Тяжело ступая, он подошел к ней; фонарик болтался у бедра. Он взглянул на него, точно это была некая рудиментарная конечность, выросшая на этом месте по курьезной ошибке природы. Опустив фонарик на пол, он обнял ее. Она прильнула к нему, прижавшись белокурой головой к его груди; зажмурив глаза, она вдохнула его запах. Неподвижным взором уставился он на стену — сторонний наблюдатель решил бы, что это его только что пытали.
Они не поцеловались; она так и осталась стоять, прижавшись к нему, обхватив руками его талию — так хватается за фальшборт тонущий пловец, спасаясь от бушующих волн.
— Микки, Микки, что я наделала…
Ответить он не смог. В мозгу его родилось было саркастическое замечание, но произнести его вслух он так и не решился. Он опустил руки и отступил в сторону. Она подалась вслед ему, точно не хотела отпускать. Но он сказал:
— Тебе надо одеться, Стречи, — и, перешагнув через фонарик, двинул Паттерсона носком ботинка.
Стречи принялась натягивать одежду, наблюдая краешком глаза, как Микки подошел к лежащему Фрэнки и пнул его. Прошло уже несколько месяцев, и она совершенно забыла, как хорошо Микки сложен. Высокий, помнилось ей, — но плотно сбитый. Широкие, как у боксера, плечи. На нем был какой-то свитер на голое тело и тесные синие джинсы. А еще ему не мешало бы причесаться. Словом, вид у него был такой, точно он только что вскочил с кровати и натянул на себя первое, что попалось под руку.
Так оно, похоже, и было.
К этому моменту она уже была полностью одета, и он, казалось, это почувствовал. Обернувшись к ней, он спросил:
— Ну, что будешь делать с нашими двумя приятелями?
— Когда они очнутся?
Он пожал плечами — его характерный жест.
— Через пару минут. А то и меньше.
Он уставился на нее. Тут же нахлынули воспоминания, но она сказала:
— Оставь их, Микки, — пора уходить отсюда.
— Ты ведь знаешь, что они собирались с тобой сделать.
Если бы у Микки был нож, он бы прирезал их не раздумывая — и она это знала.
— Все кончено. Пошли отсюда.
— Я свяжу их.
— У нас нет времени.
— Если я их свяжу, времени у нас будет навалом.
Она посмотрела в окно, пытаясь что-то разглядеть в ночи:
— Я не слышала твоей машины.
— И не должна была. Она припаркована у подножья холма в полумиле отсюда.
В лунном свете ей удалось разглядеть блиставшую на воде рябь. Но то, что находилось на другом берегу, было отгорожено от взора стеной мрака. Он сказал:
— Остальной путь я бежал. Все ноги промочил.
Она улыбнулась:
— Я куплю тебе новые ботинки.
Он выключил фонарик.
— Есть тут что-нибудь типа веревки?
— Бог его знает.
— Надо было захватить. Мы не можем их вот так оставить.
— Придется.
Паттерсон застонал. Микки молниеносным движением метнулся к нему. Она закричала:
— Микки! Не надо!
Но он уже наклонился над ним и с той же быстротой двинул ему в челюсть. Он подошел к лежавшему у ее ног Фрэнки. Она снова вскрикнула:
— Нет!
— Они что — твои друзья?
— Нет, но…
Микки уже нагнулся над Фрэнки. Не поднимая головы, он сказал:
— Знаешь, когда я был маленьким и наш пес стал совсем дряхлым, мой отец решил — ну, понимаешь — избавиться от него? В тот день, когда он убил пса, он отправил меня к дяде. Я знал, что папа собирается делать, но мне вовсе не надо было торчать там и на все это смотреть. Так что тебе лучше спуститься вниз.
— Ты не можешь…
В темноте лицо Микки застыло, точно маска:
— А что ты предлагаешь?
— Нет, Микки. Надо найти веревку и связать их. Ты не можешь их убить.
— Почему нет?
— Мы не можем.
Через мгновение он выпрямился:
— Доберись я сюда на пару минут позже, мне пришлось бы это сделать.
— Ты не такой, как они, Микки.
Он посмотрел на нее.
— Не совсем такой.
Она положила ладонь ему на запястье и почувствовала, как он вздрогнул.
— Совсем не такой, Микки.
Он был не в силах оторвать от нее взгляд. Но все, что он сказал, было:
— В полумиле отсюда.
В «Серп и мотыгу» они добрались часа в два ночи — свет нигде не горел. Микки выключил мотор, и они вступили в темноту. Как будто кто завязал им глаза черным бархатом.
— Я уж забыл, когда в последний раз был за городом, — вздохнул Микки.
Он включил маленький фонарик, и они принялись пробираться к входной двери паба. Пока она рылась в сумочке в поисках ключа, Микки светил ей фонариком. Дверь с шумом распахнулась.
Он спросил:
— Где здесь свет включается?
— Вот выключатель.
Она щелкнула им:
— Для поздних клиентов.
Микки оглядел паб:
— Здорово. Стильно так. Так вот где ты обитаешь?
— Обитала. Мне здесь нравилось.
Он снова пожал плечами.
— А те парни знают, где ты живешь?
Она вздохнула:
— Да. Подождешь внизу, пока я соберу вещи?
— Чтобы меня арестовали за то, что пью в неурочное время? Нет уж. Тебе придется доверять мне в своей спальне.
Она слегка улыбнулась и провела его наверх.
Пакуя чемодан, она заметила:
— С тобой эта комната стала казаться меньше.
— Извини.
— Весь мир стал казаться меньше.
— Не надо, Стречи.
Она поймала его взгляд:
— Прости.
— За что?
— За все.
Он оглядел ее маленькую комнатку.
— Выходит, — осторожно спросил он, — ты снова спишь в одиночестве?
Она что-то пробормотала про себя.
— А что сталось с Клайвом?
— Да где-то поблизости ошивается.
Микки кивнул.
— Он приехал из Америки вместе с тобой?
— Просто приехал.
— А-а.
— Но когда я попала в беду, я позвонила тебе.
Микки отвернулся.
— Только чемодан — и все?
— Я путешествую налегке.
На ее руке висели плащ и пальто. Автоматически она сунула ему чемодан. Он спросил:
— Что это?
— Мой чемодан.
— Я что-то слышал.
Она помедлила.
— Но ведь мы не одни в пабе.
— Это снаружи. Вроде машина.
Они прислушались. Тихо.
— Ты чего-то боишься, Микки?
Он заставлял бояться и ее. Но она не подала виду.
— Ведь сам же сказал, что сто лет не был за городом.
На полпути вниз по лестнице он вновь замер:
— А это что было?
— Дверь, по-моему. Пошли.
Они продолжали спускаться по ступенькам. Но только они оказались внизу, как над их головами раздался голос:
— Кто там? Эй!
Зажегся свет.
— Что происходит?
На лестницу выскочил человек. Это был бармен в наспех завязанном халате.
— Стречи?
Люк уставился на Микки Старра.
Она ответила:
— Мне очень жаль, но теперь мне надо уезжать.
Тот бросил взгляд на запястье, но часов на нем не было. Она спросила:
— Я не вас не разбудила?
— Кто это с вами?
Микки молчал.
— Друг, — ответила она.
— Очередной? Кто на сей раз — Князь Тьмы?
Момент — и Стречи уже улыбалась:
— Нет, они же не все лорды. Этот — особенный.
— Счастливец.
Бармен спустился по лестнице. Она сказала:
— Нет, я вовсе не собиралась удирать ночью, при лунном свете…
— Потому что сегодня нет луны? Ну, вы ведь заплатили вперед, так что в любом случае это не бегство. — Он не спускал глаз с Микки. — Могу я взглянуть, что в этой сумке?
— Это мой чемодан, — быстро сказала Стречи. — Не думаете же вы, что мы — воры.
— Уж не знаю, что и думать. Когда поздней ночью встречаешь постороннего мужчину с большой и тяжелой сумкой, разве думаешь, что он — вор?
Она ответила:
— Открой чемодан, Микки.
Помедлив, он повиновался. Он пристроил чемодан на ближайший столик, открыл его и продемонстрировал содержимое. Люк подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть.
— Спасибо, Микки.
Он зашел по другую сторону стола. Люк тоже был не субтильного телосложения, но до Микки ему было далеко. К тому же он был неглуп. Спросив:
— Вы позволите? — он принялся перебирать вещи.
Микки быстро взглянул на Стречи. Та откликнулась:
— Конечно позволю.
Очень быстро Люк убедился, что фамильного серебра в ее багаже нет.
— Даже бутылки виски нет. Что ж, я должен был проверить.
— Понимаю. Должно быть, все это выглядит весьма подозрительно.
— Что — это? Полночь, тяжелый чемодан и тому подобное? Нет, вовсе нет. Хотя ближайший автобус будет в четверг.
— Срочные дела.
— Я так и догадался.
— Что же. — Она беспомощно пожала плечами. — Похоже, нам пора.
— Похоже на то. Ну, Стречи, вы были хорошей гостьей — но не затруднит ли вас оставить адрес? Хотя не думаю — даже лорду Эском! — Он пристально посмотрел на нее. — Кому-либо из лордов Эском.
Она улыбнулась:
— А он только один.
