— У меня готово два корабля, — произнес он тихо, — остальные я сделаю… Наверное, к весне закончу.
— Хорошо, меня устраивает, я их покупаю. Приезжай как-нибудь к нам, в Лонгвик, пообедать.
Гуннар пожал Йерлофу руку, его жена Линда улыбнулась, и они пошли дальше. Наконец Йерлоф смог подойти к вожделенному столу с горячим кофе и поесть морковного пирога.
Там уже стояли Астрид и Карл. Йерлоф осторожно сел и получил свой кофе, там он увидел, как с другой стороны прямо напротив него за стол садится Леннарт Хенрикссон.
— Ну вот, все закончилось, — обратился полицейский к Йерлофу.
Йерлоф кивнул.
— Но легче, конечно, не стало.
— Да, точно. А твоя дочь… она здесь?
— Нет, она в Гётеборг уехала.
— Когда, вчера?
Йерлоф мотнул головой:
— Нет, думаю, сегодня утром.
Леннарт посмотрел на него и спросил:
— А она разве не заезжала с тобой попрощаться?
— Нет, но меня это не особенно удивляет.
Он мог бы еще добавить, что они с Джулией не имели счастья быть особенно близки друг к другу — и раньше, и сейчас, в ее нынешний приезд на Эланд. Но Йерлоф был почти уверен, что Леннарт это и сам вычислит.
Леннарт помолчал, глядя на свою кофейную чашку, у него на лбу появилась озабоченная морщинка, пальцами он барабанил по столу.
Потом он посмотрел на Йерлофа:
— Но ты абсолютно уверен, что она уехала?
— Астрид мне сказала, что машины Джулии во дворе не было.
Астрид кивнула в подтверждение:
— Да, пусто. Машины я не видела, и дом на берегу закрыт. Ты знаешь, где это, Карл?
Брат Астрид кивнул.
— Ну а с тобой она попрощалась? — спросил Леннарт.
Йерлоф никак не мог понять, что это он так забеспокоился.
— Ну как сказать, — ответила Астрид, — на такие вещи часто времени не хватает…
— Я должен ей позвонить, — быстро сказал Леннарт. — Как ты думаешь, Йерлоф?
— Само собой. У тебя что, к ней какое-то дело?
— Да нет, — ответил Леннарт и достал мобильник.
— У тебя есть ее номер? — спросил Йерлоф.
— Да, — заверил Леннарт, нажимая кнопки на своем телефоне. — Я только хочу узнать, где она. Она мне сказала, что хотела, может быть…
Он замолчал и прижал телефон к уху.
— Мобильники для меня — полная загадка, — прошептала Астрид Йерлофу. — Как они вообще работать могут.
— Понятия не имею, — ответил Йерлоф и обратился к Леннарту: — Ну что там?
Леннарт закрыл телефон.
— Абонент недоступен, там только автоответчик. — Он посмотрел на Йерлофа и добавил: — Но, может быть, телефон просто выключен… Ну, чтобы не беспокоили.
— Наверняка Джулия так и сделала, — согласился Йерлоф. — Она сейчас едет по Смоланду.
Леннарт медленно кивнул, но казалось, что он не вполне удовлетворен ответом. Он еще побарабанил пальцами по столу, потом поднялся.
— Вы уж меня извините. Я… мне надо ехать. Я должен проверить одну вещь.
Он взял свою чашку и встал из-за стола, Йерлоф посмотрел ему вслед. Леннарт торопливо шел к выходу. Что же за такие общие дела, о которых он ничего не знает, появились у его дочери и Хенрикссона? Но в это время по всему залу послышалось побрякивание чашек, которые аккуратно ставили на блюдца, по полу скрипнул стул, и кто-то встал.
К своему удивлению, Йерлоф увидел, что это был Йон Хагман. Они оба: и он, и его сын Андерс — выглядели очень непривычно в черных костюмах.
Йон откашлялся, его лицо было красным от волнения, пальцы нервно теребили пиджак. Потом он начал поминальную речь.
— Да… — начал он. — Я… мне раньше не доводилось… Я вообще-то не очень… Я хотел только сказать кое-что про моего и вашего друга Адольфссона и про наш Стэнвик. Теперь там станет еще тише и еще темнее…
Примерно через час Йерлоф вернулся в Марнесский приют — его подбросили Маргит и Ёста — и смог отдышаться. Буэль, как и обещала, подогрела ему обед. В пустом обеденном зале на одном из столов Йерлоф заметил «Эландс-постен». Он прочитал заголовок на первой полосе: «Пропавший старик найден мертвым».
Ну вот, еще одна печальная новость. В статье говорилось, что старик, который вышел погулять из своего дома на юге Эланда неделю назад, был найден в кустах на пустоши. Он замерз до смерти.
Газета сообщала, что у полиции нет никаких оснований подозревать какой-либо злой умысел. Старик был плох и впал в маразм, он заблудился менее чем в километре от деревни, где прожил всю свою жизнь.
Йерлоф не знал покойника, но все же почему-то это известие показалось ему дурным знаком.
После обеда он сидел в своей комнате, попивая кофе, и вышел только к ужину. На ужин были эландские крупяные драники, но явно недосоленные, и мяса в них оказалось маловато — и в подметки не годились тем, что обязательно, хотя бы раз в месяц, готовила ему покойная Элла. Но Йерлоф все-таки съел их.
— После того как я ушла, все было нормально? — спросила Йерлофа Мария, накладывая ему на тарелку драники.
— Ну да, — ответил Йерлоф.
— Значит, Эрнст Адольфссон теперь в земле? — скорее не спросила, а констатировала Майя Нюман, сидевшая по другую сторону стола.
Йерлоф подумал о том, что она вообще-то тоже из Стэнвика, хотя и не жила там лет сорок. Он кивнул:
— Да, теперь Эрнст покоится рядом с церковью.
Он взял вилку и начал есть и, как обычно, поблагодарил Господа за то, что у него здоровые зубы и даже вроде паршивец Шёгрен, кажется, угомонился.
— А гроб был красивый? — спросила Майя.
— Да, очень. Белый, деревянный, полированный такой.
— А мне бы хотелось себе из красного дерева, — протянула Майя, — если, конечно, он не слишком дорогой… А если не из красного дерева, тогда все равно какой — можно и в дешевом, а потом кремировать.
Йерлоф вежливо кивнул и тотчас поперхнулся драниками, и только он было собрался заметить, что кремация, конечно, дело хорошее… как кто-то дотронулся до его плеча. Это Буэль.
— Тебя к телефону, Йерлоф, — тихо сказала она.
Он повернул голову:
— Что, прямо посреди ужина?
— Да, это очевидно важно. Леннарт Хенрикссон звонит… из полиции.
Йерлоф внезапно почувствовал озноб, студеный ком, вслед за которым всегда приходил Шёгрен, чтобы мучить его кости. Стресс всегда провоцировал приступы ревматизма.
— Я сейчас подойду, — ответил он.
Джулия. Почти наверняка это насчет Джулии — должно быть, плохие новости. Йерлоф медленно поднялся.
— Ты можешь поговорить по телефону на кухне, — сказала Буэль.
Он пошел туда, налегая на палку. В кухне было пусто, красный пластмассовый телефон висел на стене. Йерлоф снял трубку.
— Давидссон, — ответил он.
— Йерлоф… это Леннарт. — Ни малейшего веселья в голосе Леннарта не слышалось.
— Что, что-нибудь случилось? — спросил Йерлоф, хотя заранее был уверен в ответе.
— Да, Джулия… Она не уехала в Гётеборг.
— А где она? — Йерлоф затаил дыхание.
— Там, в Боргхольме, в больнице.
— Насколько все плохо?
— Паршиво, но могло быть еще хуже. Она сильно побилась, ей наложили гипс… Я туда сегодня вечером съезжу и заберу ее.
— А что случилось? — спросил Йерлоф. — Куда ее понесло?
Леннарт помедлил, вздохнул и сказал:
— Она вчера вечером влезла в дом Веры Кант и упала со второго этажа. Да нет, ты не пугайся, по лестнице. Она была немного… ну, как тебе сказать, взволнована. Джулия утверждает, что в доме кто-то есть — там живет Нильс Кант.
Джулия очнулась от сна от странного звука — неподалеку что-то скрежетало. Еще через несколько секунд она более или менее очухалась и вспомнила, что она в Стэнвике, в особняке Веры Кант.
Она замерзла. От боли Джулия чувствовала себя вялой и обессиленной. Ночь, проведенная на полу, показалась очень долгой. Время от времени она впадала в забытье и видела последнее лето с Йенсом, когда солнце не переставая светило над Эландом и осень казалась бесконечно далекой.
Потом она увидела пыльный грязный пол веранды и поняла, что наступил день.
Около входной двери опять послышался скрежет, потом она открылась. Кто-то громко позвал:
— Джулия!
Эхо гулко отскочило от потолка.
Чьи-то руки приподняли ее голову и подложили под шею свернутую куртку или свитер.
— Ты меня слышишь, Джулия? Очнись.
Она повернула свое разбитое лицо к потолку. Джулия видела только левым глазом, правый не открывался.
Это был успокаивающий голос Леннарта. Она узнала его прежде, чем разглядела. Раньше она видела его только в форме, а сейчас Леннарт был в черном костюме и сверкающих ботинках. Она заметила на них сухие листья со двора Веры Кант. Но Леннарта, похоже, это ничуть не занимало.
— Я тебя слышу, — ответила Джулия.
— Хорошо, — сказал Леннарт устало, без намека на раздражение. — Тогда доброе утро.
— Я сюда вошла и здесь… упала с лестницы, — начала объяснять Джулия слабым голосом и приподняла голову. — Это было глупо.
