— Ну, что, Герман?
— Не отвечает. А твоя подруга сумасбродная?
— Ивон тоже не отвечает. Может случилось что-то?!
Предположила я, на что Воронов озадаченно уставился на меня:
— У обоих сразу?!
Никита усмехнулся и тоже убрал мобильный. Мы сидели в машине посреди проезжей части, мотор заглох и вот просто никак не хотел заводится. Я нервно перебирая в руках край платья, пыталась успокоиться. Мне хотелось есть, хотелось пить… совсем я стала уже нервной и голодной. Воронов придвинулся ко мне и включив обогрев, ещё раз убедился в том, что тот не работает. Никита снял с себя куртку и быстро накинул ее на меня
— Ой, не нужно!
— Ты мёрзнешь, птица
Никита взял мои руки в свои и принялся растирать их, пытаясь согреть собственным дыханием.
— Ты так вкусно пахнешь Прошептал он, погружая свободную руку в мои волосы. Он опустил голову, его губы почти встретились с моими губами, но он остановился в нерешительности.
Звук его прерывистого дыхания дрожью отозвался в моём теле. Я трепетала под его рукой, и он наверняка чувствовал неровное биение моего сердца.
(Воронов)
— В этот раз я не смогу сдержаться Лиля…
Прошипел я и шепча, легко прикоснулся губами к её губам — раз… два. И словно ощутил вкус первого глотка изысканного вина. Я пил медленно. Даже когда ее губы раскрылись, позвали, я пил медленно. Наслаждаясь ее ртом, легким скольжением языка, слабым соприкосновением. Ее тело, такое прекрасное, такое совершенное, прижалось к моему телу. И хотя пил я, медленно, уже был пьян от нее.
Когда я оторвался от ее губ, ее вздох почти ошеломил меня Ослабевший, желающий, я наклонился к ее шее… Ее глаза, нежные, любящие, затуманенные, начали проясняться. Прежде чем эта перемена завершилась, я в последний раз прижался к ней губами.
Легкая дрожь охватила её, когда мои руки поднялись вверх по ее шее. Мои ладони коснулись её щек, а пальцы запутались в волосах. Я наклонился к ней.
(Лиля)
Его губы казались мягкими, а поцелуй — легким, почти воздушным, дававшим обоим возможность отступить. Но я не отступила. Отступить мне не давали вкус его губ на моих губах и не сильная, тупая боль, порожденная желанием. Я не отступила, а обвила руками его шею с безрассудством человека, бросающегося в пропасть. Наши губы слились в горячем и страстном поцелуе. Как много ощущений…
Я уже забыла, что так может быть. А может, никогда и не знала. В этих объятии не было ни сдержанности, ни робости. Наоборот, оно было неистовым, диким, страстным, бросающим вызов. не оставив для Воронова ничего, кроме ощущения, запаха, вкуса, которые смешивались друг с другом, словно какой-то экзотический наркотик.
Он отчаянно хотел дотронуться до меня. Его руки скользнули вниз, торопясь обогнать друг друга в стремительной гонке, где главным призом должно было стать обладание, я выгнулась под его прикосновениями, так же сильно желая все большего, и большего, и большего… Скорее, скорее, хотела поторопить его, боясь, как бы он не замешкался и не дал мне возможности отстраниться… а потом, я в е испортила. Оттолкнула его и отвернулась.
Воронов молчал, молчал, молчал, а потом…
— Лиля… ну что не так?! Объясни мне пожалуйста, я не понимаю тебя
Я отчаянно хотела объяснить ему, но не могла, лишь тихо прошептала
— Я не могу. Правда я не смогу…
Воронов казалось сейчас умрёт. Таким жалким он казался мне сейчас в этой холодной машине. Он повернулся ко мне и потянув за руку, прижал к себе — Пожалуйста, не отталкивай меня. Впусти меня в свою жизнь…
Я чувствовала на своем лице его учащенное дыхание, когда он с жадностью прижал меня крепче к себе. Его желание — острое, как отточенная сталь, — проглянуло сквозь маску светского лоска, которую обычно носил этот человек и обнажило его безрассудную и дерзкую натуру.
— Будь со мной… позволь мне быть с тобой
— Я не могу, не могу…
Выдохнула я, и отвернулась…
Внезапно мой мобильный запиликал… на дисплее высветился неизвестный номер. Я ответила:
— Алло
— Лиля… это я Ивон. У меня проблемы
Ивон громко разревелась в трубку
— Кажется, я только что убила человека
ГЛАВА 21
Незнакомец. часть вторая
(от лица Ивон)
У человека две любимые игрушки — собственная судьба и чужие чувства В этом я убедилась почти сразу же, как только проснулась, или очнулась в совершенно незнакомом мне месте. Присела, смотрю неизвестная просторная и светлая комната. Подо мной широкая, мягкая кровать, которая находится в центре комнаты. По углам комод и большой, из белого дерева под цвет двустворчатому шкаф-купе. Кресло и на полу белый, пушистый ковёр с высоким ворсом. На стенах красивые и явно не дешёвые обои цвета хаки, с золотыми на них росписями бахромы или ещё каких-то других интересных узоров Хотела вскочить с кровати, но поняла, что в руке что-то кольнуло. Она оказалась аккуратно перебинтованна, и к ней пристегнута игла, рядом стояла капельница.
Нога. Она жутко болела, и так же оказалась перехвачена фиксирующим тугим бинтом. Фак. Это что получается?! Я ведь и не в больнице даже, а в чьём-то доме. Вопрос, в чьём? Ответ напрашивался сам собой, судя по голосу что доносился из-за двери. Знакомый, с лёгким бархатным баритоном, при другой ситуации, я бы возможно флиртанула с красавчиком.
Но, сейчас, ясно понимаю, что что-то не так. Не правильно. Почему он отвёз меня к себе домой и почему боится вызвать полицию?! Ну я ведь живая, не посадят же его, а лишь только права на время отберут. А он что натворил?! Да он похитил меня!!! Ёлки, зачем ему это?! Что ему от меня блин надо?! Двери отварились и… мой похититель вошёл в комнату. Да, он был хорош собой, однозначно. Этакий брутальный Аполлон снизошедший с небес на землю, прямиком ко мне. Широкоплечий, с русыми, густыми волосами.
Герман Давыдов собственной персоной — Таак, спокойно.
Он поднял вверх руки и очень медленно приблизился ко мне, присел рядом и улыбнулся
— Итак, дамочка. У меня для вас есть две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?
Я криво ухмыляясь, демонстрируя свою белоснежную улыбку, прошипела:
— хорошую Герман Давыдов Я ни в коем случае не маньяк и не псих и не причиню вам вреда.
Ну хоть так…
— Плохая — я не могу вас отпустить, вам придётся какое-то время побыть у меня э…в гостях.
— Что??! — Закричала я, и попыталась встать с кровати — Вы с ума сошли??! Да я на вас в полицию заявлю!!! Да я письмо Путину напишу!!!
Герман закричал в ответ: — Успокойтесь! У меня просто сейчас ситуация сложная, я не могу связываться с полицией и должен быть кристально чистыми! А потом, я вас отпущу! Тебя отпущу!
Я размахнувшись, ударила его рукой по лицу. Он перехватил меня за руку и завел её мне за спину — Пусти!!! Пусти, скотина!!!
Похититель выругался, обхватил меня за талию и вдавил в кровать, нависая сверху.
— Успокойся, я же сказал, что не трону тебя и ничего с тобой не сделаю. Просто недельку тебе придётся посидеть здесь, я тебе не доверяю, ты сдашь меня, дура. А я на это пойти не могу. Поэтому, лежи спокойно, я перевязал и вправил твою ногу, обработал и зашил рану на руке. Считай, что ты в санатории.
Он отпустил меня и подошёл к капельнице, вытащил из кармана пиджака шприц с уже набранным лекарством
— Что вы делаете??
— Ничего, страшного. Ты так орёшь, с ума сойти можно. Это просто поможет тебе уснуть и не действовать мне на нервы.
Он быстро вколол что-то в капельницу. Я резко выдернула иглу из вены и отшвырнула ее в сторону. Схватила с тумбочки вазу и с силой ударила его ею по голове. Этот идиот или врач или кто он такой, выругался, схватился руками за голову и рухнул на пол… Вскочив с кровати, я с трудом сдерживая слёзы, наступила на ногу, покачнулась… но устояла на ногах. Присела и вытащив из кармана пиджака его мобильный, быстро набрала единственный номер телефона который знала наизусть. Пощупала шею маньяка… неужели
— Алле? — ответила мне подруга
