался на том, что ни в одном из предыдущих пятидесяти четырех дел на стороне истца не были задействованы такие мощные силы и никогда истца не представляли адвокаты, располагающие достаточными суммами денег, чтобы участвовать в игре на равных.
С этим Фитч спорить не мог.
Долгосрочная стратегия Рора была простой и гениальной. Пусть не все сто миллионов курильщиков страдают раком легких, но таких достаточно много, чтобы обеспечить его работой до пенсии. Нужно выиграть всего только одно дело, а потом можно будет спокойно наблюдать паническое бегство врага. Любой неквалифицированный рабочий, любая горюющая вдова будут готовы подать иск по делу о раке легких, якобы явившемся следствием курения. Рору и его людям останется лишь выбирать. Рор руководил работой из офиса, расположившегося на последних трех этажах старого здания банка неподалеку от суда. Поздним вечером в пятницу он открыл дверь одного из неосвещенных кабинетов и остановился у дальней стены, наблюдая, как Джонатан Котлак из Сан-Диего управляет проектором. Котлак отвечал за отбор кандидатов в присяжные, хотя Рору самому предстояло провести собеседования. Длинный стол посередине был заставлен кофейными чашками и завален скомканными бумагами. Осоловевшими глазами сидевшие за ним люди смотрели на очередную фотографию, светившуюся на экране.
Нелле Роберт (произносится как «Робэр»), сорок шесть лет, разведена, однажды подверглась изнасилованию, работает кассиршей в банке, не курит, имеет излишний вес, согласно концепции Рора, должна быть исключена из списка. Никогда не берите в жюри толстых женщин. Ему было наплевать на возражения экспертов по подбору жюри присяжных, ему было все равно, что думает Котлак. Рор никогда не включал в состав кандидатов толстых женщин. Особенно одиноких. Они обычно прижимисты и лишены сострадания.
Рор уже запомнил все имена и лица, с него хватит. Его уже тошнит от изучения их досье. Выскользнув из комнаты, Рор протер глаза и пошел вниз по лестнице своего шикарного офиса в конференц-зал, где комитет по документам работал над составлением тысяч бумаг под руководством Андрэ Дюрона из Нового Орлеана. В общей сложности около сорока человек трудились в столь поздний час предвыходного дня в конторе Уэндела Х. Рора.
Просматривая документы, подготовленные средним юридическим персоналом, Рор переговорил с Дюроном, после чего покинул зал и поспешил в следующий кабинет. Уровень адреналина в его крови явно повышался.
Адвокаты табачных магнатов равно усердно работали на той же самой улице в то же самое время.
Ничто не сравнится с волнением, которое овладевает адвокатом в преддверии большого судебного процесса.
Главный зал суда Билокси располагался на третьем этаже, широкая мозаичная лестница вела на залитую солнцем площадку-крыльцо перед входом. Стены были только что выкрашены белой краской, а свежевымытый пол сиял.
В понедельник к восьми часам утра перед широкими деревянными дверьми, ведущими в здание суда, начала собираться толпа. Особняком в сторонке теснилась небольшая группка удивительно похожих друг на друга молодых мужчин в темных костюмах. Ухоженные, с напомаженными, коротко остриженными волосами, почти все — в роговых очках, у многих из-под сшитых на заказ пиджаков виднелись подтяжки. Это были аналитики-финансисты с Уолл-стрит, специализирующиеся на акциях табачных предприятий и посланные на Юг, чтобы отслеживать развитие процесса «Вуд против „Пинекса“» на его начальной стадии.
В центре площадки собралась и с каждой минутой росла более многочисленная, но не столь сплоченная группа людей, каждый из которых неловко держал в руках листок бумаги — вызов в суд в качестве кандидата в присяжные. Немногие среди них были лично знакомы, но они узнавали друг друга по этим повесткам, и между ними легко завязывался разговор — перед входом в зал суда слышался тихий, взволнованный гул голосов. Группа в темных костюмах оставалась неподвижной и молчаливой — они разглядывали вероятных присяжных.
Третья группа суровых людей в мундирах охраняла вход. Не менее семи судебных охранников были отряжены для поддержания порядка в день открытия суда: двое стояли у входной двери с металлоискателями в руках, еще двое занимались бумажной работой за столом регистрации. Ожидался полный сбор. Остальные трое, потягивая кофе из бумажных стаканчиков, наблюдали за тем, как собирается толпа.
Стражи открыли двери зала суда ровно в восемь тридцать, проверили повестку каждого присяжного, обыскали каждого с помощью металлоискателя, а публике объявили, что ей придется немного подождать. Это относилось также к аналитикам и журналистам.
С учетом складных стульев, которые окружали постоянные места — обитые мягкой тканью скамьи, — зал вмещал около трехсот человек. За барьером вскоре соберутся еще человек тридцать юристов, участвующих в процессе. Эти рассядутся за столами. Всенародно избранный секретарь суда снова проверила все повестки, улыбнулась каждому кандидату, а с несколькими, с которыми была лично знакома, даже обнялась, после чего, словно умелый пастух, загнала «свое стадо» на предназначенные для них места. Звали ее Глория Лейн, обязанности секретаря суда в округе Гаррисон она исполняла последние одиннадцать лет и ни за что не упустила бы возможности покрасоваться на подмостках обещавшего стать самым громким за все время ее службы судебного разбирательства: ей предстояло разводить участников по местам, сличать имена и лица, пожимать руки, политиканствовать и наслаждаться всем этим. Помогали Глории три подчиненные ей более молодые женщины. К девяти часам все присяжные сидели на положенных местах соответственно номерам и прилежно заполняли очередные анкеты.
Не хватало лишь двоих. Эрнст Дьюли, по слухам, переехал во Флориду, где, как говорили, умер. О местопребывании миссис Телле Гейл Райдхаузер вообще ничего не было известно. Она зарегистрировалась в качестве избирателя в 1959 году, но последний раз участвовала в голосовании, когда Картер победил Форда. Глория Лейн объявила, что двое присяжных признаются несуществующими. Слева от нее ряды с первого по двенадцатый занимали 144 кандидата в присяжные, остальные 50 сидели справа в тринадцатом-шестнадцатом рядах. Глория отдала распоряжение вооруженному охраннику, и в соответствии с письменным указом судьи Харкина сорок человек зрителей были допущены в зал. Они расселись в задних рядах.
Присяжные быстро заполнили анкеты, помощницы Глории Лейн собрали их, а вскоре после десяти в зал неторопливо вошел и первый из множества юристов, участвующих в процессе. Юристы появлялись не через центральную дверь, а из двух дверей, находившихся позади судейской скамьи, которые вели в лабиринты маленьких кабинетов и прочих служебных помещений. Все без исключения были одеты в темные костюмы, у всех был суровый вид, и все старались украдкой поглазеть на присяжных, при этом напуская на себя равнодушие и тщетно пытаясь показать, что они заняты более важными делами: кто-то листал бумаги, кто-то шепотом совещался с коллегами. Юристы медленно расселись за своими столами. Справа был стол представителей истицы. Защита сидела с другой стороны. У них за спинами вплотную друг к другу и к деревянному барьеру, отделявшему юристов от публики, стоял ряд пустых стульев. Больше за барьером не было ни пяди свободного места.
