до отказа. Через несколько минут он будет отчаливать от Рюдебекка, чтобы причалить между Слеттеном и Ниво, напротив Лавескоу. Паром сюда больше не вернётся, все здесь стоящие останутся на этом берегу.
– Почему вы мне это говорите? – моё сердце больно ударялось о ремень безопасности, спасительно не дающий моему разволновавшемуся органу выскочить из груди наружу.
– Слушайте внимательно, – продолжал шептать странный мужчина, явно опасаясь, что его слова может услышать кто-то кроме нас. – Я брат владельца парома. Я знаю наверняка, что паром сюда больше не вернётся, что через несколько минут отсюда будет совершён последний рейс в один конец до берега Дании. Заражённые уже в Хельсингборге, так что здесь они окажутся через час-другой, а может и раньше – их появление здесь лишь вопрос времени. Я предлагаю вам сделку: вам нужно место на пароме, а моей семье нужен автомобиль.
– Вы хотите забрать мою машину? – я с ещё большей силой вцепилась обеими руками в руль.
– Не забрать. Я предлагаю вам обмен.
– Но что я буду делать без машины посреди лесного массива Лавескоу?!
– Слушайте внимательнее, моё предложение гораздо выгоднее: я поменяюсь с Вами одной из своих машин. Я предоставлю Вам и Вашим детям место на пароме, – мужчина окинул бегающим взглядом детей, испуганно следящих за ним, что напрягло меня ещё больше, – там же мы с Вами обменяемся машинами. У меня их две, обе в не самом хорошем состоянии, но обе на ходу, так что без машины вы не останетесь. Решайтесь. Ваша машина оказалась самой хорошей среди тех, что я прошёл, но если вы откажетесь, я пойду дальше и предложу ещё кому-нибудь, более сговорчивому. Только поймите, что моё предложение – последний билет на этот паром.
Я оторвала свой взгляд от вцепившегося в меня напряжёнными и в какой-то мере испуганными глазами мужчины, и посмотрела сначала на руль, который сжимала до посинения пальцев, а потом на Тристана. Парень смотрел на меня такими широко распахнутыми глазами, что я сразу поняла, что он мне в этом вопросе не советчик.
Я снова вернулась взглядом к подозрительному собеседнику, всё больше и больше ощущая опасность происходящего.
– Какие гарантии того, что Вы не обманываете меня?
– Моё Вам слово, – мужчина вцепился пальцами в границу приспущенного окна, отделяющего его лицо от моего.
Я так и знала. Всего лишь слово возможно сошедшего с ума человека, возможно слово маньяка, возможно слово садиста, а возможно и нормального человека, что тоже не является никакой гарантией…
– Теона… – сзади раздался жалобный голос Спиро. Он боялся. Они все боялись. Не меньше меня. Но я, как мне казалось в этот момент, всё равно была напугана больше их всех. Потому что острее их осознавала, чем рискую – жизнями. Не одной жизнью, а как минимум четырьмя жизнями.
– Да, хорошо… – я закивала головой, уже едва не ломая руль в своих руках. – Я согласна на обмен.
– Шшш… Ты уверена?.. – зашипел сбоку Тристан.
– Хорошо, откройте машину, – голос мужчины выдал его преждевременную радость.
– Что?.. Сейчас?.. – мгновенно запаниковала я.
– Да, мне нужно сесть внутрь сейчас.
– Зачем?
– Вы ведь хотите проехать через эту толпу? – мужчина вдруг достал какую-то странную штуку из пакета, который он всё это время удерживал в левой руке.
– Что это? – сдвинула брови я.
– Это полицейская мигалка, – отозвался Тристан.
Мужчина начал дёргать ручку двери Спиро.
– Ну же, откройте мне…
Я глубоко выдохнула.
– Обойдите машину и сядьте с другой стороны, – выкрикнула в приспущенное окно я и сразу же закрыла его. – Дети, слушайте внимательно… – Быстро затараторила я. – Держитесь друг друга, что бы дальше не произошло, слышите? Спиро, не отпускай Клэр, Клэр, не отпускай Спиро, Тристан, смотри за ними обоими…
Ручку другой задней двери начали настойчиво дёргать.
“Он не сделает детям ничего плохого… Этот мужчина не сделает им ничего плохого… Он не выкинет нас на дорогу…”, – думая это, я всё же нашла в себе необходимый процент безумства, чтобы он смог пересилить мою обычно мощную логику. Я нажала на кнопку снятия блокировки.
Так совершенно посторонний мужчина оказался в нашей машине. В нашу до сих пор надёжную и, насколько это было возможным, защищённую крепость проник чужак.
– Соедините с прикуривателем, – произнёс мужчина, вручая в руки Тристана полицейскую мигалку, такую, которую обычно прикрепляют к крыше, – и поставьте на крышу.
Пока Тристан разбирался с мигалкой, мой взгляд ни с того ни с сего метнулся в боковое зеркало. Водитель грузовика, агрессии которого я до сих пор опасалась, смотрел в нашу сторону, и ещё один мужчина, стоящий рядом с ним, указывал пальцем в нашу сторону. На нас обратили серьёзное внимание… Только в этот момент я вдруг вспомнила, что до сих пор не заблокировалась после того, как добровольно, в здравом уме и трезвом рассудке впустила странного прохожего в свою машину. Испугавшись оплошности с блокировкой, я тут же нажала на кнопку и, услышав заветный щелчок, с облегчением выдохнула. В следующую секунду вновь посмотрев в зеркало, я увидела, как водитель грузовика сделал первый уверенный шаг в нашу сторону.
– Ну что там? – сквозь зубы выдавила я.
– Всё, готово, – отозвался Тристан, и в ту же секунду мигалка на нашей крыше неприятно завизжала.
– Закрой окно, – забыла как дышать я, наблюдая за тем, как водитель грузовика продолжает уверенно приближаться к нам, не обращая никакого внимания на внезапно зазвучавшую на нашей крыше полицейскую сирену.
Тристан поспешно закрыл окно, оставив лишь тонкую щель для провода. К моему удивлению, машины справа и слева от нас начали жаться к обочине. До сих пор я думала, что никакая полицейская мигалка нам не поможет по двум серьёзным, как мне казалось, причинам: первое – машинам некуда будет отъехать, второе – люди попросту проигнорируют нас, так как в сложившейся ситуации было бы странно пропускать вперёд кого бы то ни было… Но люди странные существа, которым присуща любая из крайних мер глупости. Даже на краю гибели они продолжают бояться картонных удостоверений, полицейских сирен и прочей чепухи, серьёзность которой придают они сами, даже несмотря на то, что вся эта чушь более не имеет для них никакого значения. Неужели все эти люди до сих пор не поняли: мир рухнул! К хренам полицию, к хренам правительство, к хренам паспорта и прочую дребедень! Вы уже наполовину мертвы, если всё ещё верите в силу бюрократии, потому что сила сейчас только в движении – очнитесь или умрите! Но все эти расступающиеся люди почему-то словно не могли очнуться.
