Обратный путь я помню очень смутно. Как вошел в подъезд, как поднимался на этаж – все это осталось за пределами моего видения. Очнулся я снова в своей мокрой, противной и ужасно вонючей постели. Хорошенько осмотревшись, я понял, что вонь идет от перчаток и ножей. Это чертово существо действовало совсем неаккуратно.
Я бросил все свои вещи в стиральную машину и запустил ее. Немного рановато для стирки, но черт с этим, теперь уже точно все равно. Тщательно отмыв и оттерев ножи, я лег на пол. Мне было противно приближаться к кровати, которая ассоциировалась теперь только с убийствами.
Очень хотелось спать, но теперь уже точно нельзя себе этого позволить. Я надеялся только на последний шанс – что все окажется сном и в новостях ничего ужасного не объявят. Честно говоря, я уже и не верил, что это может оказаться сном, но хрупкая, очень далекая и глупая надежда все же оставалась.
К сожалению, она не подтвердилась. О совершенном преступлении я узнал из специального выпуска новостей. Оказалось, что я убил пятерых бомжей, мирно спавших на скамейках. Точнее, убивало это поганое существо, поселившееся во мне. Я не знал, как с ним бороться, что делать. Метания из угла в угол результатов дать не могли, но немного остудили мои уже плавившиеся от напряжения мозги.
Я вспомнил о медитации – это средство всегда помогало справиться с трудными проблемами. Терять было уже нечего, так почему бы не помедитировать?
Приняв позу лотоса, я сосредоточился на свете. Свет был для меня символом добра, справедливости и свободы. Я так мечтал о свободе, а получил рабство. Рабство от своего второго Я или внутренней скрытой натуры – я не знал, как назвать черное существо, поселившееся во мне. Для меня оно было СМЕРТЬЮ.
Смерть не знает границ, не знает наций, хороших или плохих людей. Она приходит ко всем… всегда… Я призвал ее, убивая направо и налево. Она пришла мне на помощь, но нужна ли мне такая помощь?
Так дьявол помогает своим приспешникам. Эта помощь проявляется все время, но убивает душу. Деградация человека – вот главная задача дьявола. Возвращение к инстинктам, потере самоконтроля, саморазрушению. Так он и действует через нас, наполняя души злобой, презрением к остальным живым существам и настраивая на единоличную правду. Правду, которая может быть разной, но редко объективной.
Свет, который пришел ко мне на помощь в медитации, отогнал тьму, наступавшую со всех сторон. Я чувствовал, что освобождаюсь от черного бремени. Тьма расступалась от яркого, практически бесцветного, но безумно притягательного луча, источающего любовь и радость.
Четыре часа спустя я открыл глаза. Ноги сильно затекли, так что мне пришлось их долго растирать, чтобы разогнуть и выпрямить. Когда я сумел на них встать, то снова завалился на диван. Так долго я еще никогда не медитировал. Но несколько упражнений привели меня в норму. На душе было спокойно и легко. Я снова мог спокойно лечь в постель, не думая об убийствах.
Ночь не принесла желанного отдыха. Мне снились убийства, старые перемежались новыми. Некоторые убитые просили меня о пощаде, а некоторые нападали. Я в ужасе проснулся посреди ночи, чуть не закричав. Оглядевшись по сторонам, я понял, что все так же лежу в своей любимой постельке, на балконе сушится тот ужасный костюм, а ножи, совершенно чистые, лежат под моей подушкой.
Я снова лег и заснул. Теперь уже сновидения были за гранью моего сознания.
Утром я проснулся немного раздраженный, но отдохнувший. Все убийства, увиденные за ночь, снова всплывали перед глазами. Как же мне они надоели! Мне все надоели, и всё надоело. Мне надоели все эти моральные уроды, из-за которых я и сам становился таким, мне надоела такая жизнь.
Я – человек, который хотел посвятить свою жизнь хорошему делу, но потерял все ориентиры. Несмотря ни на что, себя винить я не собирался. Виноваты все вокруг, виноват этот мир, который своим несовершенством плодит гадов, еретиков и орков. Я ИНКВИЗИТОР. Я раздавлю всю эту мразь, втопчу ее в землю своими коваными сапогами. Я не отступлюсь от намеченной цели.
Чувствуя, что слова, звучащие убедительно раньше, теперь уже не имеют того же воздействия, я решился на отчаянный шаг – пройтись по месту первого убийства. Возможно, былые воспоминания помогут мне вновь найти себя.
Я уже вернул контроль над своим телом, теперь мне надо было вернуть контроль над своими мыслями и перестать жалобно скулить, как глупый пес, глядящий на луну.
Вот оно, прошел уже почти год. Как долго я здесь не ходил, даже соскучился. Как говорится, старая добрая церковь, пруд с утками, речка… Место первого убийства.
Конечно, все следы уже давно исчезли, все материальные следы. В моей голове все еще было то время, время убийства. Ностальгическое чувство проскользнуло и исчезло. В голове опять всплыла злость на этого пьянчугу.
Ладно, к черту все. Дух воина не приспособлен ни к потаканию себе и жалобам, ни к победам или поражениям. Дух воина приспособлен только к борьбе.
Эти слова снова послужили мне литанией спокойствия. Спокойствие – вот что самое главное. Только не это тупое самовнушение: «Я спокоен, я спокоен, я спокоен», и так три часа подряд. Тьфу, гадость. Дух сильнее слов.
Я не собирался надолго здесь задерживаться. Вернувшаяся злость – этого было достаточно. Это была спокойная внутренняя злость, которая должна проявиться только в нужный момент. Сейчас она была где-то далеко.
Я поднялся на небольшую горку полностью спокойный, как мне тогда показалось. Путь пролегал мимо стрелкового клуба. Сколько себя помню, он всегда здесь был. Около клуба стояла темная «тойота». Ее цвет я не запомнил, потому что дальнейшие события полностью поглотили меня.
Передняя дверь машины была приоткрыта, оттуда выглядывала мужская нога, около которой лежала гора налузганной шелухи. Все время, пока машина была в поле видимости, рука мерно поднималась и опускалась, выбрасывая очередную горстку шелухи.
«Какое свинство! Свиньи не должны жить!» – Злость, прятавшаяся за видимым спокойствием, тут же выпрыгнула наружу.
Все дальнейшее произошло автоматически. Пройдя мимо приоткрытой двери и взглянув на наглое усатое лицо этой свиньи, я понял – он обречен.
Когда я оказался спиной к двери, нож из рукава уже оказался в правой руке. Тренировки не пропали зря – его появление в моей руке не заняло и секунды. Резко развернувшись, я сильным ударом в дверь отбил гаду ногу (надеюсь, что сломал). Потом рванул дверь на себя и вонзил нож сильнейшим ударом снизу вверх в нижнюю челюсть свиньи.
От сильного удара голову человека отбросило назад, и он завалился на пассажирское сиденье. Доставать нож, лезвие которого, как мне показалось, торчало из черепа, я уже не стал, а, развернувшись, направился прочь. На улице было светло, а значит, меня могли увидеть.
Кровавый туман перед глазами стал рассеиваться. Постепенно приходило понимание происшедшего. Четко не осознавая, но в то же время абсолютно отдавая себе отчет во всем происходящем, я медленно шагал дальше.
Я убил в общем-то ни в чем не повинного человека. Все действие запечатлелось у меня в голове, и я все просматривал его и просматривал: удар ногой в дверь, открывающаяся дверь, изумленное, и в то же время уже начинающее корчиться от боли лицо.
А ведь я знал, что человек будет наклоняться вперед, к больной ноге, поэтому нож и попал так точно. Я все это знал и в то же время смотрел на это как бы со стороны. Я перестал контролировать себя.
Величайшее наказание для человека – это потеря самоконтроля.
Я не хотел убивать этого человека, но я уже это сделал. В средние века меня назвали бы одержимым бесами.
Я одержим бесами, я еретик! В моей голове хаос. Я не могу контролировать себя!
А вдруг в следующий раз меня будет раздражать мой друг или мама?! Этого нельзя допустить!..
Крик души оборвался, когда я подошел к Настиному дому. Помедлив мгновение перед дверью, я развернулся и пошел к метро. Но не к Ботаническому саду, а к ВДНХ. Я понимал, что наследил, зверски наследил. Теперь поймать меня будет намного легче.
Но к черту все! «Русич всегда выбирает свободу. Нет смерти, Ратибор!» Мне вспомнились слова из мультфильма. Хороший был мультик, правильный.
Мне повезло, что я практически не испачкался в крови. Видимо, нож заткнул дыру и перекрыл крупные вены, не давая крови прорваться наружу (во всяком случае, в те мгновения, когда я его держал). Вытерев мелкие кровавые пятна о подкладку куртки, я продолжил пробираться дворами к метро.
Домой, только домой. Хорошо, что оружия теперь у меня нет, а то мало ли… Точнее, нет метательного оружия – оставался нож на ноге. И зачем я только взял их с собой?
У ближайший помойки я сорвал с ноги ставшие такими привычными ножны. Подержав в руке пару секунд, я выбросил их вместе с ножом в ближайший мусорный контейнер. Это был безумно трудный поступок – я предавал своих друзей, бросал их на поругание! Я не выдержал, вернулся назад и вытащил нож из помойки. Немного подержав его в руке, мысленно прощаясь, я положил его рядом на землю. Этот нож достоин большего, чем становиться обычным мусором. Пересилив себя, я бросился прочь.
