подкрасила веки, тронула губы помадой.
Незачем казаться серенькой мышкой, особенно сейчас, когда он только что расстался с королевой красоты, решила она.
Пэт быстро повесила в шкаф одежду, которую разбросала по комнате, вернувшись домой. «Интересно, а Сэм аккуратен? Я не знаю даже этого», — мысленно призналась она. Та единственная ночь, которую они провели вместе, не могла дать ей представления о его привычках. Они остановились в мотеле, и Пэт чистила зубы складной зубной щеткой, которую всегда носила с собой в косметичке.
— Жаль, что у меня такой нет, — посетовал Сэм.
Пэт улыбнулась его отражению в зеркале:
— У меня есть любимая строчка в романе «Нечаянный урожай». Помнишь, священник спрашивает Смита и Паулу, любят ли они друг друга настолько, чтобы пользоваться одной зубной щеткой? — Она ополоснула свою горячей водой, выдавила на щетину пасту и протянула Сэму: — Будь моим гостем.
Эта зубная щетка теперь лежала в бархатном футляре в верхнем ящике ее туалетного столика.
«Некоторые женщины засушивают в книгах цветы, другие перевязывают ленточкой письма, — думала Пэт, — а я храню зубную щетку…»
Она как раз спустилась в холл, когда колокольчик звякнул снова.
— Входите, входите, кто бы вы ни были.
Вид Сэма выражал раскаяние.
— Прости, Пэт. Я не смог выбраться раньше. А потом еще пришлось заехать домой, забросить чемоданы и взять свою машину. Ты уже собиралась ложиться?
— Вовсе нет. Если ты имеешь в виду мое одеяние, то официально оно называется «Пижама для отдыха» и, согласно брошюре Сакса, идеально подходит для вечернего приема нескольких близких друзей.
— Тогда будь поосторожнее с друзьями, которых ты принимаешь, — посоветовал Сэм. — Это очень соблазнительный наряд.
Пэт взяла у него пальто; оно еще хранило холод улицы.
Сэм наклонился и поцеловал ее.
— Выпьешь чего-нибудь? — Не дожидаясь ответа, Пэт повела его в библиотеку и молча указала на бар. Он налил в низкие бокалы бренди и протянул один ей.
— Полагаю, твой вкус не изменился?
Пэт кивнула и села в кресло напротив дивана, намеренно держась от него на расстоянии.
Заглянув домой, Сэм переоделся — теперь на нем был вязаный свитер с сине-серыми ромбиками. Узор подчеркивал синеву его глаз и блеск седины в темных волосах. Он расположился на диване. Пэт, взглянув на него, подумала, что его движения и углубившиеся морщинки вокруг глаз выдают усталость.
— Что там было после моего ухода?
— Примерно то же, что и при тебе. Хотя одно эпохальное событие все же произошло: позвонил президент и пожелал Абигайль счастливого Рождества.
— Позвонил президент?! Сэм, это значит?..
— Держу пари, сейчас он льет воду на обе мельницы. Скорее всего он позвонил и Клер Лоуренс.
— Ты хочешь сказать, что он еще не принял решение?
— По-моему, он все еще запускает пробные шары. Ты видела, как он отличил Абигайль на обеде в Белом доме на прошлой неделе. А на следующий вечер он и первая леди поехали на неофициальный ужин в честь Клер Лоуренс.
— Сэм, а обложка «Миррор» действительно может повредить Абигайль?
Он пожал плечами.
— Трудно сказать. Она немного переусердствовала, пытаясь создать образ южной аристократки в глазах местной братии. С другой стороны, ее подлинная история может вызвать сочувствие. Тут есть другая проблема: эта шумиха с угрозами тебе. Теперь все записные остряки на Капитолийском холме перемывают Абигайль косточки.
Пэт уставилась на нетронутый бренди. Неожиданно во рту у нее пересохло, на языке появился какой-то противный вкус. Когда на прошлой неделе к ней вторглись в дом, Сэм встревожился. Теперь он разделяет беспокойство Абигайль по поводу шумихи. Что ж, в каком-то смысле так даже проще.
— Если программа вызовет какие-нибудь нежелательные последствия для Абигайль Дженнингс, это может стоить ей должности вице-президента?
— Наверное. Ни один президент, а тем более теперешний, с его незапятнанным послужным списком, не захочет ставить под угрозу добрую славу своей администрации.
— Этого я и боялась. — Пэт рассказала ему об Элеонор Браун и Кэтрин Грэни. — Прямо не знаю, что теперь делать, — заключила она. — Может, надо предупредить Лютера, чтобы не затрагивал этих тем в программе? Если да, то ему придется объяснить сенатору причину.
— Абигайль сейчас меньше всего нужны дополнительные осложнения, — решительно заявил Сэм. — Она выглядела по-настоящему усталой, когда гости ушли.
— Когда гости ушли?! — Пэт подняла бровь. — Ты хочешь сказать, покинул ее последним?
— Она меня попросила остаться.
— Понимаю. — Пэт сникла. Ее подозрения подтвердились. — Значит, не следует ничего говорить Лютеру.
— Попробуй действовать по-другому. Если эта девушка…
— Элеонор Браун.
— Да. Если она тебе позвонит, убеди ее подождать, пока я не выясню, нельзя ли в данном случае достигнуть согласованного признания вины по поводу нарушения условий досрочного освобождения. [10] Тогда дело не получит широкой огласки. По крайней мере до тех пор, пока президент не объявит о своем решении.
— А как быть с Кэтрин Грэни?
— Я загляну в архив, поищу сведения об этой катастрофе. Скорее всего ее утверждения необоснованны. Как ты думаешь, могла одна из этих женщин угрожать тебе?
— Элеонор я никогда не видела, а что до Кэтрин Грэни, то я уверена: это не она. И потом, не забывай, голос был мужской.
— Да, верно. Он больше не звонил?
Взгляд Пэт упал на картонку под столом. Она поразмыслила, затем решила отказаться от намерения показать тряпичную куклу Сэму. Теперь ей уже не хотелось, чтобы он беспокоился о ней.
— Нет, не звонил.
— Хорошая новость. — Сэм допил бренди и поставил бокал на стол. — Думаю, мне лучше уйти. Сегодня тяжелый день, и ты, должно быть, совсем вымоталась.
Пэт ждала этой минуты.
— Сэм, сегодня по дороге домой меня преследовали тяжелые мысли. Хочешь, поделюсь с тобой?
— Конечно.
— Так вот, я приехала в Вашингтон, вынашивая три великих замысла. Я собиралась создать шедевр, достойный «Эмми», — передачу о чудесной, благородной женщине; хотела найти объяснение тому, что мой отец сделал со мной и мамой; мечтала разыскать тебя и осуществить воссоединение века. Но все вышло совсем не так,
