Переезд и новые тесты Джона не волновали, за время проведенное здесь его истыкали иглами и датчиками так, что было уже все рано. Однако интонация, с которой о них было сказано, насторожила, поэтому Джон никак не мог уснуть, ожидая полного неопределенности «завтра». Он ворочался с боку на бок, пытался расслабиться, но тщетно, на душе все равно было тревожно. В какой-то миг между сном и явью он услышал знакомую песню:
Пам-пам-пам, тадам.
В небе звездочка горит,
Сердце теплится мечтой,
Что однажды мы с тобой
Прямо к небу полетим.
— Ты нужен мне, Джонни, — отчетливо прозвучал голос рядом с кроватью.
Джон открыл глаза. Приснилось? В комнате было темно и пусто. Джон включил голограмму хвойного леса, которая всегда его успокаивала, но стены вдруг пошли рябью, изображение исчезло. Пропало и затемнение на окне, теперь в палату проникал свет фонарей.
— Что за ерунда? Сломалось? — Джон щелкнул по сенсору, но голограмма так и не появилась.
— Пам-пам-пам, тадам. Слушай песню, Джонни, и запоминай. Пам-пам-пам, тадам… — на этот раз голос казался глухим и доносился откуда-то издали.
Джон встал с постели и подошел к зарешеченному окну, за которым в свете фонарей можно было увидеть обнесенный высокой стеной скверик с пышным зеленым кустарником, клумбами и фонтаном. Вот бы сейчас выйти прогуляться: посидеть на лавочке, подышать свежим воздухом, послушать плеск воды. И спеть ту самую песню.
— Пам-пам-пам, тадам… — прошептал Джон. — Пам-пам-пам, тадам… — уже громче, отчетливее.
Один из трех фонарей вдруг замигал и погас. В полумраке средь зелени и цветов промелькнуло голубое платье. Легкий, смазанный женский силуэт.
— Пам-пам-пам, тадам…
В небе звездочка горит,
Сердце теплится мечтой,
Что однажды мы с тобой
Прямо к небу полетим.
Что однажды ты и я
Будем выше облаков.
Что однажды ты меня
Вдруг избавишь от оков…
Слушай песню, Джонни. Запоминай. Ты нужен мне, сынок. Я жду тебя!
— Я запомнил, — ответил Джон. — Запомнил.
Еще один фонарь быстро замигал и погас, погрузив часть сквера во мрак, но Джон отчетливо видел все, что происходило внизу. Она стояла рядом с фонтаном — легкая и стройная, безупречно красивая в своем летящем голубом платье, брызги воды падали на ее фарфоровую кожу и застывали прекрасными кристаллами льда. Она в мольбе потянула руки к нему, к Джону.
— Спаси меня, Джонни! Помоги! Ты нужен мне, сынок!
— Я иду, мама…
Быстрым шагом Джон подошел к двери и открыл, тут же наткнувшись на охранника. В тусклом свете коридорных ламп охранник показался Джону не живым. В серой униформе с зализанными назад волосами и бледной кожей, он походил на андроида; вооруженного и опасного.
— Куда собрался? — бесстрастно спросил охранник. — Выходить после девяти нельзя.
— Я… Мне… Я… — стушевался Джон и тут же сам себя одернул. Она там! Ей нужна моя помощь!
На этот раз его слова прозвучали четко, уверенно:
— Мне нужно выйти в сквер. Меня там ждут. Это срочно.
— Ждут? — не понял охранник.
— Да. Там моя мать.
— Идите спать, Джон. Там никого нет, — с безразличием отрезал охранник. Действительно не человек, андроид.
— Вы не понимаете! Она пришла и просит о помощи! Скорее, мы должны ей помочь!
Джон попытался переступить порог, но охранник силой втолкнул его обратно.
— Повторяю: идите спать, Джон. Иначе мне придется позвать санитара, чтобы вас уложить.
«Санитара⁈» — ужаснулся Джон. «Санитар придет и снова напичкает лекарствами, из-за которых я перестану слышать ее песню!»
— Пам-пам-пам, тадам…
Быстрым движением Джон схватил охранника за руку и выкрутил. От неожиданности охранник на миг растерялся, чем Джон и воспользовался: прижал его к стене и ударил головой о косяк, слушая как хрустнул сломанный нос.
— Пам-пам-пам, тадам!
В ответ охранник с силой лягнул, заставив Джона ослабить хватку, и выкрутился. Успел выхватить из кобуры пистолет, однако реакция Джона оказалась быстрее. Он неимоверно резким для больного тщедушного человека ударом выбил оружие, после чего его руки сомкнулись на шее ненавистного охранника. Тот задергался, засучил ногами. В его бесцветных глазах Джон видел страх и агонию, но разве бывают эмоции у андроида? Нет, не бывает — решил Джон и свернул охраннику шею.
Когда все было кончено, Джон профессионально обшарил тело, достав пропуск, передатчик, армейский нож и магазин с патронами. Подобрал пистолет, отточенным движением выщелкнул магазин, сосчитал патроны, проверил уровень заряда. Сейчас Джон не думал о том, откуда он знает, что делать, его тело работало автоматически на отточенных рефлексах. Как выйти из комплекса, не подняв шума, Джон тоже знал. Пропуск у него есть, осталось всего-то стать незаметным и справиться со сканером отпечатков пальцев.
Сперва Джон облачился в форму покойника надеясь, что обманет камеры, ведь раньше это срабатывало… «РАНЬШЕ — это когда? Как давно это было?» — подумал Джон и тут же отбросил эту мысль. Следующий штрих — отпечатки. Ножом он ловко отсек покойнику большой палец аккурат по окончанию второй фаланги, чтобы удобнее было держать и прикладывать к сканеру.
— Иди ко мне, Джонни! Ты мне так нужен! — доносилось за окном.
— Я иду. Иду.
Джон Доу вышел в коридор. Спокойный и сосредоточенный он шел к черному ходу, надеясь, что по дороге не попадется кто-то из врачей, иначе придется убивать. «Откуда тут врачи? Ведь я один в этом огромном комплексе. Теперь, когда андроид сломан, я точно здесь один» — подумал Джон, перехватив нож мертвого охранника поудобнее. Он не мог видеть, как впереди гасли датчики и выключались камеры наблюдения, словно некая могущественная сила помогала преодолеть ему этот путь. Джон шел к своей цели, как одержимый. Приложить пропуск, достать из кармана палец мертвеца и прижать к сканеру. Дверь распахнулась, нужно идти дальше. Снова пропуск, снова в руке чужая мертвая плоть, которая еще послужит благому делу. Пам-пам-пам, тадам!
Попав в сквер, Джон полной грудью вдохнул прохладный воздух свободы. В одной руке он держал отрезанный палец, а в другой сжимал окровавленный нож. С жадностью во взгляде он искал знакомый женский силуэт в голубом летящем платье, но не находил.
— Где же ты?… Где⁈ Неужели я опоздал! — выкрикнул Джон в отчаянии.
Последний фонарь замигал и погас. Теперь сквер освещался лишь светом из окон комплекса и тусклой лампой над дверью с надписью «Выход».
— Иди ко мне, Джонни. Делай то, что должен… — донесся голос откуда-то из фонтана. Он манил, одурманивал, убаюкивал. — Ты ведь знаешь, что именно надо сделать. Знаешь, как меня спасти! Пой песню, Джонни. Спой ее, милый. Не бойся, все будет хорошо…
Теперь, когда отчаяние схлынуло, Джон тихо запел:
— Пам-пам-пам, тадам…
В небе звездочка горит,
Сердце теплится мечтой,
Что однажды мы с тобой
Прямо к небу полетим.
Что однажды ты и я
Будем выше облаков.
Что однажды ты меня
Вдруг избавишь от оков…
Стоило произнести последние строки, как внутри словно что-то щелкнуло. Теперь Джон четко знал, что должен сделать, ведь его долго готовили к этому. Он должен спасти ее! Освободить! Грудь распирало от смешанных чувств: гордость, радость, страх и осознание причастности к чему-то великому, к событиям, который нельзя охватить и понять. В груди горело. Чтобы погасить этот жар, он подошел к фонтану и снял с себя форменную куртку охранника. Аккуратно сложил на бортик, сверху стопки положил отрезанный палец.
— Пам-пам-пам, тадам! — громко пропел Джон и с силой вонзил нож себе в грудь.
Он кромсал ножом собственную грудину так, будто это не его тело, а тренировочный манекен.
— Пам-пам-пам, тадам.
Надо петь песню. Резать и петь песню!
Он вонзал нож снова и снова, желая погасить горящий внутри огонь. Там, в груди, распирало и жгло, словно нечто чужеродное пыталось выбраться из мясной клетки на волю. Нужно помочь. Нужно выпустить!
