— Спасибо.
— Я хотел спросить, — сказал Стас. — Томми был чудаком и водил дурацкую машину. «Трабант» не дает больше семидесяти пяти километров в час, и ему нечего делать на шоссе. Но я никак не могу понять, как он мог потерять управление и врезаться в бордюр.
— Я тоже, — ответил Аркадий. — Сомневаюсь, что от машины что-нибудь осталось, чтобы полиция могла разобраться. Она сгорела вся, вплоть до мотора и осей.
— Возможно, причиной была идиотская печка. Керосиновая печка на полу. Опасная штука.
— Томми долго не страдал. Если не погиб от удара, то задохнулся в дыму. Вроде бы огонь, а погибают от ядовитого дыма.
— Ты уже видел такое?
— В Москве я видел, как человек сгорел в машине. Там это продолжалось немного дольше, потому что машина была получше.
Подумав о Руди, Аркадий вспомнил о Полине. И о Яаке. Он подумал, что если вернется в Москву живым, то будет меньше судить других, больше ценить дружбу и будет предельно осторожен со всеми машинами и с огнем. Стас тем временем гнал безрассудно. Но он, по крайней мере, следил за дорогой, предоставив псине следить за Аркадием.
— Томми показывал тебе «Красную площадь»?
— Ты знаешь это место?
— Ренко, находиться на той дороге в поздний час было не так уж много причин. Бедняга Томми. Типичный случай русофилии со смертельным исходом.
— Потом мы ездили на стоянку, своего рода бордель на колесах.
— Самое подходящее место, если хочешь подцепить страшную болезнь. По германскому закону эти женщины проверяются на спид каждые три месяца, а это означает, что они тщательнее проверяют пиво, которое пьют, чем женщин, с которыми спят. Во всяком случае, занимаясь сексом в джипе, рискуешь заработать горб, а я и без этого уже инвалид. Я-то думал, что вы с Томми собирались обсуждать знаменитые сражения Великой Отечественной войны.
— И об этом немного поговорили.
— Американцев кашей не корми, дай поговорить о войне, — заметил Стас.
— Ты знаешь Бориса Бенца?
— Нет. Кто такой?
В реплике не было ни намека на фальшь, ни малейшей паузы. Когда лгут дети, они говорят с широко открытыми глазами. Взрослые выдают себя незначительными жестами, делают вид, что вспоминают, или скрывают ложь под улыбкой.
— Останови, пожалуйста, у вокзала, — попросил Аркадий.
Когда Стас, лавируя между автобусами и такси, подъехал к северной стороне вокзала, Аркадий выпрыгнул из машины, оставив саквояж.
— Ты вернешься? — спросил Стас. — А то у меня ощущение, что ты любишь путешествовать налегке.
— Две минуты.
Хотя у Федорова мозги были, что черствый хлеб, он мог узнать ключ от ячейки в камере хранения и, возможно, даже запомнить номер. Срок хранения уже истек, и Аркадию, чтобы открыть ячейку и забрать видеопленку, пришлось заплатить смотрителю четыре марки, после чего у него до конца пребывания осталось семдесять пять марок.
Выйдя на улицу, он увидел, что дорожный полицейский пытается убрать потрепанный Стасов «Мерседес» с пути итальянского экскурсионного автобуса. Сверкающий лаком автобус обладал оглушительной сиреной. Чем больше он гудел и чем яростнее кричал полицейский, тем громче лаяла в ответ собака. Стас сидел за рулем и наслаждался сигаретой.
— Не опера, — сказал он Аркадию, — но близко.
Аркадий узнавал знакомые улицы. Он увидел, что Стас повернул на север, к музеям, затем на восток, к Английскому парку. Он заметил, что в полуквартале позади них движется белый «Порш», который он видел у вокзала.
— Итак, кто такой Борис Бенц? — спросил Стас.
— Я толком не знаю. Это восточный немец, который живет в Мюнхене и ездит в Москву. Томми говорил, что видел его. Именно его мы искали прошлой ночью.
— Если вы с Томми были вместе, почему ты не попал в аварию? Почему ты тоже не погиб?
— Меня забрала полиция. Я возвращался в полицейской машине, когда мы увидели пожар.
— О тебе они не упоминают.
— Не было причины. Отчет об аварии — это короткое, простое сообщение.
Петер обозначил Аркадия как «свидетеля, который видел, как погибший употреблял алкогольные напитки в придорожном эротическом клубе». «Краткое, но меткое определение», — подумал он. Далее Петер сообщал: «…автомобиль обгорел настолько, что от него практически ничего не осталось».
— Думаю, в отчете есть кое-что еще. Что этот Бенц делал в Москве? Почему ты не расследуешь на более официальном уровне? Где Томми встречался с Бенцем? Кто их познакомил? Почему полиция забрала тебя из машины Томми? Была ли это авария?
— У Томми были враги? — спросил Аркадий.
— У Томми было мало друзей, но врагов совсем не было. У меня такое впечатление, что как только кто-нибудь намеревается помочь тебе, у него тут же появляются враги. Мне не следовало посылать к тебе Томми. Он не мог защитить себя.
— А ты можешь?
Хотя со стороны Стаса не последовало никакого ответа, Аркадий ощутил затылком горячее дыхание собаки.
— Ее зовут Лайка, но она настоящая немецкая собака. Любит кожу и пиво, не доверяет русским. Мне делает исключение… Ну вот, почти приехали, — он махнул рукой в сторону здания, выглядевшего словно вертикальная плантация герани. — Каждый балкон — пивная на открытом воздухе. Баварский рай… Между прочим, балкон с кактусом — это мой.
— Спасибо, но я не буду у тебя жить, — сказал Аркадий.
Стас развернул машину перед домом и заглушил мотор.
— Я думал, тебе негде остановиться.
— Мне нужно было отделаться от консульства. Ты великодушен. Благодарю, — сказал Аркадий.
— Ты можешь в любое время уйти. Послушай, ведь тебе же негде спать.
— Верно.
— И у тебя мало денег.
— Тоже верно.
— И ты думаешь, что сможешь выжить в Мюнхене?
— Думаю, что смогу.
Стас сказал своей собаке:
— Он такой русский, что дальше некуда, — потом обратился к Аркадию: — Думаешь, что очень везучий? Знаешь, почему Германия выглядит такой опрятной? Потому что каждую ночь немцы подбирают турок, поляков и русских, сажают их на карантин, а потом высылают домой.
— Может быть, мне повезет. Объявился же ты, когда нужно.
— Это другое дело.
Не успел Стас ответить, как рядом притормозил «Порш». Спортивная машина подавала вперед и назад, причем водитель явно разглядывал Аркадия со Стасом. Стекло опустилось, и в окне показался водитель в темных очках на красном шнурке. Улыбнулся во весь рот.
— Майкл, — сказал Стас.
— Стас! — у Майкла был типично американский голос, перекрывавший звук работающего мотора. Аркадий припомнил прохладное знакомство с заместителем директора радиостанции на вечеринке у Томми. — Ты слышал о Томми?
— Слышал.
— Печально, — Майкл выдержал минуту молчания.
— Да.
Майкл перешел на более деловой тон:
— Я как раз приехал расспросить тебя об этом.
— Ты?
— Мне стало известно, что твой приятель, следователь из Москвы, прошлой ночью был вместе с нашим Томми. И вдруг вижу Ренко собственной персоной.
— Я только что собирался уходить.
— Прекрасно, директор станции очень хотел бы пригласить вас на пару слов, — Майкл распахнул правую дверцу «Порша». — Садитесь! Вы, а не Стас! Обещаю доставить вас обратно.
— Если считаешь, — сказал Стас Аркадию, — что Майкл годится в спасители, то ты чокнутый.
Майкл одной рукой вел «Порш», а другой держал трубку телефона.
— Сэр, товарищ Ренко со мной, — он ухмыльнулся, взглянув на Аркадия. — Со мной, сэр, со мной. Мы как раз между принимающими станциями. Эти телефоны работают в пределах видимости, — он прижал трубку головой к плечу, чтобы переключить передачу. — Сэр, мы будет через секунду. Хотелось бы, чтобы вы дождались. Одну секунду! — он бросил трубку в футляр между глубокими креслами и одарил Аркадия еще одним взглядом сквозь темные очки и ослепительной улыбкой. — Ни хрена не разбирается в технике! Итак, Аркадий, я навел о вас справки и обнаружил, что вы интересный малый. Судя по тому, что я слышал, вы вроде бродяги, действуете сам по себе. Я обнаружил вас в досье Ирины. Можно утверждать, что теперь вы и в досье Томми. Значит, вас преследуют неприятности? Или что-либо еще?
— Вы следили за Стасом?
— Признаюсь, следил. И он вывел меня прямо на вас. Когда вы заскочили на вокзал, я перепугался. Что вы забрали из ячейки?
— Меховую шапку и орден Ленина.
— Похоже на маленькую пластмассовую коробочку. Знакомую на вид. Не могу догадаться, что именно, и это выводит меня из себя. Знаете, поскольку я заместитель директора по безопасности, у меня отличные отношения с местной полицией. Окольными путями я узнаю, что вы с Томми делали прошлой ночью. Лучше уж просто расскажите мне. Это единственный способ получить дополнительную выгоду.
— Дополнительную выгоду?
