После полудня поезд высадил пассажиров на большом сером железнодорожном вокзале. Честер проследовал мимо него, не останавливаясь даже для того, чтобы купить газету или выпить. Он чувствовал себя на вокзалах очень нервозно. Каждый, кто сидел на скамейке с газетой в руках, казался ему переодетым полицейским, следившим за ним. Улицы полого спускались вниз, очевидно к морю. Однако Честер шел уже несколько минут, а моря все не было видно. Наконец он вышел на широкую оживленную улицу и прочитал название: Канебьер. Честер слышал о ней как о главной улице Марселя. В самом конце ее виднелась короткая полоска воды — Средиземное море. Честер повернулся и зашагал в том направлении. По обе стороны Канебьер тянулись магазинчики, галантерейные лавки, бары, аптеки. На каждый квартал приходилось три-четыре ресторанчика или бара с застекленными витринами. Очевидно, летом перед ними, прямо на широком тротуаре, выставлялись столы и стулья. Честеру нравилась царившая вокруг суета, многообразие характеров, которые он мог наблюдать: рабочие с лопатами на плечах, женщины с несколько вызывающей косметикой, инвалиды, торгующие карандашами, пара британских моряков, торговцы с висящими на лямках лотками, полными безделушек. Честеру казалось, что он уже чувствует запах моря.
Честер рассчитывал, спустившись к набережной, разыскать какое-нибудь уходящее в плавание судно, пассажирское или торговое. Но первое, что он увидел, была прямоугольная гавань, заполненная рыбацкими шхунами. Большинство было пришвартовано у пристани с опущенными парусами, и несколько входило в гавань. Рекламный плакат зазывал на экскурсию в замок Иф.
— А где большие корабли? — спросил Честер у одного из рыбаков.
— Там, — махнул тот направо. У рыбака была точно такая же металлическая коронка, как у Нико из Афин. — Здесь старый порт.
— Благодарю.
Vieux port. Старый порт. Честер слышал о нем.
Он зашагал направо. Рыбаки чинили сети, сворачивали канаты. Какая-то женщина выбросила из двери небольшого ресторанчика корзину с раковинами креветок, едва не сбив Честера.
Она крикнула что-то, но Честер не понял. Его прогулка не принесла ничего, кроме возможности насладиться приятным морским пейзажем. Он увидел серый военный корабль, скорее всего английский или американский, но ничего, что было бы похоже на пассажирский лайнер. Честер вернулся на Канебьер, где, направляясь к набережной, приметил несколько дорожных агентств.
В этот день не уходил ни один корабль. Завтра в Филадельфию отправлялся шведский грузовоз. Но служащий дорожного агентства, позвонивший на судно, не смог найти никого, кто бы мог ответить, имеются ли на грузовом судне каюты для пассажиров. Единственный пассажирский лайнер, о котором упомянул служащий, был итальянский. Название его Честер никогда прежде не слышал: видимо, не из крупных. Он прибывал завтра и уходил послезавтра. Так долго Честер ждать не мог.
Самое лучшее — попытаться улететь. Честер позвонил в аэропорт, но ему ответили, что сегодня не осталось мест ни на один рейс.
— А на завтра? — спросил он.
— Рейс в два часа дня. Желаете забронировать место?
— Да, пожалуйста. На двухчасовой. Ведекинд.
Ему объяснили, в каком именно агентстве на Канебьер он должен заплатить за билет. Честер сказал, что заплатит немедленно. Что он и сделал, расплатившись франками, которые выменял в банке, также находившемся на Канебьер. Затем свернул на одну из улиц и зашагал в восточном направлении. Так, по крайней мере, ему казалось, потому что Канебьер, судя по всему, спускалась с севера на юг к морю. Марсель чем-то напоминал Париж, только был более обшарпанный и выглядел старее. Честер заглянул в какое-то кафе выпить виски и, пропустив пару рюмок, направился дальше. Он вышел к пустому открытому рынку. Женщины и мужчины убирали капустные листья, обрывки бумаги, гнилые апельсины и клубни картофеля. Жизнь в городе затихала, а значит, в барах и ресторанах скоро будет в полном разгаре.
В половине седьмого Честер приводил себя в порядок в мужском туалете гостиницы «Ноай». Переоделся в купленную им свежую белую сорочку, почистил ногти и пригладил ладонью волосы — расчески у него не было. Он уже порядком выпил, но считал, что вполне владеет собой. Особую уверенность ему придавало то, что у него в кармане — билет на самолет и куча денег. Завтра, перед тем как отправиться в аэропорт, Честер собирался позвонить Джесси Доути. В письме Джесси чувствовалось беспокойство и даже паника. «Я уничтожил список подписчиков…»
Одно лишь слово Честера придаст Джесси храбрости. Даже просто уверенный тон. «С нами и не такое случалось, старина…»
Честер вернулся в бар гостиницы, к стойке, где оставил недопитую рюмку. В пакет из-под новой сорочки он положил старую, добротного шелка, которую Колетта купила ему в «Кнайз». Еще несколько минут, решил Честер, и он сходит узнать насчет номера на ночь. Ему понравилась «Ноай». Он вспомнил о Райделе. Интересно, что тот сейчас поделывает? Ну а его самого наверняка ищут по всему Парижу. Честер довольно хихикнул, но, поймав на себе взгляд бармена, сдержал себя. Он глядел в свою рюмку и представлял, как французская полиция, многочисленная и решительная, врывается в его гостиничный номер, который оказывается пустым. Всю прошлую ночь полиция под дождем — какая удача! — прочесывает улицы Парижа в поисках Честера, тогда как он едет в Лион на такси. Возможно, не найдя его, решат, что он утопился в Сене. Честер надеялся на это. Да, уже вчера вечером, когда к нему приходил Райдел, Честер являл собой жалкое зрелище. У него был вид человека на грани самоубийства. Впрочем, полиция может сделать и другой вывод из всей этой истории с Честером Макфарландом, Филиппом Ведекиндом. «Ну-с, мсье Кинер, — скажут полицейские, — где же ваш Ведекинд? Вы утверждаете, что это и есть Чемберлен. Докажите. Где он?»
Честер переменил свое решение остановиться в «Ноай». Если Райдел сообщил полиции имя Ведекинда, регистрироваться в гостинице, пожалуй, не стоит. Бордель — вот где он мог укрыться. В этом городе найти подобное заведение — не проблема. Его уже зазывали раза три. И это до шести часов вечера. Он не первый, кто спасается от полиции таким образом.
— Une autre, s’il vous plaît,[37] — попросил Честер и пододвинул рюмку.
— Oui, m’sieur.
За второй рюмкой Честер справился у бармена, где можно найти приличный ресторан, чтобы поужинать. Бармен порекомендовал ресторан при «Ноай», правда, потом назвал еще несколько, и Честер остановился на «Карибу» — главным образом потому, что смог удержать в памяти название. «Карибу» находился на какой-то улице, название которой тут же вылетело у него из головы, где-то налево от Vieux port.
Честер отправился туда около девяти. По пути он заглянул в небольшой ресторанчик возле Vieux port, оказавшийся обычной марсельской забегаловкой, хотя женщина-торговка, едва не силой затащившая его туда, уверяла, что это лучший ресторан в городе. Честер посчитал, что этим вечером его аппетита хватит на два ужина, и потому остался. Когда Честер вышел из ресторанчика, за ним увязались двое детей, от которых он никак не мог отделаться, хотя дал каждому по пять франков, чтобы они оставили его в покое. Дети проводили его до «Карибу», показывая дорогу. Метрдотель или официант прогнал детей от двери и показал Честеру знаками, что его не обслужат, но Честер проговорил с важным видом:
— У меня назначена встреча. Будьте любезны, столик на двоих.
Его проводили за столик.
После этого Честер помнил лишь разрозненные фрагменты. Мягкий свет свечей. Некое подобие балконов, с которых на него взирали прикрепленные к ним головы карибу или лосей. Тарелка с двумя ломтиками мяса. Что это было? Он уже забыл, что заказывал. Бутылка вина, оказавшегося белым, тогда как должно было быть красным. Честер был уверен, что заказывал красное. Довольно красивая, но очень холодная и неприветливая брюнетка, сидевшая за соседним столиком, не ответившая Честеру, когда он к ней обратился. Струнная музыка, доносившаяся откуда-то.
И рвущаяся из глубин его души надежда, уверенность и даже смех. Честер был пьян. Он понимал это, но не собирался уходить, да и был не в состоянии. Он мог позволить себе напиться после всего, что пережил. Честер достал авторучку и принялся сочинять телеграмму или конспект завтрашнего телефонного разговора с Джесси. Он заметил, что пишет слишком неразборчиво и вряд ли сможет это потом разобрать. Ну и пусть!
Следующее, что помнил Честер, была мокрая мостовая, на которой он лежал, уткнувшись лицом, и боль в ногах. Его ударили по ногам три или четыре раза. Кто-то закричал на него по-французски. Честер перевел взгляд с красных лампас на штанинах на улыбающееся лицо жандарма. Спутанные, слипшиеся от грязи волосы лезли в глаза. Честер попытался подняться. Все его тело от головы до пят пронзила боль. Он снова упал. Жандармы рассмеялись. Их было двое. И тут Честер осознал, что у него босые ноги и что он без штанов. На нем вообще ничего не было, кроме пальто. Честер огляделся вокруг себя в поисках своей одежды, словно был в комнате, в которой раздевался, но увидел лишь водосточный желоб, по которому стекала вода, мостовую, несколько деревьев с ободранной корой, стоявших вдоль тротуара, и жандармов.
