Вопль замер в горле. Лицо китайца, стоявшего в нескольких дюймах от Мэта, было морщинистым, жирным и небритым. Мэт спрыгнул на пол и поспешно отступил. Губы тюремщика насмешливо изогнулись, обнажив кривые, пожелтевшие от никотина зубы. Дыхание было зловонным.
Мэт отошел еще дальше, внезапно обрадовавшись тому, что их разделяла решетка.
— Чего надо?
Эти слова были произнесены на ломаном английском. Мэт колебался только одну секунду.
— Мне нужен адвокат, я хочу пить, хочу принять душ. И все именно в этом порядке. Быстро!
Толстяк рассмеялся и приготовился запереть дверь. Мэт закричал:
— Подождите! Пожалуйста, подождите…
— Чего ты хочешь?..
— Пожалуйста… только не уходите. — Мэт понял, что готов разрыдаться, и отчаянно пытался держать себя в руках. — Скажите, где я?
— Где ты? Тюрьма. Таоюань.
Таоюань — главная тюрьма в Тайбэе, Мэт знал это.
— Почему я здесь?
Тюремщик ничего не ответил, и Мэт только теперь заметил, что он держит в руках толстую дубинку около трех футов длиной, суженную на конце наподобие бейсбольной биты. Зажав ее под мышкой, тюремщик начал перебирать связку ключей, висевшую на поясе. Стальная решетка распахнулась, и китаец важно прошествовал в камеру. Он подходил все ближе, пока не оказался в нескольких дюймах от заключенного, продолжая все время смотреть прямо в глаза Мэту.
— Ты здесь… почему? — переспросил китаец.
— Да. Пожалуйста, объясните. Прошу вас, — молил Мэт.
— Потому что… ты — убийца.
— Убийца?
— Да. Это так. Ты убил слугу в отеле.
— Слугу в отеле… Они думают, что я убил А-Фаня?
Лицо тюремщика сморщилось в улыбке.
— Ты прав. Они знают, что ты убийца.
— Знают? Как же они могут знать?
— Прокурор сказал так. Судья сказал так. Ты виновен.
Мэт хотел было протестовать, но слова застряли в горле. Тюремщик крутанул дубинку, подняв ее на высоту пояса движением, которое казалось удивительно изящным для такого грубого человека, приставил ее округлым концом к пупку Мэта и с силой надавил. Мэт отлетел к дальней стене, рухнул на пол и ударился шеей. Все тело взорвалось болью. Рот наполнился желчью. Камера завертелась перед глазами.
К тому времени, когда Мэт пришел в себя, тюремщик уже вышел и запирал решетку.
— Тебя скоро расстреляют, — произнес он равнодушно. — Да, я так думаю.
Потом он захлопнул деревянную дверь и опять оставил Мэта наедине с тишиной, которую нарушал только звук капавшей из крана воды.
Саймон Юнг понял, что все идет хорошо, уже через пять минут после того, как Ленни начал демонстрацию. Со своего места за столом, стоявшим на возвышении, он видел, как из зала с деловитым видом вышло несколько человек. Это были не репортеры. Наоборот, представители прессы неуклонно продвигались вперед, ухитряясь при этом быстро писать в блокнотах. Нет, уходили дельцы, чтобы позвонить своим брокерам и отдать приказ покупать как можно больше.
Внимание Саймона переключилось на Ли Лутана. Это человек-загадка. Улыбаясь, он послушно следовал всем инструкциям Ленни.
— Можно попробовать японский? — вежливо спросил Ленни.
— Да, конечно…
Ленни перепрограммировал «Апогей», нажав по очереди пять клавиш. Перевод производился бесперебойно, но Саймон все еще не мог успокоиться.
В первых рядах, где сидели специалисты, уже поднялись руки с карандашом: сейчас будут задавать вопросы. В конце зала происходило массовое бегство. Саймон опустил руку под стол и взглянул на часы. Вдруг его внимание привлекла вспышка. Один из двух экранов замигал. Это могло означать только одно: срыв. Саймон встал и поднял руки, призывая к тишине.
— Будущее «Апогея»…
Его прервали репортеры, которые почувствовали, что показ близится к концу, стали требовать дополнительной информации. Один или двое уже забрались на помост.
— Будущее «Апогея», — повторил Саймон на этот раз громче, — не вызывает сомнений.
Эта фраза служила сигналом, о котором они договорились заранее. Из-за занавеса к нему бросились два помощника, таща за собой уже отсоединенные кабели. Третий, с чемоданом, ловко смел в него черный ящик и диски и исчез в боковых дверях, прежде чем пресса успела обратить на него внимание. Через секунду Ленни последовал за ним, а Саймон в это время прикрывал его бегство.
— …Короткие вопросы… — донеслось до Ленни, пока он бежал к ближайшему лифту… — В ближайшее время, когда появится возможность, я буду более чем рад…
«Мерседес» с включенным мотором ждал Ленни у бокового выхода на улице Ченв-Чан. Когда машина с ревом сорвалась с места, Ленни резко выхватил чемодан у человека, сидевшего впереди, и проверил содержимое. Все было на месте.
— Проблемы, — лаконично сказал водитель, показывая пальцем в ту сторону, где за ними по Чан-Сяо-роуд ехал на запад конвой из джипов.
На перекрестке полицейский поднял руку. Но водитель не обратил на него внимания и, скрежеща тормозами, срезал угол, направляясь к главной артерии, связывавшей север и юг города. Она вела к международному аэропорту имени Чан Кайши. Визг полицейского свистка, казалось, еще долго висел в воздухе.
— Дело может обернуться круто, — сказал шофер. — Держитесь.
Уход Саймона был не столь достойным. Генри Ся исчерпал свои возможности. По коридору тянулся барьер, состоящий из секретарей и служащих. Они медленно отступали назад, к лифтам, под натиском возбужденной прессы. Листы с распечатками им подсунули так, что быстрее некуда, но когда армия корреспондентов поняла, что Саймон попросту собирается удрать от них, в толпе поднялись сердитые крики и в мгновение ока барьер из человеческих тел был сметен. Не тратя ни секунды, Саймон бросился к машине.
Когда его «ягуар», загудев, отъехал от тротуара, Саймон увидел Ся, который стоял, воздев руки, в окружении толпы. Потом руки исчезли, и у Саймона тревожно забилось сердце.
Темнело. На улицах народу было меньше, чем обычно, но кордоны полицейских машин все еще зловеще бросались в глаза. Шофер Саймона выбрал второстепенную дорогу, которая сворачивала на север прямо от Сун-Чан-роуд. К Чуншаню они мчались через лабиринт переулков. Игра была закончена; еще несколько минут — и «ягуар» выехал на магистраль, пересекавшую реку Ки-Лун.
— Я вижу впереди номерные знаки «мерседеса», — сказал шофер.
— За нами едет кто-то?
— Нет, — ответил шофер, глянув в зеркало.
— Тогда сбавь скорость. Я не хочу, чтобы мы врезались.
— Впереди пошлинный дорожный пост, а там полиция. О-о-о!
— Что?
— За нами фары, быстро догоняют. Подбавить скорость?
Саймон оглянулся: яркие оранжевые круги света закрывали почти весь вид из заднего окна.
— Полиция?
— Не думаю. Никаких обозначений.
Преследовавшая их машина свернула в сторону, переходя на обгон. Саймон следил за ней.
— Они машут нам рукой. Это пресса!
— Хотите, чтобы я обогнал их?
— Нет. Они — наша охрана. Пусть едут впереди, но не упускай из виду «мерседес».
Три машины одна за другой пересекли мост через широкую реку Тан-Шум и стремительно промчались через Сань-Чун. Возле пошлинного поста водители компании «Дьюкэнон Юнг» ловко сманеврировали и разъехались на разные полосы шоссе, замедлив ход ровно настолько, чтобы бросить деньги в опытные руки, поджидающие их. Они уже ехали дальше, а машина с корреспондентами застряла, пока пассажиры отсчитывали мелочь.
Саймон снял трубку телефона, установленного в «ягуаре», и связался с диспетчерской аэродрома.
— Дэна Кэрола будьте добры. Алло… Дэн?
— Слушаю.
— Как дела?
— Все в порядке. Маршрут до Гонконга обычный. Это значит, мы должны лететь на юг, вдоль побережья, вплоть до Тайваня.
— Нельзя ли изменить маршрут? Я хочу оказаться над морем как можно скорее!
— Невозможно. Если мы хотим вылететь вовремя.
— Какая погода?
— Так себе. С юго-востока, из Токио, движется муссон. Сообщают о бурях, резких порывах ветра. Уровень облачности шесть — восемь, через час ожидается дождь. Мы с этим справимся. Нет проблем.
— Хорошо, нам осталось ехать минут десять. Я хочу оказаться в воздухе как можно быстрее.
— Понял.
— Опять фары, приближаются очень быстро. Это не прежняя компания.
— Черт! Поговорим позже, Дэн.
Саймон резко опустил трубку и обернулся. На этот раз огни были ярко-белые и сверкали как бриллианты. Но машина, находясь еще за четверть мили до «ягуара», вырулила на соседнюю полосу и пронеслась мимо, мигая индикатором. Когда она свернула на шоссе, ведущее к аэропорту, огни были видны еще около минуты.
Где же Мэт? Саймон знал, что ему придется принять сложное решение по поводу сына, решение, которое он слишком долго откладывал по малодушию, и все-таки он был встревожен. Одному Богу известно, когда он теперь сумеет вернуться. Но Мэт оставался здесь, представляя всю семью. Так где же он, черт его побери…
