Не важно, верите вы в Бога или нет, но если вы воин, то Арлингтонское кладбище остается для вас священным местом. Трагедия не в том, что все эти люди умерли. Трагедия в том, что многие из них умерли напрасно.
С Бригемом ее связывали особые узы, которые не были слабее оттого, что они так и не стали любовниками. Опустившись на одно колено перед его могилой, Старлинг вспоминала, как он ласково кое-что ей предложил, а она ответила отказом. Встретив отказ, он спросил, смогут ли они остаться друзьями. Она ответила — да, и это было сущей правдой.
Стоя на коленях в Арлингтоне, Старлинг думала о далекой могиле отца. Последний раз она была там, закончив первый год учебы в колледже. Ей очень хотелось сказать об этом отцу. Может быть, настало время снова поговорить с ним?
Видимый сквозь черные ветви деревьев закат был таким же оранжевым, как те апельсины, которыми делился с ней отец. Откуда-то издали донесся звук горна. Старлинг вздрогнула. Камень под ее рукой казался ледяным.
Ясная ночь над Ньюфаундлендом. Сквозь пар от нашего дыхания мы можем рассмотреть где-то в созвездии Ориона яркую точку. Точка движется. Это, борясь с ураганным ветром, мчится в ночи на запад «Боинг-747».
В его чреве ближе к хвосту, там, где обычно размещаются туристские группы, теснятся пятьдесят два человека. Это участники тура «Фантазии Старого Света», повидав за семнадцать дней одиннадцать стран, возвращаются в Детройт и Виндзор, тот что в Канаде. Их плечи втиснуты в пространство шириной полметра, расстояние между подлокотниками кресел — все те же полметра. Это на целых шесть сантиметров больше, чем имели рабы, пересекая на невольничьем корабле Атлантический океан.
Пассажирам разбрасывают сандвичи с осклизлым мясом и плавленым сыром, а дышат они слегка очищенными кишечными газами и парами дыхания своих соседей. Все это является слегка модифицированным вариантом принципа «навозного коктейля», изобретенного скототорговцами в 50-х годах нашего века.
Доктор Ганнибал Лектер сидит в центре среднего ряда кресел. По обеим сторонам от него находятся дети, а крайнее место занимает женщина с младенцем на коленях. После стольких лет, проведенных в камерах и подвалах, доктору Лектеру крайне неприятно находиться в замкнутом пространстве. Кроме того, рядом, на коленях мальчишки, беспрестанно пищит электронная игрушка.
Как и у других рассаженных на самые дешевые места пассажиров, на его груди красуется значок, на котором изображена ярко-желтая улыбающаяся физиономия с красной подписью под ней: «КАН-АМ ТУРЫ». Одет он, как и все остальные туристы, в якобы тренировочный спортивный костюм. Куртка доктора Лектера украшена символом хоккейной команды «Торонто мейпл ливз». Под этой необычной одеждой к его телу прикреплена значительная сумма денег.
Доктор Лектер находится с группой три дня. Он купил право участия в туре у какого-то парижского брокера, так как один из туристов занемог. Мужчина, чье место занимал сейчас Лектер, «сыграл в ящик» после того, как его сердце отказало во время подъема под купол собора Святого Петра в Риме.
В Детройте доктору Лектеру предстоит пройти таможенный досмотр и паспортный контроль. Он не сомневается в том, что органы правопорядка и иммиграционные власти всех крупных аэропортов западного мира предупреждены о его возможном появлении и проявляют максимальную бдительность. В тех местах, где его фотография не прикреплена к стене перед глазами оператора, она наверняка лежит рядом с кнопкой тревоги каждого компьютера иммиграционной или таможенной службы.
Несмотря на это, доктор Лектер верит в свою счастливую звезду. На снимках, которыми располагают власти, должно быть лишь его прежнее лицо. В документах, по которым он получил фальшивый паспорт, позволивший ему проникнуть в Италию, не имеется его теперешнего изображения. В Италии Ринальдо Пацци, дабы облегчить себе жизнь и ублажить Мейсона Вергера, использовал документы карабинеров, включая фотографии «доктора Фелла», сделанные для получения вида на жительство и разрешения на работу. Доктор Лектер нашел снимки в портфеле Главного следователя и уничтожил их.
Если Пацци не фотографировал «доктора Фелла» тайно, то у доктора Лектера есть хорошие шансы попасть в Америку. Конечно, его новое лицо не очень отличается от старого. Немного коллагена у носа и на щеках, другие волосы, очки — все это не бог весть что. Однако различие вполне достаточное для того, чтобы миновать контроль, если к его особе не будет привлечено пристальное внимание. Что касается шрама на левой руке, то ему удалось скрыть его с помощью хорошего крема и средства для загара.
Он предполагает, что в аэропорте Детройта иммиграционная служба поделит всех пассажиров на две очереди — тех, кто имеет американские паспорта, и всех остальных. Он специально выбрал приграничный город, чтобы очередь из всех остальных была как можно больше. В самолете полным-полно канадцев. Доктор Лектер считает, что вполне сможет пройти со стадом, если стадо его примет. Он побывал с туристами в нескольких галереях, посетил ряд исторических мест и теперь томится вместе с ними в чреве аэроплана. Но всему есть предел — он не может есть вместе с ними те отбросы, которыми здесь кормят. У туристов от недостатка движения ломит ноги. Они устали, им смертельно надоели их нелепая одежда и попутчики. Они роются в пакетах с едой, извлекают из них сандвичи и с отвращением выбрасывают почерневшие от пребывания в холодильнике листья салата.
Доктор Лектер, не желая привлекать к себе внимания, ждет, когда другие пассажиры покончат с жалкой дешевой едой, сходят в туалет и заснут. Где-то далеко впереди показывают какой-то стародавний фильм. Но он все ждет и ждет, с терпением питона. Сидящий рядом с ним мальчонка уснул за своей электронной игрой. По всему широкому самолету то там, то здесь гаснут индивидуальные лампочки для чтения.
Лишь после этого, воровато оглядевшись, доктор Лектер извлекает из-под кресла впереди него элегантную желтую коробку с коричневой каймой по краям. В коробке находится обед от «Фошон» — знаменитого парижского поставщика изысканной пищи. Коробка перевязана двумя шелковыми лентами, гармонирующими с цветом картона. Доктор Лектер ублажил себя упоительного запаха паштетом из гусиной печенки с трюфелями и великолепным анатолийским инжиром. С черенков ягод еще капали прозрачные слезы. У него есть и маленькая бутылка столь любимого им «Святого Стефана». Шелковый бант ленты распускается с радующим слух шорохом.
Доктор Лектер готов вкусить первый плод инжира. Он держит его у рта, от божественного аромата крылья его носа подрагивают. Доктор решает, съесть ли ягоду одним великолепным глотком или наслаждаться ею по частям. В этот момент рядом с ним снова запищала электроника. Не поворачивая головы, доктор Лектер прячет инжир в ладони и косится на сидящее рядом с ним дитя. Запах трюфелей, паштета и коньяка пробудил ребенка.
Мальчик с шумом втягивает носом воздух. Его крошечные, блестящие, как у грызуна, глазки смотрят на деликатесы доктора Лектера. Он начинает пронзительно верещать. Так верещат сражающиеся за свое выживание крысята.
— Эй, мистер. Эй, мистер. — Замолкать он не собирается.
— В чем дело?
— У вас тама специальная еда?
— Нет.
— А чой-то там у вас? — Ребенок обращает лицо в сторону доктора Лектера. — Дайте мне кусманчик.
— Я бы с удовольствием, — отвечает доктор Лектер, замечая, что здоровенная голова мальчишки сидит на тонюсенькой шейке, — но тебе не понравится. Это же обыкновенная печенка.
— Ливерная колбаска! Класс! Мамка разрешит. Маааам!
Какой-то ненормальный ребенок. Обожает ливерную колбасу и вопит непрестанно.
Женщина, устроившаяся на крайнем месте с младенцем на коленях, вздрагивает и просыпается.
Пассажиры, сидящие впереди доктора Лектера, откинули спинки своих кресел настолько, что доктор чувствует запах волос. Они смотрят назад через щели между спинками сидений.
— Вообще-то мы пытаемся уснуть, — заявляет один из них.
— Маааам! Можно мне куснуть его сандвич?! Младенец на маминых коленях пробуждается и начинает орать благим матом. Мама сует палец под подгузник и, получив негативный результат, заталкивает в вопящую пасть пустышку.
— Что вы хотите ему дать, сэр?
— Это печень, мадам, — отвечает доктор Лектер, как можно спокойнее. — Но я не хотел…
— Моя любимая ливерка. Хочу ливерку! Он говорит, что даст мне…
На последних словах мальчишка уже визжит.
— Сэр, не могу ли взглянуть на то, чем вы угощаете моего ребенка?
У кресла дамы с воющим на ее коленях младенцем останавливается стюардесса. Миловидное личико девицы слегка опухло от сна.
— Здесь все в порядке? Что вам принести? Может быть, вы хотите, чтобы я подогрела бутылочку?
Женщина берет запечатанную пластмассовую бутылку и передает стюардессе. Затем она зажигает свет над головой и, разыскивая в сумке соску, говорит доктору Лектеру:
